Тактик 2 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar"

Я молчал. Слишком устал, чтобы спорить, тем более про его и мою мораль. Не стоит забывать, что я не был гномом, не был и орком. Сегодня против меня вышли люди — те, кто пошли за баронами-предателями. И на моих руках их кровь, а сердце чисто — никаких угрызений совести.

— Поэтому, — голос Фольктрима стал твёрже, в нем зазвенела холодная сталь, и я понял, что решение уже принято, и оно окончательное, — в соответствии с нашими обычаями, несмотря на все твои несомненные заслуги, ты должен покинуть Туманные горы Оша. Сегодня же. И никогда больше не возвращаться. Мы будем помнить тебя как спасителя. Твое имя будет вписано в наши летописи золотыми рунами. Но видеть тебя здесь… мы больше не сможем. Слишком свежи раны. Боль от потери и от невозможности свершить месть так, как того требует наш долг, слишком сильно обжигает мое сердце. И сердца моего народа. Прости.

Я слушал его спокойно, без видимых эмоций.

Ни удивления, ни обиды.

Где-то в глубине души я ожидал чего-то подобного. Классический финал для героя-одиночки, наёмника или просто чужака: сперва спас всех, за что после получил благодарного пинка под зад.

Опять-таки это не про мораль и всякие обиды, с моей точки зрения это всё про политику.

«Спасибо за выполнение квеста, вот твоя награда, а теперь проваливай, чтобы не мозолил глаза и не напоминал о наших слабостях». Что ж, по крайней мере, честно.

Мы смотрели друг на друга несколько долгих, напряжённых секунд.

Молодой король, раздираемый противоречиями между долгом правителя, прагматизмом, которому я его, кажется, немного научил, и сыновьими чувствами, и я — чужак, «попаданец», который только что, по сути, изменил судьбу целого народа, а теперь должен был исчезнуть, как дым от потухшего костра.

В его взгляде я видел и уважение, и горечь, и какую-то почти детскую обиду, и, кажется, даже толику зависти к моей свободе от всех этих условностей.

* * *

Несмотря на официальное «изгнание с почётом», прощание получилось на удивление тёплым, почти душевным.

За армией уже успело подтянуться некоторое количество гражданских, в первую очередь Фрор Простобород, старый, мудрый гном, чьи советы не раз помогали мне сориентироваться в хитросплетениях гномьей политики и тактики, подошёл ко мне, когда я уже собирался покинуть зал.

Он обнял меня так крепко, что мои рёбра, и без того настрадавшиеся в битвах, протестующе хрустнули.

— Ты сделал больше, чем любой из нас мог ожидать, парень, — проворчал он, его седая борода щекотала мне щёку. Глаза старого гнома, обычно лукавые и всезнающие, сейчас подозрительно блестели. — Удачи тебе, Рос. И пусть твои дороги будут прямыми, а враги — в горизонтальном положении и накрыты травкой.

Эйтри, лидер «потерянных», а теперь, похоже, один из самых влиятельных лидеров военачальников Алатора, гном, который прошёл со мной через огонь, дым и медные трубы этой подземной войны, был, как всегда, немногословен. Он лишь крепко, по-мужски, пожал мне руку, его ладонь была твёрдой и мозолистой, как рукоять топора. Его лицо, всё ещё чёрное от дыма, грязи и чужой крови было, как всегда, непроницаемо, но в его тёмных, глубоко посаженных глазах я увидел что-то похожее на понимание.

— Ты научил нас многому, человек, — сказал он коротко, его голос был хриплым от дыма и боевых кличей. — Не только воевать. Но и думать. Думать иначе, чем мы привыкли. Этого мы не забудем. И Дикаиса… мы тоже не забудем. Ты сдержал своё слово. И мы сдержим своё, построим храмовый комплекс, назначим ответственных людей. Даже если король забудет, я не забуду. Слово воина.

…

Фольктрим, несмотря на своё «оскорблённое королевское сердце» и необходимость соблюсти политес с изгнанием, свои обязательства исполнял.

