Адвокат вампира (СИ) - Комарова Елена Николаевна

Портрет был здесь. Громоздкая, занавешенная тяжелым покрывалом картина сразу бросалась в глаза. Ирен медлила, страшась откинуть покрывало и оказаться лицом к лицу с Дорианом Греем. Настоящим Дорианом, если верить тому, что рассказал ей Джонатан Харкер. Она обвела взглядом комнату. Шкаф, набитый книгами и старыми учебниками, стол с придвинутым к нему стулом, массивный сундук… Как, должно быть, славно было прятаться в нем в детстве… Это была старая классная комната, хранившая, по всей видимости, множество воспоминаний.

– Ну же, ну же, – Аурель нетерпеливо дернул за покрывало. Подняв облачко пыли, оно упало на пол. Ирен единым взглядом охватила открывшийся ей лик, вскрикнула, махнула рукой. Свеча упала на пол, и Аурель поспешно раздавил ее каблуком.

– E urât, – пробормотал он, сглатывая. – Scârbă. Мерзость…

– Закройте, – прошептала Ирен, пытаясь отдышаться и сосредоточиться не на искусно наложенных друг на друга мазках, из которых выступал чудовищный по своему облику господин, а на подписи художника, сделанной киноварью, подписи размашистой, уверенной, дерзкой: «Холлуорд». – Вы уверены, что он… оно… это не живое?

Аурель странно дернулся и внезапно кинулся к двери, по пути больно оттолкнув молодую женщину в сторону так, что она ударилась плечом о раму портрета. В дверном проеме мелькнуло жуткое лицо слуги Грея с пылающими злобой глазами. Николае издал горлом не то хрип, не то всхлип, в полумраке блеснули когти.

Носферату зашипел, как дворовый кот при виде соперника, показал враз удлинившиеся клыки, но тут же лицо его исказилось гримасой боли, он согнулся, схватившись за голову, повалился на колени, застонал, словно кто-то вытягивал из него душу. Ирен застыла: из темноты выступил Дориан Грей в расшитом персидском халате и домашних туфлях. Повинуясь кивку хозяина, Николае остался стоять на месте, а Грей повернул газовый рожок, и в комнате стало светло.

При взгляде на корчившегося на полу графа Грей дернул губой, как если бы ему показали какую-нибудь пошлую картинку, затем демонстративно поддернул рукава халата, небрежно демонстрируя запястья, увитые татуировкой.

– Достаточно, друг мой? – вкрадчиво спросил он. – Я не слышу. Достаточно?

Аурель сквозь зубы пробормотал что-то.

– Прекратите! – воскликнула Ирен, не заботясь о последствиях.

Николае подскочил к ней и, вцепившись в плечи костлявыми пальцами, подтащил к Грею. Тот потер руки (Аурель притих на полу, видимо, адская пытка кончилась) и осторожно приподнял указательным пальцем лицо Ирен за подбородок, вглядываясь в знакомые черты.

– Подумать только, мисс Адлер, какими судьбами, – нарочито растягивая слова, сказал Грей. – Я всегда знал, что вы необычная женщина, но – все-таки женщина. А вот сегодня вам удалось удивить меня… Да, мисс Адлер, вам следовало быть более осторожной, встречаясь с вашим другом. Надо было тщательнее соблюдать конспирацию. И продумать варианты отступления. Тогда, быть может, вас не удалось бы так легко поймать в ловушку.

– Мы квиты. Вам тоже удалось удивить меня, – сказала Ирен, дернув подбородком. Грей убрал руку и шагнул к Аурелю. Ткнув жертву в живот носком туфли, он проворковал:

– Полежите пока так, дорогой друг.

Он встал напротив портрета, откинул голову, любуясь открывающимся перед ним зрелищем. Сделал знак Николае, и тот подтащил упирающуюся Ирен ближе.

– Вы не находите, что в абсолютном уродстве таится своеобразная красота? – Грей впился взглядом в картину. – Как притягательны нам пороки, не потому ли, что они так уродливы? И как удивительно вглядываться в это отвратительное изображение, совершенно непохожее на отражение в зеркале. – Он коснулся кончиками пальцев своей щеки, провел вверх и вниз, наслаждаясь гладкостью кожи. В газовом свете его волосы отливали золотом, а лицо казалось высеченным из лучшего мрамора рукой античного мастера, ожившей скульптурой юного Аполлона, прекрасного и жестокого бога. Ирен передернуло.

