Егерь. Системный зверолов (СИ) - Скиба Николай

Следуя этой логике, я вышел к массивным корням старого дуба, потеряв из виду кошку — видимо ей наскучили мои поиски.

У основания самого толстого корня зияло отверстие, а земля вокруг была утоптана.

— Вот твой дом, ушканчик, — пробормотал я.

Но нора — это не просто убежище. Изучив её расположение, я хмыкнул. Отверстие смотрело на юг, значит, внутри было тепло и сухо. Корни дуба создавали естественный лабиринт ходов — если хищник заберётся в один вход, всегда есть запасные выходы. А главное — дуб рос на небольшом возвышении, откуда хорошо просматривались все подходы.

Я сел на пенёк, размышляя. И как поймать зверя с такой скоростью и осторожностью?

Обычные силки не подойдут. Он либо перепрыгнет, либо пробежит мимо так быстро, что петля не успеет затянуться. Капканы тоже бесполезны, да и портить товар не резонно.

Нужен принципиально другой подход.

В тайге для ловли быстрых зверьков я использовал направляющие воронки — конструкции из веток, которые заставляли добычу бежать в нужном направлении, прямо в ловушку. Но здесь скорость была сверхъестественной.

— Не скорость нужно ломать, — пробормотал я. — Нужно использовать его привычки против него самого.

Зверёк осторожен, но не параноик. Он регулярно выходит кормиться в одни и те же места. У него есть проторенные тропки между норой и кормовыми точками. И главное — несмотря на скорость, он всё-таки должен остановиться, чтобы копать корни.

Если я поставлю ловушку не на тропе, а прямо в месте кормёжки, и замаскирую её как естественную «кладовую» корешков…

Вот тут-то я его и возьму.

Красавчик подбежал ко мне и положил к ногам найденный корешок горечь-корня. В его глазах читалась гордость за находку.

— Спасибо, малыш, — погладил я его по голове. — Это тоже пригодится.

Для такой ловушки мне понадобятся особые материалы. Что-то прочное, но лёгкое. И механизм, который срабатывает от веса, а не от движения.

— Пойдём домой, Красавчик, — сказал горностаю. — Похоже опять придётся мастерить.

Обратный путь я преодолел быстро, но внимательно. По дороге запомнил расположение его кормовых троп. Каждая деталь могла пригодиться.

В голове уже складывался план действий по созданию будущей ловушки.

Красавчик бежал рядом, время от времени отвлекаясь на интересные запахи в придорожных кустах. Его белая шёрстка мелькала между зелёными ветками, а золотистые искры на хвосте оставляли едва заметный след в воздухе. Хороший зверь, уже понимает ритм моей работы. Не путается под ногами и не отстаёт.

Ещё на подходе к поляне услышал знакомый скрипучий голос, полный праведного гнева:

— … чтоб тебя волки сожрали, полосатая дрянь! Слазь сейчас же, говорю! Совести у тебя что ли нет?

Что за? По спине пробежал холодок. Полосатая дрянь?

Нахмурился и невольно ускорил шаг, краем глаза заметив, как Красавчик мгновенно юркнул в кусты. Умный зверёк — уже знал, когда лучше исчезнуть.

— Думаешь, раз большая, так можешь что хочешь делать⁈ — продолжала скрипеть бабка.

Выбежав на поляну, замер как вкопанный.

У крыльца избы на земле лежала Ирма. Лежала не по своей воле — её худенькая фигурка была прижата к земле немалым весом. Немалым весом огромной полосатой кошки.

Глава 26

Я застыл на месте, ощущая, как сердце пропускает удар. Передо мной разворачивалась картина, которая могла бы показаться комичной, если бы не смертельная опасность ситуации.

Огромная полосатая кошка невозмутимо восседала на бабке Ирме, словно та была её персональным троном из живой плоти. Хищница выглядела абсолютно довольной собой — из мощной грудной клетки доносилось громкое, раскатистое мурлыканье.

А под ней Ирма продолжала возмущённо браниться, размахивая худенькими руками:

— Слазь, говорю, полосатая наглячка! Думаешь, раз большая, так и можешь что хочешь делать⁈ Бессовестная дрянь!

Но странно… Несмотря на весь этот спектакль, я сразу понял, что не вижу от зверя ни капли агрессии. Наоборот, в её поведении читалось что-то игривое, почти детское. В глазах плясали озорные огоньки, а хвост лениво помахивал из стороны в сторону.

