Костёр и Саламандра. Книга третья (СИ) - Далин Максим Андреевич

Индар весь перекосился. Я на миг испугалась, что он сейчас превратится в буйного духа, — но после всех наших приключений силы у него были не те. Хватило только на шипение:

— Вас, болотных пиявок, надо было не призывать, а в торф живьём закапывать, тварь поганая! Не хватило рук у государя качественно вычистить ваш языческий гадюшник!

Пленный дёргался, пытаясь встать, но ему было неудобно со связанными руками. В конце концов он встал на колени и с трудом поднялся на ноги — только потому, что, видимо, не мог стерпеть, чтоб Индар смотрел на него сверху вниз.

Нам с Валором, что показательно, было можно. И на нас он взглянул, будто в свидетели призывал: он Индара так ненавидел, что мы, рыбоеды, просто в счёт не шли.

— Заболотский народ, — сказал пленный, вздёрнув подбородок, — вам, адским тварям, никогда не простит. Что грабили, что веру отняли…

— Запретили в Осеннее Равноденствие овцу в трясину швырять, — прошипел Индар. — Старинный красивый обычай, да…

Пленный задёргался, ему связанные руки мешали, будто он хотел съездить Индару по морде, — но уж наверное как-то иначе хотел воздействовать. На духа-то. Демонолог…

— Чужой обычай! — рявкнул он. — Не ваше свинячье дело! Вы живых людей швыряете в трясину и демонам на корм! Думаешь, никто не видел, как ты застрелил того интенданта? А как вы с Галардом проверяющего из генштаба Стражам скормили — вот интересно, как оправдались! Да будь ваш паршивый король не сюсюкалкой у ада на побегушках, он бы всю вашу свору прислонил к стенке! Но шлюха ведь и с ним, небось, валялась? Ничего, надеюсь, рыбоеды её ещё вздёрнут на той самой виселице — там, в закрытой зоне, куда вы развлекаться бегали!

И вдруг Индар успокоился. Резко. Расслабился, даже поза стала небрежной.

— Да её здесь уже нет, — сказал он насмешливо. — Провела моя леди и тебя, дурака, и твоих новых дружков. Тю-тю!

— Врёшь! — рявкнули мы с пленным в один голос и дальше, тоже дуэтом: — Я её чувствую!

— Ой-ёй! — протянул Индар так издевательски, как только мог. — Она покруче вас надула, вон, полувампира. Что, прекрасный мессир кадавр, тоже чу-увствуете?

— Да куда ей бежать со второго этажа? — фыркнула я. — Сигать в окно?

— Блефует! — прорычал пленный. Кто бы мог подумать, что он так может! — Шлюха здесь!

Я взглянула на Валора — он стоял, глубоко задумавшись, обхватив себя правой рукой за локоть левой. Прикидывал.

— Да здесь она! — закричала я. — Деваться некуда! Второй этаж! Внизу наши! Печать!

— Гхм… — Валор смотрел куда-то в пространство, и его уцелевший глаз стал прозрачным, как у живого, близкого к трансу. — Второй этаж… гхм… И печать… А скажите мне, мессир… простите, не знаю вашего имени, мессир капитан… не ощущаете ли вы… некоторых изменений обстановки? И вы, деточка? Чего-то недостаёт… Чуть-чуть, слегка… как фальшивая нота в оркестре…

— Нет, — отрезал пленный. — Хельд из дома Вереска, — представился он угрюмо. — Я профессиональный потомственный демонолог, мессир. Хороший демонолог, поверьте. Я не могу ошибиться. Вы мне перекрыли выход Дара, но с тем, что я ощущаю, всё в порядке.

Я даже и не усомнилась:

— Конечно, ею на весь дом разит, если не на всю базу!

Валор, сцепив пальцы, задумчиво нас выслушал, не перебивая и не споря. И ещё подумал. И, наконец, сказал:

— Моё имя Валор из дома Поющих Ив. Вы, мессир Хельд, как потомственный демонолог, очевидно, сведущи в способах снятия адских печатей? Извольте повернуться, я разрежу верёвку. Пойдёмте работать — о, не на нас, мессир. Считайте, что вы работаете на будущее Заболотья. Нам необходимо проверить — и только тогда можно будет сделать вывод.

А окна только сейчас начали заметно сереть.

Сквозь дым пробивался рассвет.

22

Хельд взглянул на чертежи Валора — и на него самого, с этаким уважением с оттенком скепсиса:

— Ну да. Это вы хорошо сделали, Валор. Даже красиво. А вот это у вас формула усиления ведь? Хорошо. Но теперь уберите. А я потом.

