Матабар VI (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

— Подземных кельях?

Марьяна только улыбнулась. Но не так, как раньше. Без наглости и надменности. Пусто как-то. Бессмысленно даже. Как если бы знала, что ей надо улыбнуться. Даже сделать вид, что насмешливо и печально, вот только сил испытывать реальные эмоции уже не оставалось.

— Тебе не сказали, да? Да они никому не говорят… — Марьяна отошла от коня и, встав рядом с Ардом, прислонилась спиной к дереву. — Там когда-то находились подземные переходы между корпусами. Высекли в скалах и организовали бойницы. Чтобы вести огонь по кораблям прямо из скал. А когда форт реконструировали, то ходы сделали кельями для отшельниц. Затем отшельниц не стало и их просто забросили. В нескольких есть погреба и запертые двери. Но по ночам, порой, если сильно прислушаться, там есть звуки. Дети пугают друг друга, что это Старый Склизли.

Ардан не торопил её с рассказом. Не потому, что не спешил, а потому что не знал, как себя вести рядом с человеком, из которого боль буквально сочилась. Если подставить ладонь, то она бы натекла темной, горькой жижей, напоминающей болотную трясину. Такую же вонючую и затягивающую внутрь, не давая выбраться на свет.

— А потом… — она, все же, сбилась.

Ардан постоял немного и, поняв, что сама Марьяна не сможет продолжать, спросил:

— Вам было одиннадцать? Когда твой близнец пропал, вам было по одиннадцать?

Он многое бы отдал хоть Спящим Духам, хоть Вечным Ангелам, хоть кому угодно, чтобы она ответила «нет».

— Да, — кивнула шериф. — Как понял? Вы там в Черном Доме что-то знаете?

Ардан ненадолго прикрыл глаза. Одиннадцать… так же, как детям на станции подземных трамвайных линий, в поместье Иригова, в логове вампира и, что самое важное, в записях, которые он в начале года нашел в Большом.

Нейропластичность.

Так говорила Лея Моример.

— Предполагаем. Поэтому я и здесь.

— Розовощекий юнец? — чуть приподняла брови Марьяна. — Я неплохо разбираюсь в Первородных, но ты какой-то непонятный… тебе сколько, маг? Двадцать? Двадцать один? И посох у тебя совсем не военного образца.

— Восемнадцать, — тихонько ответил Арди.

Марьяна набрала в грудь побольше воздуха и едва ли не завопила:

— Восемнадцать⁈ Восемнадцать, блять, лет⁈ — она едва было не затряслась от злости. — Ты же студент! Не просто студент, а… как там… второкурсник!

— Перехожу на второй, — поправил Ардан.

— Ты вот сейчас, капрал, ситуацию вообще не улучшил… — отмахнулась Марьяна. — Черный Дом издевается, что ли? Они бы еще сюда кадета отправили бы из лицея…

Они ненадолго замолчали. Просто стояли в ночи, слушали звуки леса и подставляли лицо морскому ветру.

— Марин исчез вечером, — внезапно вернулась к прежней теме Марина. Словно короткая вспышка помогла ей немного собраться с силами. — Мы ложились спать. Как всегда, в одну кровать. Такое разрешали только нам… дети порой пытались пошутить, но Марин за словом в карман не лез. А если надо было, то и кулак мог оттуда достать… И… Вечные Ангелы… я не помню, капрал… не помню… — она обняла себя за плечи и задрожала. — не помню… не помню… ни хрена не помню! Как засыпали помню. А дальше… муть. А он ведь всегда просыпался первым. А я просыпалась, потому что чувствовала, что он тоже. Проснулся. А в то утро, если бы не колокол, я бы так и провалялась. Открываю глаза и никого рядом нет. Я не думала, что ошиблась. Не думала, что Марин просто отошел. Нет. Нет! Нет… — она понизила голос почти до шепота. — Я знала. Знала, что с ним что-то не так. Потому что не было ни только его самого, но и его вещей. И даже дурацкой выцарапанной на изголовье кровати надписи, за которую нас ругали воспитательницы и сестры, где были наши с ним имена, тоже не осталось. Только мое. Только мое имя. Но не его. Вместо него…

— Ожог, — Ардан посмотрел в сторону седельной сумки, куда убрал игрушку Зирки.

Марьяна сдавлено всхлипнула и так же сдавлено кивнула.

