Костёр и Саламандра. Книга третья (СИ) - Далин Максим Андреевич

У меня в голове не укладывалось то, что на ум пришло при виде этой безумной картины.

Я растерянно оглянулась по сторонам: мне как будто хотелось зацепиться за что-то хоть сравнительно нормальное. Зря.

На металлическом стеллаже, в чём-то вроде стеклянной колыбели, на матрасе, пропитанном кровью, лежало странное существо размером с двух-трёхмесячного младенца, сплошь покрытое коростой и багровой чешуёй, с ободранными тюленьими плавниками вместо рук и ног. Это несчастное создание грубо вскрыли секционным разрезом, от подбородка до паха, и вытряхнули внутренности. Существо уже умерло и начало коченеть — и я за него почти порадовалась.

Рядом со стеллажом стоял отличный оцинкованный стол для вскрытий, очень удобный, со стоками и лотком для инструментов, но к нему были приделаны широкие ремни, которыми, видимо, предполагалось привязывать…

На секунду я будто провалилась в какую-то томную ватность, всё заволокло серым туманом. Я успела подумать: лишь бы не упасть в обморок. Через секунду на меня прыгнула Тяпка, развеяла мерзкую серость, поцарапала меня когтями — и ко мне отчасти вернулись и ясность рассудка, и способность как-то воспринимать весь окружающий кошмар.

Валор, присев на корточки, рассматривал шевелящиеся останки на полу, Хельд наконец рискнул подойти поближе. Зато Индар здорово растерял самоуверенность и торжествующую весёлость. Он почти слился со стеной, серый, как пыль.

— Несомненно, это она, — сказал Валор, взглянув на меня. — Несчастная сестра Хаэлы. Вы нормально себя чувствуете, деточка? Вам не нужна помощь?

— Нормально, — сипло сказала я и кашлянула.

Мне даже хватило сил подойти.

— Сестра? — удивился Хельд. — Она любила говорить, что брат.

— Половых органов у бедняги нет, — сказал Валор. — Но сросшиеся близнецы не бывают разнополыми. Вот кто был по-настоящему одержим: эта несчастная девочка… впрочем, вряд ли это можно назвать одержимостью. Несчастная давно мертва. Хаэла не смогла отдать аду душу сестры, поэтому отдала её жизнь, просто убила бедняжку. И гадина, которую мы видим, всё это время жила в трупе… продлевая жизнь и, видимо, юность убийцы.

— А этот, — еле выговорила я, — мертвяк этот, Индар, говорил, что отдала душу. Аду.

— Сделав вскрытие, мы бы могли судить определённее, — сказал Валор. — Но, сколько я помню трактат достопочтенного Хибейла из дома Метели о казуистике обращений к Тем Силам, человек может отдать аду чужую душу лишь в одном-единственном случае: если это душа его собственного единокровного чада, не достигшего тех лет, в какие овладевают речью. Иными словами, душу младенца, которому и года не сравнялось. Всё.

Я взглянула на Индара.

— Сказал, что слышал от леди, — прошелестел он.

— Закономерно, — сказал Валор так спокойно, будто рассматривал занятный препарат в нашем дворцовом каземате. — Хаэла привычно лгала всем и обо всём… Мессир Хельд, соблаговолите помочь мне переложить тварь на стол. Надо рассмотреть чертёж.

— Заплатила за шаг, — угрюмо прокомментировал Хельд. Уже рассмотрел.

— Не бывает! — фыркнула я, не удержалась. — Не могла она сама! Заплатить за шаг могут только из-за Межи! Уж это всем известная истина!

И взглянула на Валора, а он кивнул:

— Да, деточка. Всё, что я когда-либо слышал или читал об этом странном обряде, звучало так: живой человек не может заплатить за шаг через ад, это в состоянии сделать только его кровный родич, только из-за Межи, только по доброй воле или крайней нужде.

— А если… — начал Хельд и тормознул.

— Без «если», — отрезала я. — Просто невозможно… или твоя леди знает способ, Индар?

— Никто не знает способа, — еле слышно проговорил Индар. — Только из-за Межи, только кровный родич… леди была племянницей Марбелла Междугорского, Марбелл был… вы же знаете…

— Есть вопросики, — сказала я. — Вот это вот! — и кивнула на корчащуюся в крови тварь.

Тяпка, стоя поодаль, приложив уши, пыталась принюхиваться и тихо рычала. Валор погладил её по носу и присел на корточки около подыхающего кошмара:

— Слышишь ли меня, демон? Можешь ответить?

