Опасная любовь командора (СИ) - Муратова Ульяна

— Как вообще получилось, что ты стал командором в столь юном возрасте?

— Сам вызвался. Полковник Корональ отказался от должности несколько лет назад, устал от бесконечных отчётов и бесполезных совещаний. Предпочёл более интересное занятие — лётную подготовку и пилотирование экспериментальных моделей. А я стал командором из-за комбинации нескольких факторов: с одной стороны, у меня было достаточно энергии, опыта и выдержки, с другой — помогли происхождение и умение посылать общий зов. Без него не стать командующим части.

— Ясно. Из тебя получился замечательный командующий, — ласково проговорила Адель, и от этого не совсем заслуженного комплимента у Кеммера появились силы наконец заняться документами, которые он долго откладывал.

Вскоре за гарцелем пришёл интендант Лейн, и они отправились проводить инструктаж по использованию аптечек первой помощи, а командор остался в одиночестве — приводить в порядок дела и оставлять инструкции для заместителей.

Он разложил стопками письма братьям и сёстрам, тёте Моэре, лардону Эмлажу, а также отдельные — Адели и будущим детям. С последними дело шло туго, Кеммер никогда не был мастером слова и не знал, что можно пожелать ещё не родившимся детям. Любить маму и хорошо учиться? Выходило банально и тускло.

Стук в дверь застал за подписанием последнего конверта с инструкциями для Адель. В них он тщательно обозначил все свои активы и кратко посоветовал, как лучше ими распорядиться.

— Командор Блайнер, разрешите войти.

— Проходите и садитесь, главмех Дресаер. Что-то случилось?

Смуглый пожилой полуденник вошёл в кабинет командора, сняв фуражку. Мелкие, напоминающие седые пружинки, кудри рассыпались по худощавым, жилистым плечам. Главмех устроился в кресле напротив и заговорил:

— Нет, не случилось. Но предчувствие у меня поганое. Я всё по поводу М-61. Вот вроде отремонтировали мы его. И вроде всё работает как надо, но не нравится мне звук двигателя. Не нравится, и всё тут. Я уж с ним и так и сяк, а он как проклятый. В общем, я решил, что разрешение на эксплуатацию после ремонта подписывать не буду. Но и ремонтировать в нём больше нечего, мы с парнями его дважды целиком перебрали, паскудника крылатого. Я пришёл спросить, можно ли его как-то… ну… списать? разбить? сжечь случайно во время следующего прорыва?

Командор от беспокойства главмеха отмахиваться не стал, мнительностью полуденник никогда не страдал, а уж к магу шёл просить о помощи только в крайних, беспрецедентных случаях.

Несколько минут поразмыслив, он распорядился:

— Оставьте на полосе руления, поближе к плацу. Я схожу посмотрю сам, когда развиднеется. И повесьте большую табличку «Не эксплуатировать», чтобы никто ненароком на нём не улетел к драконовой матери.

— Так я на нём сам летал буквально на днях, до дождя. Тут дело не в коротком полёте, а в долгосрочной перспективе. Мы на этот инвалёт уже столько человеко-часов потратили, что могли новый собрать из лесного мусора и птичьих перьев.

— Побойтесь богов, главмех Дресаер, — хмыкнул командор. — Не хватало ещё, чтобы нам поставили в план норму производства бипланов из лесного мусора. Кроме того, я категорически отказываюсь писать отчёт о принятии на баланс части птичьих перьев. Уверен, он будет безжалостно объёмным, потому что все перья в нём будут указаны поштучно.

Полуденник коротко хохотнул, а потом сказал:

— Спасибо министерству, что пока не ввели нормы воздухопотребления.

— Лучше подобные идеи даже не озвучивайте, — устало сморщился Кеммер. — А то достигнут ненужных ушей, обяжут замерять, кто сколько воздуха вдохнул, и кто сколько выдохнул.

— И отдельный отчёт на тот воздух, что ненормативным путём из организма вышел, с обязательным заполнением объяснительной о причинах порчи казённой атмосферы, — поддакнул полуденник, и на обветренном, покрытом морщинами лице расцвела ехидная улыбка.

