Тандаджи кивнул.
— А теперь катись, Кембритч, — проговорил он, — твои тридцать секунд закончились. И спасибо. Я так понимаю, что ты сжигаешь мосты?
Люк посмотрел на него тяжело и болезненно.
— Ты всегда был слишком умен, Майло, — проговорил он. — Моя нынешняя жизнь меня устраивает, но надо раздать долги, потому что я не знаю, что ждет меня дальше.
* * *
Люка на парковке для гостей дворца уже ждал автомобиль, который за ним выслали из особняка. Марина осталась пообщаться с семьей, а он, засвидетельствовав Василине свое почтение и пожав руку Байдеку, направился к особняку Кембритчей.
Аристократический квартал, прижатый одной частью к реке, а другой — к дворцовому парку, война почти не задела, но площадь Седрика Победоносца все еще была закопчена и разбита, как и дома вокруг. Долго еще будет и здесь, и по миру, аукаться эхо войны.
Марина уже связалась с Симоновой и должна была поехать к ней на обед в сопровождении своих гвардейцев. Дом Катерины находился на Медовой улице, что тоже располагалась в придворцовом, аристократическом районе города, который так и назывался «Старый город», и ехать оттуда до особняка Кембритчей было минут десять. Да, Марину сопровождала охрана и ее ждал автомобиль с водителем, но этикет требовал, чтобы Люк засвидетельствовал подруге жены свое почтение. Этикет же требовал, чтобы он лично представил жену прислуге, поэтому он планировал вечером заехать за Мариной сам, отпустить охрану и доставить ее домой.
— Кате сильно досталось по жизни, — сказала Марина ему утром, когда они все-таки добрались до завтрака. — Она очень дорога мне, я планирую дружить с ней до конца жизни и надеюсь, что она с детьми иногда будет гостить у нас в Вейне. И я знаю, что я так же дорога ей. И ей будет больно от этой ситуации. Не хочу ее подвергать этому.
— Я могу… попробовать заставить ее забыть, — осторожно ответил Люк.
Марина внимательно посмотрела на него. Но не стала говорить, что это недостойно и недопустимо.
— Мне бы не хотелось, чтобы моя подруга что-то подобное применяла ко мне, — вздохнула она, — поэтому надо иначе. Но как?
Явление хозяина в особняк ждали — домоправительницу предупредили с утра письмом. Впрочем, ему недолго оставалось быть здесь хозяином.
— Я благодарю вас всех за службу, — проговорил он, когда поздоровался с выстроившейся встречать его прислугой. — За то, что сохранили мой дом. И я прошу вас всех подумать, готовы ли вы перейти на службу в мой замок в Дармоншире, потому что через две недели тут будет новый хозяин. Марья Алексеевна, — он обратился к расстроенной домоправительнице, по совместительству поварихе, — я соскучился по вашим оладьям. Только они поддерживали во мне жизнь. Не хотите уйти ко мне в Инляндию готовить?
— Да у вас там небось свой шеф-повар командует, — проворчала повариха. Люк к ней испытывал слабость — она в прошлые разгульные годы его опекала, как беспутного, но любимого внука, и он ее воспринимал пусть не как бабушку, но как няню точно.
— Пойдете второй экономкой и будете замещать шефа в его выходные, — усмехнулся Люк. — Ну как, согласны?
— Да что ж вы торопите, милорд, — покачала головой она, — дайте подумать. Тут у меня дети, и внуки, и подруги. Тяжко переезжать в моем возрасте, а телепортом не находишься, дома-то у меня его нет. Но и новых хозяев искать тяжко. Вы-то хозяин славный, а тут к кому попадешь, неизвестно.
Остальные слуги тоже выглядели расстроенными и озадаченными. А вот заскучавшие безопасники не раздумывали — сразу дали согласие.
— Андрей, разузнайте, открыта ли сейчас лаборатория на Персенной, 12? — попросил Люк у охранника.
— Сделаю, милорд, — ответил тот, не удивившись, и тут же пошел выполнять.
— А что же миледи? — спохватилась Марья Алексеевна. — Мы же думали, познакомимся с ней.