Тварь безмолвно открывала и закрывала рот, как рыба, выкинутая на палубу, таращилась, сжимала в крохотный кулачок четырёхпалую ладонь — в общем, всячески давала понять, что мы зря тратим время.

Валор поднял нож и наклонился над мерзким полутрупом.

— Хаэлу и это тело соединяло нечто наподобие хряща, приросшего к грудной клетке леди, — сказал он. — У леди был серьёзный опыт вскрытий, она отсекла труп по хрящу… Предположу, что в этот момент Хаэла чувствовала чудовищную боль, а когда связь была окончательно прервана — лишилась всех преференций от ада… Даже предположить не берусь, в каком виде она прибыла туда, куда оплачен путь. Я бы не стал исключать даже, что она сбежала, чтобы не доставлять нам здесь удовольствия своей смертью… или избежать допроса… Но это, конечно, было бы слишком хорошо для нашего общего дела.

— Не подыхает, — сказал Хельд, с отвращением разглядывая тварь. — Надо же…

— Очевидно, был очень жёстко привязан к этому жалкому телу, — сказал Валор так же невозмутимо, как и всегда. — Накрепко. Возможно, требуется особый обряд, чтобы его освободить. Не завидую этому демону… Мессир Хельд, не знаете ли вы, не найдётся ли здесь… гхм… какой-либо ёмкости, в которую можно временно погрузить тварь для транспортировки? В место, где будет больше шансов вытрясти из неё какую-нибудь полезную информацию?

Хельд сильно впечатлился. Пошёл показывать, где хранятся всяческая алхимическая дребедень. А я стояла посреди этой кошмарной лаборатории, тупо смотрела на стеллаж, уставленный стеклянными банками с человеческими головам и сердцами, залитыми спиртом, лошадиными черепами и какой-то мумифицированной дрянью, и пыталась понять, на что совершенно ненормальное смотрю.

Не так.

Всё — ненормальное.

Но есть — неправильное.

Зеркало на цинковой подставке, прислонённое к стене.

Просто неровный кусок стеклянной пластины, покрытой поцарапанной амальгамой. Я поняла, откуда он взялся: на полу в стороне стояла странная конструкция вроде большого ящика из металлических рёбер, между которыми были вставлены вот такие куски стекла, зеркальным покрытием внутрь. Не знаю, для чего Хаэле могла понадобиться эта штука, но одну зеркальную стенку она грубо выломала, отбив угол.

Зеркало без всякой защиты. Больше не имело значения? Последний шанс? Пыталась с кем-то связаться? С Эрнстом?

Вокруг было так грязно, всё помещение так пропиталось смертями и болью, что Дар жёг всё тело, как жар в лихорадку. Голова гудела, я никак не могла сосредоточиться, — но какие-то проблески в ней всё-таки появились. И пока Валор демонстрировал Хельду, уже смотрящему на него влюблёнными глазами, как правильно поднимать с пола тварь, чтобы она в тебя не впилась, я тихонько подошла к этому убогому зеркалу и почти дотронулась клешнёй до стекла.

Чтобы точно почувствовать.

От зеркала тянуло ледяным холодом, но это была не искрящаяся морозная сила вампира, а погребной тёмный холод Межи. И мороз продёрнул меня меж лопаток.

Не с Эрнстом. С мёртвым. В аду?

И вдруг зеркало начало тускнеть, будто за ним погасили все лампы, и вскоре погрузилось в полную тьму. А из темноты всплыли слабо светящиеся слова, будто наспех написанные пером, — забавный почерк, чуть напоминающий почерк мессира Гунтара. С хвостиками заглавных букв, как хвостик у семёрки!

«Рад помочь, маленькая леди! Надеюсь, ваша благодарность за то, что я вырвал её ядовитые клыки, позволит мне вскоре покинуть место, климат которого мне не по душе. Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся на Зыбких Путях, и я смогу выразить вам уверения в дружеской симпатии и преданности. Сим уведомляю, что она купила у меня шаг в резиденцию Святоши Святоземельского — или к смерти, которая может, к несчастью племянницы, основательно припоздниться. Прочее — в руках Вседержителя и Тех Сил. Искренне преданный вам, Марбелл Междугорский».

— Вот же подонок! — возмутился Индар. На него, видимо, как на любого некроманта, отлично действовала злость: голос прорезался. — Подлец!