– Однако я вижу явное сходство, – резко сказала она. – Опознать вас в этом изображении несложно. Одного только не понимаю, если это ваш нынешний истинный облик, то как вы подобного добились? В прошлом я была знакома с мужчинами, ведущими не слишком праведный образ жизни, но к сорока годам они не превращались в подобные… археологические экспонаты.

Губы Грея побледнели от ярости, но Ирен продолжала:

– Хотя у меня есть некоторые догадки. Конечно, врожденная предрасположенность… Кому-то самой природой дано преодолевать воздействие времени, а чья-то красота вянет быстро, как срезанная роза. Позвольте предположить, в списке вещей, которые доставляли вам удовольствие все эти годы, есть опиум. И дамы, о которых не принято говорить в приличном обществе. – Ирен прищурилась. – Право слово, мистер Грей, с вашим состоянием вы могли бы позаботиться о том, чтобы избежать дурных болезней.

– Да, – с вызовом произнес Грей, – я могу упиваться своими пороками, купаться в них, делать то, о чем мечтают все, но не решаются подвергнуть испытанию свои благообразные личины. Пороки… когда они не оставляют след на моем лице, пороки становятся тем, чем и должны – удовольствиями.

– Жаль, что вас не прирезали в каком-нибудь притоне, – спокойно сказала Ирен.

– И что вы не попались мне раньше, – добавил с пола граф. – Я бы с удовольствием нарушил обещание и выпил вас досуха.

– Не стоит, Аурель, – Ирен снова обернулась к Грею. – Вряд ли вам пришлась бы по вкусу его кровь.

Дориан Грей приблизил к ней свое прекрасное юное лицо, искаженное отвратительной гримасой. Снова схватив Ирен за подбородок, он силой заставил повернуть голову в сторону картины.

– Итак, вам известно о носферату, – прошептал он ей на ухо. – Думаю, вы догадались, что привлекло меня в особенностях их рода? Догадались или нет? – Грей еще крепче сжал ее лицо, несомненно, оставляя синяки. – Обещаю, что непременно навещу вас потом.

– Оставь ее! – сказал Аурель, с трудом поднимаясь.

– Стоять! – сорвался на крик Грей. – Тебя я пока не трону, а вот ее…

– Если хоть один волос упадет с ее головы… – начал было Аурель, но Грей прервал его, расхохотавшись.

– Я даже не предполагал, что носферату способны на такие проявления эмоций! Сюжет, достойный драматурга: хищник воспылал чувствами к своей жертве. Или, как вы это называете, к своей еде?

Аурель взглянул на него и с ненавистью отчеканил:

– Я разумное существо! А вот вы, Грей, – животное!

Он попытался броситься в сторону Грея, но Николае, одной рукой удерживая Ирен за плечо, другой схватил ее за шею так, что она невольно вскрикнула. Граф застыл.

– Здесь нам больше нечего делать, – светским тоном сказал Грей, накидывая на портрет покрывало. – Вы сей же час вернетесь в свою комнату. А мисс Адлер…

– Хозяин, – просипел Николае, – отдай ее мне…

– Хорошо, но не сейчас. Запри ее. Там, внизу, ты знаешь, где…

Грей вышел из комнаты первым.

Глава 11. Последнее противостояние

Медальон из тускло-серого металла словно потяжелел в руке, когда Абрахам Ван Хельсинг достал его из сейфа, чтобы перенести на столик поближе к окну. Это был грубо обработанный диск размером примерно с пол-ладони, по краю бежала цепочка символов, уже едва различимых от времени, в центре темнели переплетающиеся линии – то ли буквы неведомого алфавита, то ли ритуальные пиктограммы. В небольшое отверстие с одной стороны профессор протянул кожаный шнурок, хотя вряд ли когда-то эту вещь носили в виде украшения, даже в очень древние времена. Дело было не в неприглядном виде – сама мысль о том, чтобы позволить медальону коснуться тела, вызывала неприятие. Мелкие значки казались насекомыми, готовыми вот-вот зашевелиться и перебежать на тело, а от долгого и пристального взгляда на символы в центре – в попытке разгадать их смысл или хотя бы рассмотреть форму – начинала кружиться голова. Говорят, что у многих старинных вещей есть свой характер, а то и собственные чувства. Эта древняя вещь, без сомнения, обладала нравом тяжелым и мрачным.