— Вы с ней знакомы, — сказал он легко, потому что у всех слуг был магический контакт на нераспространение информации. — Помните, здесь останавливались девушки, у которых машина не заводилась?
— Постойте-постойте ка, — она сложила руки на груди. — Так как же это? Так это та Марина под личиной была, выходит? У вас, милорд, на нее сразу глаз блестеть начал, я-то вас знаю! Так неужто это ваша леди?
— Она, — усмехнулся Люк. — Ужинать здесь будем, Марья Алексеевна.
— Ну хоть так, — проворчала она. — А не верится, что вы остепенились, милорд, я ж тут с вами все пять лет была… сколько раз в храмах масло лила, чтобы вас хорошая девушка к рукам прибрала…
— Мне самому не верится, — усмехнулся он. — Вашими молитвами, Марья Алексеевна, не иначе, и женился. У нее, кстати, день рождения восьмого июня. Как раз приготовите ей свой яблочный торт… никто лучше вас не готовит его.
— А вы не льстите, — строго сказала домоправительница и погрозила ему пальцем. — Торт я приготовлю, так уж и быть. И в замок схожу, посмотрю, как там что устроено, осилю ли. А уж потом дам свое согласие. А пока и здесь работы много. Вот проводим вас с супругой послезавтра и будем вещи собирать.
Люк заглянул в свой кабинет — предстояло разобрать бумаги, в том числе рабочие, хранящиеся в сейфе — часть нужно было уничтожить, часть передать Тандаджи. Через полчаса заглянул охранник и сообщил:
— Открыта, милорд. Работает ежедневно до восьми вечера.
— Что же, отлично, — Люк взглянул на часы. — Благодарю, Андрей.
Люк, направившись в свои покои на первом этаже, выглядевшие так, будто он отсюда и не уезжал, постоял несколько минут у окон в пол, глядя на то, как мирно колышет ветер зеленую пшеницу. В этой части Юга все было спокойно, но охранники были готовы отключить визиотелепорт, выводящий на поля Милокардер, если бы была опасность, что через дом в полях могут войти в особняк в Иоаннесбурге иномиряне.
Он бы так и стоял, переживая погружение в прошлое, если бы не поджимало время.
Люк открыл дверь в комнату, в которую слугам ходу не было, и там перед зеркалом вновь наклеил себе светлые волосы и усы, вставил защечные шарики. Переоделся в одежду попроще, взял документы на имя Евгения Инклера, и, выйдя из дома под взглядами слуг, означающих «опять хозяин взялся за старое», уже на другом автомобиле отправился в сторону лаборатории.
Там его явлению удивились так, будто он воскрес из мертвых. И результаты искали долго. Но нашли. Он забрал, поблагодарил, и раскрыл конверт прямо в машине.
На листе бумаги было именно то, что он ожидал. Если переводить с медицинского языка на рудложский, то образец А, то есть мама, и образец Б, то есть отец, являлись родителями ему, Люку.
Он усмехнулся и отложил конверт. Его бы это, конечно, убедило. Если бы не одно «но». Если бы Люк сам лично не видел, как кровь, взятая у Марины под личиной, убедительно показала, что к королевской семье его будущая жена отношения не имеет. Просто потому, что Алмаз Григорьевич создал такое вот заклинание. А Черныш Данзан Оюнович с Алмазом работал много и плотно и дружил с ним многие десятки лет. Так что корни их работы могли быть похожи.
Черныш, насколько Люк знал, должен был быть уже передан в Бермонт. И можно было бы с ним поговорить, попробовать выторговать для него преференций за новые сведения, если они есть и он, Люк, не морочит себе сейчас голову.
Но, в конце концов, это ничего не меняло, кроме того, что Люку опять не дали разгадки и эта тайна продолжала нависать над ним вопросительным знаком.
Марина
Странно чувствовать себя чужой в родных покоях — я успела после воцарения Василины вновь привыкнуть к ним, — как и в родном городе. Сейчас я настолько уже влилась в Вейн, что мне не хватало его каменных стен и теплых ковров, гобеленов и подсвечников в нишах. А может, дело в том, что там я была хозяйка, а здесь я всегда была кем угодно, только не хозяйкой.
