Забираю вас себе! (СИ) - Солнечная Тина

После разговора Ис не отпустил моей руки.

Он держал её, как будто не хотел отпускать ни на секунду, словно это что-то важное, что нельзя терять, и от этого прикосновения мне становилось уютно, спокойно. Мы шли по мягкой траве, по берегу, где вода лениво плескалась о камни, и он время от времени поглаживал мои пальцы, то большим, то средним — как будто хотел запомнить меня на ощупь.

Он расспрашивал меня о самом простом: что мне нравится, какой запах я люблю, какая еда вызывает у меня улыбку, где я чувствую себя в безопасности. А я, сначала немного смущённая, потом всё свободнее, рассказывала — и про книги, и про чай с корицей, и про то, как люблю, когда кто-то трёт носом о мою шею, хоть это и глупо. Он слушал внимательно, чуть улыбающийся, и даже не пытался перебивать, только кивал и запоминал.

Потом мы дошли до воды, и, разумеется, я не удержалась — брызнула в него. Он отплатил тем же, и в следующую секунду мы уже смеялись, как дети, играя в воде, забыв обо всём. Я была вся мокрая, платье прилипло к телу, волосы растрепались, но мне было всё равно — потому что рядом был он, и потому что мне было с ним хорошо.

Мы выбрались на берег, вытирая руки о траву, и пошли обратно к дому, босиком, не торопясь.

И тут на крыльце появилась Мариса.

Она заметила нас, и её взгляд сразу опустился вниз — на наши сцепленные руки. Я почувствовала, как Ис чуть сильнее сжал мою ладонь. Мы остановились, и она — тоже. Несколько секунд смотрела, молча, странно скривившись, будто что-то разрывалось внутри, а потом резко развернулась и убежала в дом.

Я нахмурилась и повернулась к Ису:

— Что с ней?

Он выдохнул, медленно, чуть опустив плечи:

— Ей непривычно видеть меня с кем-то. Он посмотрел в сторону, где исчезла Мариса. — И Томрин тоже последнее время не уделяет ей много внимания. Она привыкла, что с ней все носятся, что она «наша маленькая девочка». А я… я всё детство её оберегал. Понимаешь?

Я кивнула.

— Наверное, я немного перестарался, — продолжил он. — Она стала воспринимать это как должное. И теперь… ведёт себя не всегда хорошо.

— Ревнует?

— Возможно. Или просто… растерялась. Впервые в жизни она не в центре внимания. И не знает, что с этим делать.

Я сжала его руку чуть крепче.

— Поговоришь с ней?

Он кивнул, но глаза его всё ещё были устремлены туда, где скрылась Мариса.

— Поговорю. Только чуть позже. А сейчас… можно я просто побуду с тобой?

Я улыбнулась. — Конечно можно.

И мы пошли дальше — медленно, в тишине, и только ветер играл в наших переплетённых пальцах.

Мы шли обратно к дому неспешно, рука в руке. Ис всё ещё держал мою ладонь, иногда мягко поглаживая большим пальцем, будто не хотел отпускать. И, если честно, я не хотела, чтобы отпускал.

У двери он остановился, на секунду замешкался, потом чуть наклонился, как будто собирался что-то сказать, но передумал. Его взгляд скользнул по моим губам, и я почувствовала, как внутри всё сжалось от предвкушения.

— Можно?.. — пробормотал он, и в этом одном слове было столько неуверенности, что я улыбнулась уже только от этого.

Но он не стал ждать. Просто осторожно потянулся и поцеловал меня. Медленно, мягко, с таким вниманием, будто боялся меня спугнуть. Я не отстранилась. Мне было хорошо. Это действительно было похоже на настоящее свидание. Настоящее чувство.

Я едва успела открыть глаза, как за моей спиной послышался голос:

— Милота какая.

Я резко повернулась. В проёме стоял Томрин — руки скрещены на груди, выражение лица выдержанно-саркастичное.

— Но, боюсь, — сказал он, не отводя от меня взгляда, — свою жену я забираю.

Он кивнул Ису, улыбнувшись с наигранной вежливостью:

— Пока-пока. Увидитесь завтра.

Я рассмеялась, потому что невозможно было не рассмеяться. Это было… по-домашнему. Тепло. Ис слегка поклонился и тоже улыбнулся:

— Спокойной ночи.

Томрин проводил меня до спальни, закрыл за нами дверь и развернулся с видом человека, который только что выиграл войну.