Согласно древним гномьим законам, которые, как я понял, соблюдались здесь с маниакальной точностью, мне, как «союзнику, принесшему решающую победу в священной войне», полагалась доля в захваченных трофеях. Я, честно говоря, после объявления об изгнании особо ни на что и не рассчитывал. Ну, дадут пару мешков медяков на дорожку, может коня какого добудут, чтобы быстрее убрался, может, какой-нибудь артефактный топорик на память… И этого было бы более чем достаточно. Я ведь не ради денег всё это затевал. Хотя… немного золота никогда не помешает, особенно когда тебя выставляют за дверь.

Но когда главный казначей Алатора, маленький, сморщенный, как сушёное яблоко, гном в очках с толстенными линзами и с огромной счётной книгой под мышкой, которую он, кажется, никогда не выпускал из рук, объявил причитающуюся мне сумму, я чуть не подавился воздухом. Челюсть сама собой отвисла. Шестьсот тысяч золотых. Шесть-сот. Ты-сяч. Золо-тых.

Я стоял, как пыльным мешком оглушённый. Шестьсот тысяч! Да я на Земле за всю свою жизнь столько не заработал бы, даже если бы продал почку, печень, селезёнку и ещё что-нибудь не очень нужное оптом! Это же… это же целое состояние! На эти деньги можно купить небольшое королевство где-нибудь на отшибе! Или, по крайней мере, очень большой и хорошо укреплённый замок. С блэкджеком и… куртизанками или как тут они называются?

Деньги мне выдали не наличными, слава всем богам и предусмотрительным гномам, а векселями гномьего международного банка «ДеБран, Камнебород и Сыновья».

Толстая, увесистая пачка пергаментов с водяными знаками, сложными узорами, кучей печатей и подписей.

— Имеют хождение по всему известному миру, от Ледяных Пустошей до Южных Эмиратов, — солидно заверил казначей, передавая мне пачку. — Надёжнее только золото в слитках под Вашей личной кроватью. Но так, знаете ли, гораздо безопаснее и удобнее для транспортировки. Особенно для путешественника.

Я тупо смотрел на эти бумажки, которые по номиналу стоили больше, чем вся моя прошлая жизнь на Земле, вместе взятая. Свобода. Вот что это было на самом деле. Шанс начать всё с нуля, но уже не нищим, оборванным «попаданцем», а весьма и весьма состоятельным господином. Игровой баланс явно дал какой-то сбой в мою пользу. Или это Дикаис так расщедрился за восстановление своего почти забытого культа? В любом случае, жаловаться было бы грех.

Я попрощался с Зобгиным, с бойцами гвардии «Каменная кровь», с которыми я пережил не одно сражение, с другими гномами, некоторых из которых я помнил только в лицо.

Воррин взялся довести меня до поверхности.

— Я тебя привёл в Оша, я и выведу.

* * *

Мы шли пешком, всё же гужевой транспорт был в королевстве Оша в большом дефиците.

Воррин провёл меня по главному туннелю, ведущему к Воловьему тракту, ещё и предложил выйти через другой, малый выход.

— Нет, друг. У меня ощущение, дарованное богом-покровителем этих гор, что мне ничего не угрожает.

— Ну, тогда давай прощаться, друг.

Он обнял меня.

— Прости что втянул тебя в это, но… Я был прав, и ты помог, человек-друг. Не знаю, насколько это тебе далось тяжело, но ты спас народ гномов.

— Может, это не очевидно, но два народа. Орки свинтили, но выжили. Понимаю, что для тебя это не аргумент.

Гном закряхтел.

— Так. Я не подданный Фольктрима. Будешь в Узине, ты гость нашего клана. И всех гномов. Я всем расскажу, что ты закончил войну. Да, он не остался доволен, но факт остаётся фактом.

…

На поверхность я выбрался, пошатываясь, как пьяный.

Яркий, почти ослепительный солнечный свет после нескольких недель, проведенных в полумраке подземных залов и туннелей, резанул по глазам так, что я зажмурился и на несколько секунд потерял ориентацию. Воздух! Свежий, чистый, морозный, он пах сосновой хвоей, талым снегом и ещё чем-то неуловимо-весенним. Красота! И тишина. После адского грохота недавней битвы, после гула голосов, стонов и лязга оружия, эта оглушающая, первозданная тишина гор казалась почти нереальной. Только ветер свистел в скалах да где-то далеко кричала какая-то птица.