И скепсис в его взгляде исчез: Валор впрямь сделал красиво, выжигая линии печати Даром, начисто. Хельд, по-моему, даже залюбовался. А Индар околачивался чуть поодаль, всем телом показывая, как глубоко нас презирает и как мы ему нестерпимо смешны.

— Леди, — не выдержал Хельд, — а давайте столкнём паука в пекло? Круг этак на девятый?

— Погодите, — сказала я. — Он мне много чего выболтал, глядишь — и ещё сболтнёт полезное. Он трепло, у него вода в горсти не держится.

Хельд хрюкнул — и мне показалось, что это был сдержанный смешок.

— А мы видели ваше божество, — сказала я. — Мы с фарфоровыми бойцами, там, в Синелесье. Оно поднялось из болота и расширило тропу.

Хельд потрясённо посмотрел на меня:

— Что вы говорите… — и быстро взглянул на Индара.

Проверял. Индар скорчил такую гримасу, будто его сейчас вырвет, — и Хельду это определённо помогло сделать кое-какие выводы. А я договорила:

— Высокое такое, безликое… туманное. Мы не знаем, конечно, хранителей ваших лесов, но догадались, что это божество. Ребята ему отсалютовали, как смогли, а я предложила жертву, но оно пропустило и так. Я думаю, оно уже взяло жертву: оно показало останки… ну… вот этого, что вы Стражами называете.

Хельд слушал — и глаза его увлажнились, а брови поднялись, но не печально, а, я б сказала, экстатически.

— Хранитель Земли, значит, пропустил, — пробормотал он. — Извечный Отец. А я вот никогда не видел… только тень, да и то… Благословил вас, значит. Ну что ж. Значит, по сему и быть. У нас с вами пока общая цель.

И протянул руку Тяпке, но она не подошла особенно близко, хоть и рискнула осторожно понюхать кончики его длинных костлявых пальцев. Чем-то мне его рука напомнила длиннущую руку Хранителя Земли.

Хоть и не рычала на него моя собака, но и обниматься не кидалась.

Он к нам настороженно, и она к нему. Я подумала, что с Тяпкиной точки зрения он, наверное, пропах адом насквозь.

Валор смахнул с двери последний штришок.

— Одолжите мне нож, леди, если это приемлемо для вас, — сказал Хельд. — Ваши… неживые бойцы… они обезоружили меня, и нож для обрядов отобрали заодно.

Ну что ж, подумала я, просишь любезно. И нож ему подала.

А Хельд форсанул, как только смог. Он был здорово воодушевлён, да ещё Индар его накрутил. Обряд провёл эффектно, надо отдать ему должное. Резанул запястье — кровь полыхнула Даром на ноже — и свою печать начертил не на двери, а в воздухе перед ней, так, что за кончиком ножа тянулся светящийся след. И когда Хельд сомкнул лучи, дверь с грохотом распахнулась, будто в неё ударили тараном.

Здесь был самый центр, самый концентрат, оно всё рухнуло на обоняние, душу, нервы… Я еле удержалась на ногах. Тут было чудовищно грязно. В первый момент я почти ничего не видела, хоть какой-то светильник там, кажется, горел. Мне потребовалась секунда, чтобы взять себя в руки и как-то приноровиться к этому концентрату ада. За эту секунду Валор и Хельд раздёрнули плотные шторы — и холодный серый рассвет залил всё вокруг, а Тяпка залаяла с истерическим визгом.

— О Господи, помилуй нас, — пробормотал потрясённый Валор. — Вот, значит, как…

Хельд попятился. А на меня напал столбняк.

На полу в луже чёрной крови лежало и содрогалось что-то вроде зародыша с огромной отвратительной головой, крохотным ободранным и окровавленным тельцем, единственной рукой и каким-то придатком вроде недоразвитой ноги. Оно таращилось белыми глазами, полными запредельной боли, зевало искривлённым ртом, в котором виднелись всего четыре зуба, зато острых, как шилья, и скребло маленькой, как у ребёнка, четырёхпалой кистью каменные плиты пола, размазывая кровь.

Рядом, в той же кровавой луже, валялся большой нож для вскрытий, даже по виду острый, как бритва, — и этой же кровью на полу было начерчено что-то очень странное, вроде тройной розы открытия пути в нижние круги, но с совершенно дикими символами призыва и внутри круга особой защиты.