— Сегодня моя очередь. Я всех растолкал. И это не подлежит обсуждению.

Он подошёл ближе, коснулся моего лица, и я почувствовала, как с меня сползают остатки напряжения, оставшиеся после всего пережитого. Мы легли в постель, и он сразу же обнял меня, уткнулся в волосы и тяжело выдохнул. Я закрыла глаза, прижавшись к его груди, и с этим ощущением — тепла, безопасности, нежности — заснула.

И уже на грани сна подумала, что, наверное, в моей жизни начался светлый период. Очень тихий. Очень тёплый. И что-то внутри меня впервые за долгое время позволило себе радоваться.

***

Прошло ещё несколько дней. Я всё больше чувствовала, как между мной и Исом что-то складывается.

Он подходил ближе, чем раньше. Обнимал сзади, легко касался плеча, задерживал руку на талии, когда я что-то говорила. Он уже не спрашивал, можно ли поцеловать меня — просто делал это. И я ему не мешала. Более того — я ждала каждый новый поцелуй.

Это было естественно. Мягко. Ласково. Как настоящие отношения. И не важно, что начались они с секса.

Я видела, как остальные это замечают. Кто-то подшучивал. Кто-то фыркал. Но никто не лез.

Прошло несколько дней, и я вдруг поймала себя на мысли, что мы сделали гораздо больше, чем могли мечтать.

Во-первых, мужчины наконец-то определили радиус, в котором открывается портал. Они часами возились с картой, чертили, замеряли, рисковали, закрывали дверь, снова открывали — и с каждым разом приближались к разгадке. Портал был нестабилен, но не хаотичен. Он открывался в пределах одной местности, просто каждый раз — чуть в другом месте. Это было важное открытие. Пусть не полное, но уже давшее нам свободу.

Во-вторых… моя метка.

Она оформилась почти полностью — на восемьдесят процентов, по словам Талмера. Ещё чуть-чуть тускловатая, не до конца насыщенная, но связь с мужчинами уже ощущалась ясно, пронзительно, глубоко. Я чувствовала их эмоции, как свои — и, кажется, они чувствовали моё сердце тоже.

Кайрен просто расцвёл. Он летал каждый день. Парил над лесом, взмывал к облакам, крутился в небе с радостным рыком, от которого дрожали стёкла. Пару раз он даже рискнул — просил закрыть за ним дверь, чтобы проверить, насколько далеко может быть точка выхода. Он оказывался в разных частях той же местности, но всегда возвращался, довольный и сильный. Он — дракон. Ему море по колено. Или небо — по чешую.

Ферма стала нашим временным убежищем. И, что особенно ценно, здесь никто не чувствовал себя рабом. Слуги держались на расстоянии. В доме были только мы. Мужчины вели себя иначе. Легче. Открытей. Смеялись чаще. Обнимали крепче. Смотрели… так, как будто я была не их хозяйкой, а их смыслом жизни.

Мы продолжали эксперименты с порталом, с артефактами, с магией. Но в промежутках — просто жили. Проводили вечера на веранде. Готовили еду. Спорили, кто из них умеет готовить лучше. Я смеялась до слёз, когда Томрин и Мэй устроили битву за сковородку. И всё это — рядом со мной. Для меня. Ради меня.

Я впервые почувствовала, что заслужила всё это.

Единственная, кто ходила с лицом кислым, как забродившее молоко, — это Мариса. Она не любила моё присутствие. Точнее, не любила, что всё внимание больше не принадлежит ей. Раньше она была «маленькой девочкой», которую оберегали. Сейчас… ну, сейчас её брат был занят. И все остальные тоже.

Я понимала её. Но не могла извиняться за то, что впервые в жизни не одна.

К счастью, Мариса в итоге немного успокоилась. Томрин сказал, что она переключилась на фермеров, и я старалась не задавать лишних вопросов, особенно после его короткого «она уже не ребёнок». Он даже закрыл глаза на её новые увлечения, хотя я заметила, как напрягся, когда увидел её флиртующей с одним из помощников. — Пусть, — только и сказал он, — может, тогда хоть отстанет от тебя. Я кивнула. И старалась не думать о том, что это — его сестра.

Мариса всё равно ходила надутая, будто съела лимон, но теперь хотя бы не мешала. Её настроение висело в воздухе, но мы научились просто не реагировать.