Кеммер тоже улыбнулся и сказал:

— С М-61 я разберусь лично, никому поручить это нельзя. На запчасти он точно не годится?

— Годится. Как трёхнедельный труп блейза — на рагу.

Командор поморщился.

— Судя по жалобам жреца, недавно как раз такое и подавали, — пробормотал он, а затем отпустил главмеха и задумчиво посмотрел в окно, где как раз кончился дождь и поднялся ветер, неожиданно быстро разогнавший тучи.

Из-за рваных, высеребренных по краям облаков вдруг царицами выплыли луны, и Кеммер понял: пора действовать!

Пятое майрэля. На исходе ночи

Кеммер

— Эскадрилья, сми-и-ирно! — раскатами разнёсся голос полковника Короналя над плацем, усеянным лужами, как стол нумизмата — разномастными монетами.

Командор потребовал общего сбора, так что во влажную, умытую ливнями ночь вышли все, даже повара и поднятые по особому распоряжению полуденники. Адель скромно стояла за его плечом, и рядом с ней застыл хмурый интендант Лейн, старательно опекавший гарцель так, будто заботы одного Кеммера было недостаточно.

Сдержанный, кажущийся равнодушным командор внимательно осмотрел строй.

— Я собрал вас всех сегодня, чтобы обсудить беспрецедентное происшествие, случившееся в части две недели назад. Воспользовавшись усталостью гарцеля Боллар, а также её шоком от первого боя и количества раненых, капрал Легранд Фоль опоил её приворотным зельем и намеревался обесчестить нашу единственную целительницу. Целительницу, лишь благодаря таланту и упорству которой живы некоторые из присутствующих. Мне сложно выразить словами презрение к такому поступку, поэтому предложу вам самим подобрать правильные формулировки. К счастью, у капрала Фоля ничего не вышло, и гарцель Боллар не пострадала.

Вопреки правилам построения, некоторые головы повернулись в сторону капрала.

— Как того требует устав, я провёл внутреннее расследование и выяснил, что это не первый случай, когда капрал Фоль использует приворотное для получения того, в чём ему было отказано. Мне стали известны подробности опоения, в результате которого обесчещенная девушка покончила с собой. Нобларина Боллар, могли бы вы зачитать нам предсмертную записку этой госпожи? Прошу только опустить все имена.

Адель приняла из рук Кеммера сложенный вдвое листок. Нежный голос разнёсся над частью, и эффект получился даже лучше, чем рассчитывал командор. Было нечто пронзительно трогательное в едва брезжащих предрассветных сумерках и мелодичном женском голосе, звучащем в напоенной дождями тиши.

Я даже не знаю, с чего начать.

Мне всегда казалось, что у нас впереди десятки лет, сотни разговоров, тысячи ночей, а теперь их нет… Никакого будущего нет… И меня тоже нет, потому что всё потеряло смысл.

Не жду, что ты поймёшь или простишь мою невольную измену. Я и сама не могу сделать ни того ни другого. Моё единственное оправдание — то, что я перестала быть собой в тот злополучный вечер, когда выпила поднесённый Леграндом чай с зельем. Если бы только знала, что случится дальше, я бы скорее отрезала себе руки, чем приняла бы от него хоть что-то.

Я никогда не находила Легранда привлекательным, скорее относилась к нему, как к младшему брату, и когда он попытался меня поцеловать, списала его попытки обольщения на глупую юношескую влюблённость, поверхностную и преходящую, ведь никаких серьёзных чувств у него ко мне не было, в этом я уверена по сей день.

Жаль, что мы впустили в семью столь бесчестного человека и даже позволили ему влиять на твоих сыновей. Боюсь, что это влияние могло стать тлетворным. Пожалуйста, береги мальчиков и будь внимателен к ним.

Мне разъедает душу осознание, что я не заметила никаких тревожных знаков со стороны Легранда, сама открыла ему двери и согласилась на разговор.

Однако я даже в самых мучительных кошмарах не могла представить того, что случилось дальше. Страшнее всего, что я помню произошедшее так отчётливо и детально, словно эти воспоминания — и есть моё наказание. Не знаю, поверишь ли ты, но ты всегда был, есть и останешься единственным мужчиной, которого я любила по-настоящему.