— Я кричала. Билась в истерике. А никто не помнил. Представляешь, капрал? Никто во всем приюте не помнил Марина. Ни дети. Ни воспитатели. Ни сестры. Ни трудники с трудницами. Никто. Совсем никто. Сраный… Сраный, блядский Старый Склизли… — Марьяна, как недавно Ардан, прижалась спиной к дереву и спустилась вниз, сдирая кору и явно надрывая кожу, но, вероятно, именно этого она и хотела. — Я искала. Все пять лет. Каждый день. И каждую ночь. Попадалась. Меня ругали. Я снова искала. Снова попадалась. Меня запирали в комнате послушания. Пару раз даже использовали розги, когда я выдрала одной сестре волосы и выбила глаз, но они меня не сломали, капрал. Нет. Хер им на рожу. Они меня не сломали… — её сердце билось так, как оно билось у лжецов. И Марьяна это знала… — Я выпустилась. Уехала в Нигранд помощницей коновала. А там повезло наняться секретарем в контору шерифа. Не поверишь, капрал — пригодились те сотни часов, которые сестры заставляли меня проводить с книгами и задачниками. Наказание у них такое было за мои «ересь и бредни»…

Она снова вытерла две одинокие слезы. Уже просто не могла больше плакать. Выплакала все, что имела. Еще тогда. В детстве и юности.

— Потом меня отправили на север. К Заснеженному Озеру. Не буду вдаваться в подробности, капрал, но глупые решения мужчин и пара смелых шагов от одной женщины сироты и вот, — она щелкнула пальцами по жетону. — Еще пара лет ушло, чтобы вернуться в Нигранд. Но сразу обратно сюда не получилось. Надо было чтобы все привыкли. Ко мне. Моему жетону. И приказу, подписанному Старшим Шерифом Империи. Лично, между прочим, врученным.

Ардан мысленно кивнул. Примерно так он себе и представлял её назначение.

— И вот, второй сезон, как я снова здесь. Снова ищу. Снова рою землю. Потому что слышу его. Каждый день. Это как… — она сжала пальцы когтистой лапой и затрясла рядом с виском. — … как постоянный зуд. Как гудит что-то. И слышишь, слышишь, слышишь каждый день. Не можешь не слышать… А еще потому что, капрал, чтобы они там не думали за своими дурацкими стенами, но они меня не сломали… не сломали… — она ударила кулаком по земле. Так сильно, что могла, наверное, сломать хрупкие кости. Будто пыталась вбить эту правду одновременно и в себя, и куда-то еще. Чтобы точно знать. Точно верить, что да — не сломали. — Слушай, капрал, трахни меня, а? Противно так на душе… До одури… Давай прям как звери. Чтобы жестко. Можно даже с кровью. Я выдержу. Всегда выдерживала.

— Нет, — только и ответил Ардан.

— Из-за невесты?

— Просто потому что — нет, — повторил он.

— Ну и иди ты нахер, нелюдь бесчувственная, — без злобы произнесла Марьяна. — Человек бы трахнул.

— Я не человек.

— Знаю.

Они снова на какое-то время замолчали. Над головой уже светили звезды, а из-за облаков выкатилась яркая, серебристая луна.

— У тебя план есть? — спросила Марьяна.

Ардан повернулся к ней. Посмотрел сверху вниз. Глаза в глаза.

Скасти бы не одобрил.

— Есть, — соврал он.

— Хорошо, — кивнула Марьяна.

Может быть она даже знала, что он врет, может даже не сомневалась в этом, но хотела верить. Хотела и верила. Потому что между ней, израненным шерифом Марьяной Сестровой и Сестрами Света куда больше общего, чем можно увидеть на поверхности.

* * *

Они неспешно ехали по тянущейся сквозь редколесье тропинке. На востоке небо еще, казалось бы, недавно затягивающееся чернильной дымкой, теперь стремительно разжигало пожар летнего рассвета. И только суровый ветер, сгонявший все ближе друг к дружке штормовые тучи, спасал глаза от бьющегося в них света.

Ардан ехал чуть позади шерифа Сестровой, под которой неспешно двигал крупом вороной конь. Она оставила его за несколько сотен метров до того места, где «спал» Арди. Как позже объяснила шериф, она опиралась в своих суждениях на слух орков.

Обитая в степях, орки обладали отличным слухом и зрение, а вот нюхом не самым лучшим. Так что шериф решила, что Ардан тоже не сможет почуять коня, а вот услышать — вполне.