Королевская кровь-13. Часть 2 (СИ) - Котова Ирина Владимировна

— Я думала куда-то уехать, — призналась она. — Мать моя меня снова нашла. Я ее выставила, конечно, но не хочу, чтобы она пугала девочек.

— Что требовала? — спросила я тяжело.

— Да как обычно, денег. Как обычно, сказала, что я не понимаю своих задач и что она будет добиваться опеки над девочками. Или я должна выйти замуж за того, кто готов их воспитывать. Потому что я алкоголичка и недееспособна.

— А ты… — осторожно спросила я.

— Нет, — она покачала головой. — Больше нет. С пробуждением темной стихии во мне почти не думаю об алкоголе. Не скажу, что совсем не тянет, Марин, иногда хочется. Говорят, — она печально усмехнулась, — что не бывает бывших алкоголиков и наркоманов. Мы всегда настоящие, только в паузе. Сорваться легко. Но я хочу, чтобы моя пауза была до конца жизни.

Я тут же подумала о Люке.

— Замени чем-нибудь, — предложила я. — Нам на учебе в колледже говорили, что одна зависимость компенсируется другой. Правда, это непроизвольно происходит. Ну, алкоголики часто, когда завязывают, на сладкое подсаживаются. Бывает, игроманят или шопоголизм прорезается… это на зоны быстрого удовольствия и расслабления завязано.

— Да другая у меня тоже есть, — и Катя кивнула на пачку сигарет, лежавших на столике. — Это я при тебе не курю, чтобы не дразнить, и при детях стараюсь не делать этого.

— Хочешь, Кэти, — проговорила я осторожно, — я сделаю так, чтобы твои родственники от тебя отстали?

— Не надо, Мариш. Оказалось, — она улыбнулась, — что я вполне могу с ними справиться самостоятельно.

К вечеру на ужин мы переместились в столовую. Девочки, отужинав, ушли гулять на улицу с няней в ближайший парк, а мы, наболтавшись обо всем на свете, рассматривали старый альбом, оставшийся у Кати со школьных времен. В темно-красной школьной форме, с хвостом светлых волос, я-школьница казалась себе нынешней совершенным ребенком. А было-то все это каких-то восемь лет назад. Мы смотрели альбом, смеялись, вспоминали одноклассников, обсуждали мальчишек и учителей, и было в этом что-то ностальгическое — я словно стала проваливаться туда, в ту, допереворотную жизнь. Ведь не случись переворота, моя история сложилась бы совсем иначе.

И, скорее всего, в ней не нашлось бы места Люку. Даже если бы мы встретились — например, на скачках. Возникло бы между нами такое же напряжение? Позволила бы мама мне встречаться с ним — со всех сторон недостойным кандидатом?

Конечно же нет.

Я посмотрела на часы. Люк должен был вот-вот подъехать.

— Кать, — сказала я. Она подняла на меня глаза — веселая от воспоминаний, улыбающаяся, и меня кольнуло — может, не надо? — Кать, помнишь Евгения Инклера?

Она наморщила лоб — не вспомнила сразу — но через несколько секунд кивнула.

— Это мой муж, — сказала я. И поспешила, глядя как в ужасе расширяются ее глаза. — В смысле, прямо вот он, Лукас Дармоншир. Он, понимаешь, работал на Зеленое крыло и искал информацию о нас для разведки, вот так и вышел на тебя. Под маскировкой.

— Марина, — проговорила она растерянно. — Но мы же… Но я же… Да как это вообще может быть⁈ Да если бы я знала, я бы никогда…

Я выдохнула.

— Знала бы, что он нас найдет и я втрескаюсь в него по уши? — спросила я, и она неуверенно улыбнулась. — Ситуация, конечно, затейливая. Но мы ее переживем. Переживем же, Кать, да? — Она все смотрела в пол, качая головой. — Помнишь, мы же были влюблены в Задорова, и даже ссорились из-за этого, но пережили же это? Тем более, — сказала я заговорщическим голосом, — теперь-то ты знаешь, как мой муж хорош. И почему я в него влюбилась.

Она засмеялась — и с облегчением, и с неловкостью.

— И что, — спросила она обреченно, — он сейчас приедет за тобой?

— Минут через пятнадцать, — кивнула я, глядя на часы.

— И как мне ему в глаза смотреть? — вздохнула она.

