Черный ратник (СИ) - Гато Макс

— Их могут создать только маги, — задумчиво проговорил я.

Громов удивлённо взглянул на меня.

— Верно. Это ещё одно доказательство того, что-то, что творится в этих горах, дело рук чертовых магов.

Громов злобно плюнул на землю.

— Они высасывают силу из гор и превращают её в этих отродьев.

Мы немного помолчали. Разговор угас сам с собой. Громов поднялся и ушёл первым, а затем и Олаф принялся подниматься. В этот момент из темноты вышла Алёна. В руках она сжимала небольшой холщовый мешок, от которого исходил терпкий и горьковатый запах.

— Горные травы, — ответила Алёна на мой немой вопрос. — У местных знахарок взяла. Говорят, в пути поможет.

Она села у костра и немного поёжилась. Олаф кивнул, одобряя её предусмотрительность, и зашагал к казарме.

Я же немного посидел в компании Алёны. Девушка вызывала у меня больше вопросов, чем ответов. Как минимум, она отлично ездила верхом и владела оружием, по крайней мере кинжалами, а это уже не навыки знахарки или сестры милосердия.

Впрочем, копаться в её прошлом я не стал. Мы просто посидели немного у костра, молча вглядываясь в тлеющие угли. Я поднялся на ноги и накинул тёплый плащ на плечи Алёны.

— Не сиди допоздна, — бросил я и зашагал в казарму.

Ночь прошла без проблем, а с рассветом мы покинули Белоярск. Велес проводил нас до ворот без лишних слов, лишь молча и серьёзно кивнул на прощание.

Тропа, ведущая в горы, петляла среди осыпей камня и скал. Она не подразумевала движение на лошади, поэтому наши кони остались в Белоярске. Дышать с каждой верстой становилось тяжелее, как после долгого бега, а лёгкие горели от холода. Я, как и все остальные, был навьючен снаряжением, хотя… не совсем как все остальные.

Алёну нагружать не стали, она всё-таки не орденский ратник, хоть она и шла не хуже Соловьёва. Солнце, поднявшееся над горными пиками, почти не несло тепла и лишь обжигало глаза.

Отряд шёл молча. Даже Соловьёв перестал жаловаться и, сосредоточенно нахмурившись, пытался ровно дышать. Я шёл вслед за Громовым.

К полудню мы обошли очередной скальный выступ, и Громов замер. Я чуть не уткнулся в него.

— Что там? — тихо спросил я.

Звук в горах разносился далеко, поэтому я немного осторожничал.

Громов лишь поманил меня рукой. Я сделал несколько шагов вперёд. Передо мной зияла широкая расщелина. На дне, далеко внизу, белели кости какого-то животного.

На ту сторону вел мост, если его можно было так назвать. Он был сложен из почерневших от времени и местами прогнивших брёвен, а также толстых канатов, вросших в скалы по обе стороны ущелья. Вот только сами канаты распушились и белели на солнце, а мост от малейшего дуновения ветра мерно и угрожающе раскачивался над пропастью.

— Вот и первая проблема, — мрачно констатировал Олаф, осматривая мост.

— Может обойдём? — спросила Ярослава, её голос прозвучал чуть хрипло из-за сухого воздуха.

Громов покачал головой.

— На обход уйдёт день, не меньше. А ночь нигде, кроме Сизого Кряжа, лучше не встречать.

— Будем перебираться здесь, — сказал я и сбросил с плеча вещевой мешок. — Соловьёв, твой выход. Нужно выстрелить крюком на ту сторону.

Соловьёв вздохнул, но кивнул. Пока Иван и Олаф доставали стальные крючья с закалёнными остриями, я размотал верёвку. Соловьёв натянул тетиву своего лука. Аурная стрела засветилась, излучая тусклый желтоватый свет, с крюком вместо наконечника и канатом, завязанным на нем.

— Целься выше, в ту трещину, — указал я на выступ на противоположной стороне.

Соловьёв кивнул, выдохнул и замер. Раздался звонкий щелчок. Стрела, оставляя за собой слабый светящийся шлейф, метнулась вперёд. Её наконечник в виде крюка вонзился прямо в камень и закрепился там.

Соловьёв протянул мне конец верёвки. Я дёрнул за него.

— Вроде держится.

Я натянул верёвку и обвязал её надёжным узлом вокруг каменного уступа, похожего на драконий зуб.

