Семья волшебников. Том 4 (СИ) - Рудазов Александр

— Но ты чему-то вообще училась? — въедливо спросила Свертхи.

— Не… не призывать их, — опустила взгляд Вероника.

— Ладно, а как это у тебя… ну… ну то есть как ты вообще начала все это делать?

— Ну я совсем маленькая была. Я даже не помню. Астрид говорит, что я это всегда делала. Сначала погремушку, потом совочек, потом Фурундарока…

Воцарилась гробовая тишина. Всем на Апеллиуме известно, кто такой Фурундарок.

— Моя мама знает Фурундарока, поэтому он нас не убил, — поспешила объяснить Вероника. — Он дядя моей сестры. Так что все хорошо.

Тишина стала еще гробовей, хотя это казалось невозможным.

— А я, значит, буду учиться двенадцать лет, — наконец сказала Даниша. — Чтоб Фурундарок мне на призыв сказал: иди на кир, ты даже не профессор. А кто-то просто призывает. Потому что… потому что идите на кир!

— Да тихо, что ты, что ты, — покосилась на нее Свертхи. — Вероника ни у кого ничего не украла.

— Вообще-то, если ты призываешь с пеленок демонов, это плохо, — задумчиво сказала Бумбида. — Все злые духи о тебе, наверное, знают. У меня так дедушка умер. Он их направо и налево призывал, а потом они сами к нему пришли. Потому что он им дорожку показал и сам стал как расхлябанная дверь.

— Слушайте, а институт сменить еще не поздно? — заволновалась Даниша. — У меня на Вакуумаде тоже плюсик был.

Они бы еще дольше судачили, но тут дверь открылась, и староста Гердиола спросила, чего они телятся.

— Все уже пошли завтракать, а вы… это что, хотдоги? — удивилась она.

За последние годы хотдоги в Мистерии широко распространились. Никто не знал, откуда пошла эта нехитрая идея — вложить в булку горячую сосиску, — но волшебникам она очень понравилась. Это оказалось идеальное блюдо, чтобы съесть его на бегу, при этом даже не испачкав руки.

— Еще чего выдумали, — сурово сказала Гердиола. — Вы нарушаете режим питания и даже не делитесь с товарищами. Сейчас же идем в столовую, там нормальная еда.

Девочки, не сговариваясь, запихнули в рты остатки хотдогов. Ничего, местечко для «нормальной еды» еще осталось.

По дороге Даниша доверительно сказала Веронике, что готова ее удавить. Что она в своем Мирмелене прошла дикий конкурс, потому что в Мистерию за казенный счет отправляли всего троих. Ей пришлось из кожи вон вылезти, чтобы оказаться в числе счастливчиков.

— А теперь выходит так, что я говно на палке, — задумчиво сказала девочка. — Потому что кто-то призывает все, что хочет, просто потому что может. Кир знает почему.

— Я не виновата, — отвернулась Вероника. — Я просто такой родилась.

— Да я не всерьез. У меня претензии только к богам. Как-то они несправедливо рассыпают свои дары. Кому-то полный чугунок, а кому-то и ложечку жалеют.

За завтраком Даниша хотела продолжить сетовать на несправедливость мироздания, но всех отвлек мэтр Инкадатти. Он почти каждый день завтракал со своей группой, и к этому все привыкли, но сегодня он еще и собаку привел. Это, вообще-то, не положено, если только собака не фамиллиар, но кто ж сделает замечание профессору?

— Он скучает, — только и сказал старик. — Не трогайте, он цапнет.

Собака, к счастью, вела себя культурно. Смирно сидела у ног хозяина и чинно ела, что предлагали. И это была очень красивая собака, хотя и совершенно не породистая. Ухоженная, с гладкой расчесанной шерстью и умными глазами.

Вероника не поняла, зачем дед Инкадатти врет, что она цапнет. Она помнила эту собаку, ее Дружок зовут. Добрейший пес на свете. Он даже на прохожих из-за забора не лает — просто провожает внимательным взглядом.

И дед Инкадатти сказал, что он пса сегодня не просто так привел, а потому что это тема сегодняшнего ПОСС. Питомцы волшебников и правильное с ними обращение. И он начал урок еще за завтраком, потому что это важно — показать, как питомец должен себя вести на людях. Не докучать окружающим, быть послушным хозяину, делать то, что ему скажут.

— Лежать, — коротко приказал Инкадатти. — Сидеть. К ноге.

Дружок не выполнил ни одной команды. И Инкадатти пояснил, что он плохой питомец, непослушный. Так быть не должно.