— Эй, подруга, — негромко позвал я, медленно приближаясь и стараясь двигаться плавно, без резких жестов. — Может, освободишь пленницу?

Кошка лениво повернула ко мне морду, и наши взгляды встретились. Она медленно моргнула — тот самый знак доверия между кошачьими, когда они показывают привязанность и расслабленность.

Мои татуировки отозвались не просто лёгким теплом — они буквально вспыхнули огнём под кожей. Красные узоры запульсировали в такт моему сердцебиению, и я почувствовал, как между нами протянулась невидимая нить связи. Видимо, мой выросший уровень действительно кардинально влиял на силу воздействия.

— Гр-р-р, — кошка лениво мотнула головой и нить оборвалась. Ах ты ж… Ну хоть без прошлой агрессии.

Хищница величественно потянулась и выгнула спину дугой, демонстрируя каждый мускул своего мощного тела. Затем грациозно поднялась на лапы и спрыгнула с Ирмы.

— Вот так-то лучше, — пробормотала бабка, тяжело поднимаясь с земли.

Она стояла, отряхиваясь и с шумом приводя в порядок помятую одежду. Платок съехал набок, обнажив седые волосы, а на переднике остались отпечатки кошачьих лап. Но самое удивительное — в её глазах не было страха. Только возмущение.

— Наглая морда, — проворчала она, поправляя платок.

Кошка между тем села на траву и принялась умываться, облизывая лапу и проводя ею по морде с таким видом, будто ничего особенного не произошло.

— Макс, убери свою зверюгу подальше от людских глаз, — озабоченно проворчала Ирма. — А то ещё кто увидит…

Вот же… Она даже ничуть не удивилась!

Я понимающе кивнул. Да уж, объяснить присутствие кошки будет крайне затруднительно.

Кивнул зверюге в сторону:

— Иди, девочка. И постарайся, чтобы тебя никто не видел.

Хищница посмотрела на меня с каким-то почти человеческим пониманием. Затем она плавно поднялась, потянулась ещё раз и неторопливо направилась к опасной зоне леса. Её движения были воплощением грации — каждый шаг размерен и точен, а хвост держался высоко, как знамя.

На границе поляны кошка обернулась, бросила на меня последний взгляд и растворилась в тени деревьев.

И едва хищница скрылась из виду, как лицо Ирмы разительно изменилось. Суровые морщины разгладились, маленькие цепкие глазки заблестели, а уголки рта дрогнули в подобии улыбки — редчайшее явление для этой сварливой старухи.

— Ну надо же, — пробормотала она, медленно подходя ко мне и внимательно разглядывая мои руки, где ещё пульсировали красные узоры татуировок. — Ты и правда стал Звероловом. Вот только твой зверь тебя не слушается и делает что хочет! Почему ты такой безответственный?

И вдруг, к моему полному изумлению, она крепко обняла меня. Её худые руки оказались на удивление сильными, в нос ударил запах трав и земли. Объятие длилось всего миг, но и это для Ирмы чересчур.

Она тут же она отстранилась и торопливо вернулась к привычному сварливому тону, словно стесняясь проявленной слабости:

— Только не вздумай зазнаваться! Один такой обалдуй в семье уже был, хватит.

Она на мгновение отвела взгляд — старые раны, которые так и не зажили. Эх, а сильная ты, бабка, спору нет. Ещё в первый день тебя зауважал.

От Ирмы теперь точно ничего не скроешь. Да, честно говоря, и не хотелось. Узнала и ладно. Может, даже к лучшему — лишняя пара опытных глаз никогда не повредит.

— Зайдём в избу, — предложил я, кивая в сторону дома. — Поговорим.

Мы прошли по крыльцу, и я усадил бабку за стол, а сам сел напротив, чувствуя, как скрипит под весом старая табуретка.

— И почему зверь на виду, а? — скрипнула Ирма и так ударила ладонью по столу, что я невольно вскинул брови от удивления.

— Кхм, всё не так просто. Эта кошка… — начал я, подбирая слова, — я пока не могу на неё по-настоящему влиять, если что. Слишком сильная, слишком гордая. Она сама выбирает, когда приходить и что делать. Я её даже не приручил, ещё не могу. Сейчас у нас скорее… союз равных.