Я погладила ее по руке.

— Как и ему тебе. Как и все в таких случаях в высшем обществе, Кать. Все будем делать вид, что ничего не было. Ко всеобщему спокойствию.

Люк появился через положенные пятнадцать минут — когда Катя уже покурила, оставив меня в гостиной, чтобы успокоиться. Появился с букетом цветов, коробкой шоколада и подарками для девочек, вручил цветы хозяйке.

— Катя, — сказала я, чувствуя себя слегка идиотически, — хочу тебе представить моего мужа, герцога Лукаса Бенедикта Дармоншира. Его ты знаешь под именем Евгения Инклера. Люк, — я повернулась к мужу, — Катерину ты тоже уже знаешь.

— Очень рад возобновить знакомство, — невозмутимо, но со слегка уловимой иронией, чуть разбавившей напряжение, проговорил мой Люк и поцеловал Кате руку. — Приношу свои извинения, что ввел вас в заблуждение и обманул, но это все было на благо следствия и страны.

— Конечно же, герцог, — сказала Катерина и очень аристократично улыбнулась.

— Мой лорд, я пригласила Катю с детьми погостить у нас, — продолжила я не менее светски.

— Буду очень рад, — ответил Люк с такой безупречной деликатностью, что мне захотелось его расцеловать.

— Обязательно приеду, — пообещала Катя. И я выдохнула. Ритуал был закончен.

На прощание, когда Люк попрощался и ушел к машине, подождать, пока мы попрощаемся, Катя крепко-крепко обняла меня.

— Мне все равно стыдно перед тобой, — шепнула она тяжело.

— Мне бы тоже было стыдно, — сказала я честно, — но это ничья не вина, а, скорее, случайное недоразумение. А мы, Кать, столько пережили, что не позволим каким-то недоразумениям влиять на нашу жизнь, правда?

— Правда, — прошептала она. Мы расцеловались, и я пошла к машине, к мужу. На душе было легко.

Мы не говорили с ним о произошедшем. Достаточно было взглядов. «Все хорошо?» — спросил он меня поднятыми бровями. «Все хорошо», — ответила я улыбкой.

На обратном пути я поглядывала то на Люка, то в окно и поглаживала живот — не первый раз замечала, что при появлении мужа дети оживляются, как от сладкого. Он заложил круг, словно считал мое желание проехать через город, посмотреть на Адигель. И я смотрела — на следы войны, на людей, которые среди иссеченных пулями домов гуляли, работали, жили, заходили в магазины…

— О чем думаешь? — спросил он меня, поймав мой взгляд. Протянул руку, погладил живот, и там затихли.

Я пожала плечами.

— О том, как быстро я отвыкла от Иоаннесбурга. Я так приросла к Вейну и морю, что не вижу себя больше нигде. А еще о том, что хотелось бы заглянуть в свою больницу, поздороваться с Эльсеном. Это хирург, с которым я работала, Люк. Возможно, заеду завтра, у тебя же остались еще дела?

— Нужно разобрать бумаги, — кивнул он. Помолчал. — Я построю тебе в Дармоншире медицинский университет, Марина. И отдельную больницу, если захочешь.

Я засмеялась благодарно, глядя на него со снисходительной нежностью.

— Построишь, конечно, — я протянула руку и пощекотала ему затылок. — Ты же не можешь без дела, Люк.

Наконец, мы свернули в Императорский переулок. Рудлог сейчас не был империей — но когда-то назывался так. Давно, во времена первых Рудлогов, завоевывавших окружающие народы огнем и мечом, присоединявших к себе княжества, царства и кханства, идущих на Север и на Юг, в горы и к морю. Но за тысячи лет различия между народами почти сгладились, территориальное деление много раз менялось, страна стала говорить на едином языке, и остались только местные культурные особенности, имена и диалекты. На Юге имена часто заканчивались на о, на Севере были шипящими, жесткими. Кханы, старые княжеские рода и цари, не несущие в себе кровь Красного воина, заменились на герцогов и князей, являющихся его потомками. И тем самым стал Рудлог единым королевством. А вот память о старых временах осталась в названиях — и в полном гербе Рудлога, где на крылах сокола до сих пор было восемь больших гербов и семнадцать малых — всех тех земель, которые и растворились уже, но которые и делали когда-то Рудлог империей.