Отшельница. Искра короля (СИ) - Индиви Марина

— Зачем тебе? — прошептала я. — Зачем тебе брать на себя мою ношу?

— Потому что я этого хочу. Потому что ты моя Искра. Потому что другая мне не нужна. Ты единственная, Оля.

Он склонился и на этот раз коснулся губами моих губ, а я не отстранилась, потому что этот поцелуй не просто высек во мне новую искру, он словно забрал мою боль. Мы целовались на тротуаре возле канала, а внутри и вокруг нас будто закручивались водные вихри.

Я готова была отпустить прошлое и нырнуть в настоящее.

С ним.

Было даже немного обидно, когда нас прервали самым беспардонным образом: какой-то подросток на самокате посигналил нам, чтобы освободили дорогу.

— Можно я сброшу его в канал? — прорычал дракон.

— Нет, — усмехнулась я. — Никого и ничего мы сбрасывать в канал не будем.

Я чувствовала, как к моим щекам прилила кровь, и предпочла продолжить путь возле воды.

— У тебя был ужасный вкус на мужчин, — прокомментировал Стефан, а я едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза от этого его «был».

— Был? То есть, на тебе я исправилась?

— Ландар был явно получше этого.

— У нас с Дэмианом исключительно дружеско-рабочие отношения.

— Поэтому он продолжает работать вместе с тобой. Но надо ему найти супругу. Чтобы он смотрел на свою, а не на мою.

Теперь я точно закатила глаза, но тут же вспомнила про Наташу, и мое настроение снова испортилось.

— Моя дочь считает меня чудовищем, — вздохнула я.

— Если бы я услышал такое от собственного сына, я бы велел выпороть его на конюшнях.

Я поперхнулась воздухом.

— Ты это несерьезно, Стеф!

— Еще как.

— Пообещай, что никогда так не поступишь с Тимоти!

Стефан проворчал что-то неразличимое и добавил:

— Что касается твоей дочери, ты сделала все, что могла.

Только не сказал, что он сделал немного больше. Потому что в день, когда у нас был вылет в Сочи, в дверь моего номера постучали. Я подумала, что это уборка номеров или портье, поэтому открыла дверь, не раздумывая, и натолкнулась взглядом на растерянную и смущенную дочь.

Она протянула мне прямоугольник визитки и сказала:

— Твой Степан Васильевич сообщил, где я могу тебя найти.

6.9

Я сама так растерялась, что даже не нашлась с ответом. Просто открыла дверь шире, тем самым приглашая Наташу войти. Дочь покрутила визитку в руках и нерешительно нырнула в мой номер, взглядом обводя двухкомнатный сюит в бежевых тонах. Мне бы хватило и стандарта, но номера нам выбирал Стефан. Хорошо хоть не поселил нас в один, и на том спасибо.

— На самом деле его зовут Стефан.

— А? — вскинула брови дочь, оглянувшись на меня. И я заметила, что сегодня на дочери ноль косметики. Обычно она не выходила из дома, предварительно не создав себе макияж без макияжа. В это «без макияжа» обычно входило столько, что мне всегда было странно, почему это вообще так называется. Еще она собрала волосы в хвост, что делала исключительно когда болела, потому что в обычно она мыла голову каждое утро.

— Степана Васильевича зовут Стефан, — повторила я.

— Я знаю, — призналась дочь, отчаянно краснея. — Мы с ним успели поговорить. Он правда король?

Интересно, когда и о чем они успели поговорить?

— Правда.

Наташа вдруг рассмеялась.

— Папа обалдеет, когда узнает!

— Ты не сказала отцу, что ты здесь?

Улыбка дочери растаяла.

— Нет, — покачала она головой. — Он бы не обрадовался. Да и бабушка тоже. Она теперь с нами живет…

Как всегда и хотела. Быть рядом со своей кровиночкой и всячески обслуживать этот здоровый лоб!

Упоминание свекрови меня отрезвило. Я поняла, что у меня просто нет времени, чтобы ходить вокруг да около. Через несколько часов мы со Стефаном покинем Землю и вернемся в Рован к сыновьям, которые нас ждут. Которые меня любят, и которых люблю я. Наташу я тоже люблю и всегда буду любить, но сейчас все зависит от нее: останется ли она незаживающей раной в моей груди, или мы сможем найти узкую тропинку, которая свяжет наши сердца.