Теперь над ветхим мостом висела дополнительная, туго натянутая верёвка — пусть примитивная, но жизненно важная деталь.

— Я первый, — сказал я, надевая вещевой мешок. — Если мост выдержит меня со снаряжением, то выдержит и всех остальных.

Возражений не было.

Я схватился за верёвку и вступил на первые доски. Мост тут же закачался и заскрипел. Я шагал медленно, ступая не на середину досок, а ближе к краям, где они крепились к несущим канатам.

Ветер гулял по ущелью и раскачивал меня из стороны в сторону, заставляя постоянно балансировать. Я смотрел не вниз, а перед собой, в точку крепления верёвки. В середине моста доски провалились, и я замер.

Думать долго не стал, просто взял и перепрыгнул провал, вмиг оказавшись на доске на той стороне. Мост дёрнулся, но я крепко держался за натянутую Соловьёвым верёвку.

Я сделал шаг, ещё шаг и вскоре оказался на другой стороне. Мышцы были напряжены до предела, а пальцы немного тряслись от напряжения. Если бы не перчатки, то на них остался бы красный след от верёвки.

— Всё в порядке! — крикнул я. — По одному, не торопитесь!

Остальные последовали за мной. Ярослава прошла ловко и быстро. Олаф — медленно, осторожно, он явно был тяжелее всех остальных, и его единственная рука крепко впивалась в канат. Алёна, к моему удивлению, двигалась легко и грациозно, как кошка, в её глазах ни разу не было ни нотки страха.

Когда очередь дошла до Ивана, то доски жалобно заскрипели. Похоже, я ошибся в том, что Олаф был самым тяжелым. С тяжёлым щитом за спиной Иван задвигался вперёд. На середине, где доски проваливались, он оступился: его нога соскользнула с балки, и он грузно повис на канате. Мост зашатался из стороны в сторону, но он не паниковал, лишь, отдуваясь, рывком подтянулся и продолжил путь.

Соловьёв и Громов переправились последними.

— Все готовы? — спросил я, на что получил несколько отмашек и кивков.

Отряд двинулся дальше. Вот только далеко уйти не удалось.

Мы едва отошли от моста сотню шагов, как горы задрожали. Сама порода под ногами затряслась.

— Камнепад! — крикнул Громов.

Прямо из недр земли медленно поднимался глухой грохот. Сверху на нас посыпался град булыжников.

— Прижмитесь к породе! — скомандовал я. — Плотно!

Мы прижались к скале. Я вытащил клинок и разрубил камень, опасно летящий в Алёну. Девушка лишь благодарно кивнула. Один из булыжников, размером с голову телёнка, ударил в щит Ивана с такой силой, что белобрысый отшатнулся, но удержался на ногах, стиснув зубы.

— Что-то не так, — проговорил Громов.

Он смотрел не вверх, а на скалу, к которой мы прижимались.

— Назад! — крикнул он.

Но было уже поздно. Пока мы пережидали обвал, из скалы, к которой мы прижались, начали медленно выделяться фигуры. Они образовались как будто из самого камня Уральских гор. Големы, складывались из обломков породы, их скрепляла чёрная, пульсирующая энергия, так знакомая мне.

Я не дал шанса порождениям магии сформироваться и первым ударил клинком в стык между камнями. Я бил точно, как молоток по клиньям, раскалывая ещё не сросшийся камень. Чёрная аура бушевала во мне в ответ на родную стихию, но я сдерживал её.

Сверху сыпался камень и крошка. За спиной одновременно вспыхнули красная и зелёная ауры. Олаф крошил горную породу палашом, попадая в швы между камнями. Один голем сформировался, но Ярослава сделала молниеносный выпад — её клинок, вспыхнувший алым заревом, вонзился прямо в грудь одного из големов.

Камень треснул, посыпались осколки, но существо не остановилось. Я сделал шаг вперёд и обрушил два клинка на голема. Сталь ударилась о сталь и камень разлетелся на осколки.

Камнепад стих так же внезапно, как и начался, ровно в тот момент, когда последний голем был повержен.

— Все в порядке? — спросил я, кашлянув от каменной пыли.

В наступившей тишине я слышал лишь тяжёлое дыхание и усталые вздохи.

Вот только я знал, что нам повезло. Громов заметил изменения в камне ещё до того, как в нём вспыхнула моя родная стихия. Иначе сражаться с големами на узкой тропе в окружении камня — это просто самоубийство.