Жуткая история. Кот - Горькая Ксения

«Пожалуйста… пожалуйста, хватит, я больше не могу…»

Хёну был совершенно раздавлен морально. Видеть то, как это происходило, от первого лица оказалось слишком тяжело.

Крыша обвалилась огромным монолитным пластом, сминая остатки стен с этой стороны дома, как картон. Сина не придавило только потому, что он был маленьким. Но Кай… Он мог уцелеть, только если каким-то чудом успел отпрыгнуть в сторону.

Син начал медленно приближаться к тому месту, где их настиг обвал.

«Пожалуйста, я не хочу видеть его… хватит…»

Он бы отвернулся, зажмурил глаза, закрыл бы их руками, если бы у него была такая возможность. Но он мог только смотреть. И он смотрел.

Смотрел, как на обугленном полу, едва показываясь из-под горящих обломков, лежит его безжизненная обожженная кисть.

«Я ПРОШУ, ХВАТИТ…»

Син тоже осознал, что его хозяин мертв. Черная ненависть к другим, которая кипела внутри, вдруг взбеленилась и обернулась против него самого.

– Я сделал это… с тобой.

Хёну задохнулся от его бессильной саморазрушительной ярости. Вина колючей проволокой обвилась вокруг горла и душила, душила, разрывая артерии и ломая трахею. Он сделал еще пару шагов к Каю, и лапы подкосились – он упал на землю, не сводя обезумевших от горя глаз с его обугленной руки.

– Меня же нет. Без тебя…

Его сердце рвалось на ошметки, каждый вдох пронзал легкие сотнями раскаленных игл. Он так сильно хотел умереть. Но его желания больше никого не волновали.

«Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ!»

– Слишком больно…

Сознание Сина лихорадило в агонии, выворачивая разбитую вдребезги душу наизнанку.

– Моя любовь… Я никогда больше…

«УМОЛЯЮ, ХВАТИТ!»

Хёну с душераздирающим криком подскочил в кровати. Его сильно трясло, по щекам текли слезы. Ён гладил его по волосам, Трэй сидел рядом, смятенно держа за руку.

– Прости, пожалуйста, прости. Я не смог тебя разбудить, ты так кричал и плакал… Но что бы я ни делал, ты не просыпался. Прости меня, Хёну, – Ён наклонился к нему и крепко обнял.

Тот закрыл лицо руками, не в силах сдержать слез от пережитого только что потрясения. Он сотрясался всем телом, задыхаясь и заваливаясь вперед, пока теплые руки не обвили его со спины и не притянули к широкой груди. Хёну повернул голову – за его спиной сидел Кай. В его глазах была настоящая мука.

– Это т-ты, – Хёну повернулся к нему и уткнулся лицом в шею. – С т-тобой вс-се х-хорошо…

Он рыдал в голос, и ему было совершенно плевать, выглядит ли он жалким сейчас. Плевать, что Кай видит его таким, плевать, что Ён и Трэй смотрят.

– Все хорошо, Хани…

Он тяжело вздохнул, а потом бережно поднял его на руки и перенес в свою комнату, в несколько больших шагов пересекая коридор. Кай хотел опустить его на кровать, но Хёну мертвой хваткой вцепился в его шею, так что ему пришлось сесть и посадить его себе на колени.

– Т-ты разбудил м-меня? – его все еще трясло, а дыхание срывалось из-за слез.

– Да. Ён позвал меня, когда понял, что тебе совсем плохо, а сам он ничего не может сделать.

– Р-разве ты не должен быть на д-дежурстве?

– Уже ночь, Хани. Больше двух часов ночи, – он говорил спокойно, поглаживая его по спине.

– Я б-был там т-так долго? – Хёну поймал его руку и сжал ладонь. Теплая, мягкая.

Боже… Он прижал его ладонь к лицу и снова заревел навзрыд. Кай прижался губами к его волосам. Он понимал.

– Этот кошмар… всегда течет очень медленно. Он начинается с момента, когда засыпаешь, и кончается только под утро, не давая мозгу отдохнуть.

– Уж-жасно. Часто т-ты его видишь?

– До того, как ты появился, я видел его два-три раза в неделю. Все чаще и чаще в последнее время. Но Ён помогал мне, – он гладил его по волосам, успокаивая, как ребенка.

– А после т-того как я п-появился? – Хёну поднял заплаканные глаза на Кая.

– Ни разу.

Горячие слезы снова потекли по щекам, и он уткнулся в плечо Кая, сжимая в кулаке ткань кофты на груди. Несколько минут в комнате раздавались только с трудом сдерживаемые всхлипы.