— Плохой пес, — сказал он, гладя Дружка по голове. — Отвратительный. Мы дома поговорим об этом позоре.

И Дружок радостно лизнул хозяину ладонь, а все засмеялись. Староста Гердиола сообщила, что у них дома есть кот, и он очень почтенный, ему уже пятьдесят лет.

— Фамиллиар? — спросила Вероника.

— Нет. Самый обычный кот.

— А у нас фамиллиар, — сказала Леора. — Папин. Но ему пока только тридцать. И… это собака.

Остальные тоже принялись рассказывать о своих питомцах, а Грыбтуз вообще принялся зачем-то перечислять коней в отцовском табуне. А их много оказалось, и Грыбтуз всех наизусть знал.

— … Летящий Наперегонки с Ветром, Достигший Конца Радуги, Разбивающий Копытом Черепа, Бесстрашно Бегущий в Битву… — перечислял он.

— Слушай, а на орчанге эти имена короче? — спросил Васкельд.

— Ну да, — пожал плечами Грыбтуз. — У вас язык какой-то громоздкий. Мое имя на вашем означает «Грандиозный аппетитом».

— То есть Обжора? — ухватил Васкельд.

— Нет!

Однако именно в этот момент Грыбтуз навсегда стал для своих однокурсников Обжорой. И уже ничто не могло этого изменить.

— Вероник, а у тебя есть питомец? — спросила Свертхи.

— Нет.

— Нет?.. — удивилась Даниша. — У тебя же папа из Униониса. У него же куча живности… ну, я так слышала.

— Ну да, но они все папины. И они не питомцы, они фамиллиары.

— Так это одно и то же.

— Нет, это разное, — сказала Леора, услышавшая разговор.

— Нет, — сказала и Вероника. — Мама тоже фамиллиар, но она же не питомец, а мама.

— А у тебя никого нет?

Вероника задумалась. Мишка Налле и другие объектали не в счет. Они не питомцы, они личности. Мишка живет отдельно, у него своя пасека. Остальные объектали… тоже ведут какую-то свою жизнь, а многие давно уже и перестали жить, снова стали просто вещами. Папа говорил, что век объекталей недолог, если у них нет постоянной подпитки и четких целей.

Набивной дракончик, вон, улетел с бабушкой Юмплой.

Каркуша тоже, наверное, не в счет. Каркуша предала Веронику и полюбила маму. Правда, мама сделала так, чтобы Каркуша не гнила, и тут многие, наверное, пересмотрели бы свои симпатии… Вероника решила не сердиться на Каркушу. Пусть неживет свободно.

— Нет, никого у меня нет, — вздохнула девочка. — Никогошеньки…

Ей взгрустнулось. Вот так призываешь-призываешь всех подряд, а они не хотят с тобой оставаться. Никто не хочет.

Вероника продолжала думать об этом на ПОСС, пока дед Инкадатти рассказывал о видах волшебных существ, которых держат в качестве питомцев, да чем они различаются, да чего в обращении с ними следует остерегаться. Особенно много и долго — о последнем, причем с примерами из собственной жизни.

— … А был я тогда мальчуган совсем, лиценциатишка, в тройке старого Барнулли состоял, — рассказывал он. — Вызвали нас по сигналу… сигналы в Кустодиан подавать нужно сразу, едва что заметили!.. это спасает жизни! Вот. Приходим мы на адрес, на улицу… как же ее?.. не помню, а вот номер дома помню. Тридцать третий. И этаж помню, третий. Поднимаемся на этаж, стучимся… а Барнулли нам и говорит: горит что-то. В общем, вынесли мы дверь… ее Магыб плечом вышиб… а он уж в окно сигает!.. а внутри горит все, и хозяин квартиры на полу лежит, в виде обугленного скелета. Ясно? Он эту тварь вместо питомца держал, собаченьки такой. Ошейник на нем был, рунический, полного подчинения.

На этом месте Инкадатти сделал драматическую паузу, обведя аудиторию хищным взглядом. Все зачарованно ждали продолжения.

— Вот вы, небось, думаете, как же это ошейник-то не сработал, — хмыкнул классный наставник. — Думаете, руны, небось, плохие были, или еще какая незадача. А вот нет. Ошейник-то работал отлично! И пес был усмиренный!.. это был паргоронский пес, я не говорил? Ну вот сейчас говорю. Смирный был пес и даже привязался к хозяину… ну как уж демон может привязаться. Только кормил его хозяин не пойми чем. И держал слишком близко к себе. Чуть не в обнимку спали, тьфу.