Сердце матери и сердце дочери.

— Почему ты здесь, Ната? — спросила я прямо, скрестив руки на груди. — Что Стефан сказал тебе такого, что ты сменила гнев на милость? Или это сделал твой отец…

— Папа сказал, чтобы я не вздумала тебя искать, — не позволила мне закончить мысль дочь. — Сказал, что мы тебя похоронили. Что реинкарнация — это чушь. Что это только душу себе травить и проживать боль заново, и бла-бла-бла.

Как это похоже на Николая!

Мое сердце дрогнуло на упоминании боли. Потому что Наташа словно отвечала на мой невысказанный вопрос: грустила ли она, когда меня не стало? Скучала ли по мне?

Я хотела спросить ее обо всем этом, но наша последняя встреча показала, что Ната на меня больше злится, чем скучает по мне. Поэтому я смотрела на нее и молча ждала продолжения.

— Вчера в институте ко мне подошел Стефан, — призналась Наташа и вручил это. — Она вновь помахала визиткой и покраснела. Видно было, что слова даются ей с трудом, но я ее не перебивала. — Он сказал, что вы сегодня улетаете, и что я тебя больше не увижу…

Наташа говорила тихо и избегала моего взгляда.

— Тебя это убедило прийти?

— Нет, — мотнула она головой. — Я же с этим давно смирилась. Ну, что тебя больше нет.

— Тогда что?

— Стефан сказал, что я всегда буду жалеть о том, что у меня была возможность с тобой поговорить, второй шанс, но я его сама упустила. Что не всем так везет. Что он король, и у него есть все, но такой возможности, как попрощаться с ушедшими близкими, нет и не будет.

Как это похоже на Стефана!

Я сбилась с мысли, потому что Наташа наконец-то посмотрела на меня, ее подбородок задрожал, а по лицу потекли слезы.

Я инстинктивно раскрыла ей свои объятия, но она со всей силы по-детски замотала головой.

— Знаешь, как я на тебя злилась, мам? — поинтересовалась она, захлебываясь слезами. — И до сих пор злюсь! За то, что я была у тебя на последнем месте! Твои пациенты, работа, даже отец. Он получил больше твоего внимания своей изменой! А я словно была для галочки. Вроде того, чтобы ты во всем состоялась. Как женщина. Сбросила меня на бабушку…

— И была неправа, — призналась я и получила ошарашенный взгляд дочери. — Я была неправа в том, что позволяла другим людям рассказывать тебе обо мне, пока я сама разрывалась между карьерой и семейной жизнью. Я должна была делать это сама. Чаще говорить тебе, что я тебя люблю. Чаще говорить, что у меня есть дело, от которого у меня горят глаза. Мои пациенты, спасенные жизни — это то, для чего я была рождена. Я не могла от этого отречься на Земле. Не смогла отказаться и в новом мире. Я любила тебя как умела, Наташ. Как могла. Любила и до сих пор люблю.

Она заморгала на меня заплаканными глазами, а потом, когда я уже отчаялась и почти опустила руки, вдруг сама нырнула в мои объятия. Завыла раненым зверьком.

— Не плачь, моя маленькая морковка, — попросила я, целуя ее в лоб и стирая слезы со щек.

— Я тоже тебя люблю, мам, — получила сдавленное в ответ. — Просто я злилась на тебя, потому что так было проще. А потом тебя не стало, и я разозлилась еще больше. Только не на тебя, а на себя! Потому что не сказала тебе этих слов. Ты ушла и даже этого меня лишила. А потом вернулась, и я снова повела себя…

— Ш-ш, — прервала я дочь, словно баюкая ее в своих руках, потому что она вновь начала захлебываться новой порцией слез, — ты делала все, как привыкла. Чтобы защитить свое сердце.

— Не получилось, — всхлипнула Ната. — Мне все равно больно.

— Даже сейчас?

Дочь отстранилась и задумалась.

— Нет, сейчас все правильно, — кивнула и неожиданно вновь стиснула меня в объятиях: — Спасибо, что нашла дорогу ко мне.

Мы еще долго сидели в номере, обнимались и рассказывали друг другу все, что упустили. Историю моего попаданства пришлось сократить, зато я с удовольствием послушала про Нату. Мы бы, наверное, сидели так вечность, но в номер постучал Стефан.