– Я д-думаю, что моя душа – это душа Кая, – Хёну прошептал едва слышно, но он услышал.

Челюсти Кая сжались, но никакого ответа не последовало.

– Мои силы… п-появились как будто специально для того, чтобы пробудить в тебе чувства.

Кай снова промолчал, и он глухо продолжил:

– Я понимаю тебя, когда ты обращен.

Опять тишина в ответ. Он закусил губу и поднялся с плеча, внимательно глядя в напряженные глаза Кая.

– Я чувствую самые сильные твои эмоции. Я знаю, где именно ты находишься, если ты неподалеку. Я слышу твой голос в своей голове каждый раз, когда ты произносишь что-то вслух.

Кай смотрел на него с болью, а потом так же молча зажмурил глаза и опустил голову.

– Да скажи мне уже хоть что-нибудь! – Хёну взял его за плечи и встряхнул. – Если я навыдумывал, что это судьба и что мы встретились не просто так, – так и скажи! Если все мои способности – просто совпадение, пускай. Но ответь хоть что-нибудь…

Кай горько усмехнулся и на грани слышимости произнес:

– Ты его реинкарнация.

Только вот никакой радости в его голосе не было.

– То есть ты знал. Давно? – Хёну помрачнел. Это означало, что он был прав и их «предназначенность» друг другу не заставила Кая хотеть жить.

– Намеки были с самого начала, но я отказывался верить. Боялся, – он поднял голову, но не осмеливался смотреть в глаза. – Понял, когда ты спас меня от яда. Сопоставил все, пока ты лежал в лазарете без сознания.

– И решил, что наорать на реинкарнацию своего возлюбленного в качестве благодарности будет самое оно? – уголки губ Хёну, подрагивая, опускались вниз.

– Ты тогда почти умер. Из-за меня.

– Помочь тебе было моим решением, с чего вдруг из-за тебя? И вообще я не понимаю, зачем ты отталкивал меня, если ты уже тогда знал, что это судьба…

– Да потому что никакая это не судьба, Хёну! – он смотрел горько. – Четыреста лет назад я был одержим тобой, а ты любил другого. Я не придумал ничего лучше, чем убить его из ревности, но вместо этого стал причиной твоей смерти. А когда понял, что натворил, не выдержал груза вины и отдал то, что до этого считал самым ценным, – свою любовь к тебе, просто чтобы мне не было плохо. Ты вообще отдаешь себе отчет, насколько это малодушный поступок?

Губы Хёну дрожали.

– Я был там. Я знаю, что ты чувствовал. Это было… – его голос сломался, – чудовищно.

– Как ты говорил: херовый из тебя бы вышел судья.

Хёну нервно усмехнулся сквозь слезы, а Кай продолжил:

– После всего… я был настолько эгоистичен, что, даже не добившись взаимности и погубив тебя, все равно хотел забрать что-то твое себе. Я взял твое тело и твое имя, хотя не имел на это никакого права, – из каждого его слова сочились боль и презрение к себе, ужасно было слышать это. – Это не история любви. Это безумие. И это уж точно не судьба, – он закончил и обессиленно привалился к стене.

Хёну изо всех сил старался взять себя в руки, делая глубокие вдохи. Безысходность этих резких слов висела в воздухе, стояла костью поперек горла. Кай ненавидел себя за то, что сделал, это было ясно как день. Прошло несколько веков, а он так и не смог найти в себе сил, чтобы принять то, что произошло тогда.

– Ладно, – Хёну проговорил бесцветным голосом и полностью развернулся к нему лицом. – Тогда что происходит между нами сейчас?

Кай отвернулся в сторону, удрученно глядя прямо перед собой. Пауза затягивалась.

– Я не могу отказаться от тебя, – его губы едва заметно шевелились. – Мне не стоило даже близко к тебе подходить после всего…

– Вот только не надо мне втирать эту дичь! – Хёну повысил тон, мгновенно начиная злиться. – Даже не думай заводить эту песню – мы не должны быть вместе, потому что ты можешь пострадать, и прочую высокопарную чушь!

Кай неожиданно печально рассмеялся.

– Ты не понял, Хёну. Мне стоило отказаться от тебя. Правда. Не из-за каких-то гипотетических сложностей, а потому, что в прошлом мы это уже проходили. И оба знаем, чем для тебя закончилась моя любовь. Но, – он добавил поспешно, видя, что Хёну уже готов выпалить следующую гневную тираду, – но я не смог этого сделать. Я просто оказался не способен на такой самоотверженный поступок.