Волчья ягода (СИ) - Началова Екатерина

«Хлебушек?!»

Ощущая смешанную с облегчением обиду за «хапунью» и «мараться», молча пошла за двумя мужскими спинами. Шли они быстро, даже стремительно, мне приходилось почти бежать, перепрыгивая через корни, ямы, уворачиваясь от бьющих в лицо веток. Хорошо, что по лесу мне бегать было не привыкать.

Держа дистанцию с великородными шагов в пятнадцать, я старалась подмечать дорогу.

«Ветка в лицо. Ручей бежит по ходу движения. Солнце за спиной. Мох мокрый — север...»

Мужчины со мной не говорили, не оборачивались, общались только друг с другом.

— Что было с людьми, которые нарушали границу, а Таор? Помнишь? — донесся до меня голос.

«Таор». Значит так звали злого черноволосого. Второго — «Дрей», я помнила еще с первой встречи.

— Хм, — Таор на секунду задумался. — Да ничего особенного. Помню, одному сломали по ребру с каждой стороны, всего-то. Пообещали в следующий раз сломать ноги. Жаль, больше не приходил. Видно хватило.

Говорили они подчеркнуто громко. Я поежилась, невольно прижимая руку к боку. Ребра мне были дороги.

— ...интереснее было с теми, кто охотился на нашей территории. Помню, нашу белку добыл. Так скормили ему ее вместе с шерстью. Надо сказать, жрал медленно. Я устал ждать.

— Этот, видать, уже сытый был.

Прислушиваясь к смеху, угрюмо брела сзади.

— А блевать отправили на землю людей, — Таор продолжил. Ухитрялся говорить он негромко, но звучный голос его легко разносился по воздуху. — Как он бежал... Люди, оказалось, могут неплохо бегать.

— То не он бежал, а белка в его животе.

— А если б он, не белку добыл, а корни выкопал... — черноволосый сделал длинную паузу.

Понимая, что они меня специально пугают, я все равно навострила уши. Таор легко договорил:

— ...вкрутили бы эти корни во все доступные отверстия.

Щеки запылали от гнева и грубой мужской пошлости. Стерпеть это я не могла.

— Никакая я не хапунья, не брала я ваши корни! — выпалила. — Даже не возвращалась на то место! Это правда! Не брала! Не возвращалась!

Мужчина не обернулись, будто меня тут нет, продолжая разговор. Даже лица показать не соизволили, и мне оставалось только лицезреть, как покачивается длинный хвост собранных на макушке пепельных волос у одного, да арбалет на спине другого.

— С теми, кто врет, я бы меньше нежничал, — неторопливо заметил Дрей. — Язык подрезать можно на первый раз...

— Я б ее язык иначе использовал.

Прислушиваясь к ответу, невольно напряглась.

— И как же?

— Подошвы ботинок можно было бы вылизать. А ты о чем подумал?

Мужчины снова разгоготались. Я прикусила язык, понимая, что доказывать что-то Волкам невозможно. Они же как наши сельские: или насмехаются или сердятся. Не верят ни слову!

Опасаясь пререкаться, решила больше ничего не говорить, но внутренне обеспокоилась.

«Неужели и со старейшинами так же будет?»

***

В волчий город мы вошли неожиданно. Первые дома будто вынырнули из-за деревьев, без всякого промежутка в виде поля. Такое для меня было в новинку.

Как так, без поля?

Но у Волков имелся только лес. И город — в нем же, в лесу. Тропинка под ногами постепенно сменилась на булыжную дорогу. Я молча восхитилась: у нас в селе дороги были обычными, земляными. А дома, что возвышались между деревьями, аккуратные, основательные. Первые этажи — из серого камня, а вторые — из темного дерева. И крыши темные. Я слышала течение реки все время, пока мы шли.

Постепенно на пути начали встречаться другие великородные. По большей части суровые мужчины с тушками пойманной дичи, пристегнутыми на поясе. Некоторых сопровождали огромные волки, из-за которых я предпочла сократить расстояние между своими провожатыми до пяти шагов.

Диалог со встречными повторялся до мелочей. После обмена рукопожатиями, подошедший немедленно косился на меня и уточнял:

— Это кто?

На вопрос грубый Таор каждый раз давал разный ответ, и каждый был оскорбительным. Он называл меня визжащим недоразумением, охотницей за чужим, помехой под ногами.

В очередной раз он ответил ещё более изощрённо:

— Человеческая самка крота, — лениво ответствовал, за что удостоился очередного моего ненавидящего взгляда. Взглядов этих было уже по меньшей мере с десяток, но Волка они не трогали. Если сероглазый Дрей больше помалкивал, то Таору как будто доставляло удовольствие посильнее меня задеть.

— Я не выкапывала корни! — ещё раз гневно ответила, идентифицируя происхождение озвученного прозвища. — И меня зовут Аса!

— Никого не интересует имя воровки, — констатировал Таор, не оборачиваясь, он вообще на меня не смотрел. Дрей глянул со снисходительным недоверием.

Мне же доказать свою правоту было нечем, кроме слов. Приходилось сжимать кулаки и терпеть.

Они все еще шли быстрым шагом. Домов становилось все больше, прохожих тоже, оценивающие взгляды уже исчислялись десятками. Равнодушных среди них не было. Все они смотрели на меня как на презренную преступницу и от этого было обиднее всего. Увязавшиеся следом дети, бросили в меня еловыми шишками.

— Ай!

Волки не оглянулись, хотя точно знали, что происходит, уверена.

Дети кидали точно, попадали метко — в голову. Никто их не останавливал. Я молча шла, закрываясь рукой. Больно, неприятно... Как же хотелось надавать им подзатыльников, да отттаскать за уши, кто бы знал!

На очередную шишку, попавшую мне точно по макушке, я не выдержала, развернулась:

— Я думала, что вы Волки, а не белки, — сдерживая себя, презрительно выпалила им. — Так белки? А нет, даже меньше — бельчата, которые только и знают, что шишками кидаться? И зубы у вас не волчьи, а беличьи? Ну, кто еще будет белкой?

Детство с мальчишками не пропало зря, я знала, как их задеть. Оскорбившись на сравнение с белками, волчата раздраженно поплевали на землю, адресовав мне несколько неприличных жестов и оскалов, совсем непохожих на беличьи, зато кидаться перестали. Потеряв интерес, постепенно отстали.

Через несколько улиц мы вошли на большую квадратную площадь, которую обнимало огромное здание. Множество острых шпилей его будто клыками протыкали небо. На черепице был выложен огромный черный волк. Стены украшали скульптурные морды волков.

«Управа», — поняла.

— Аса. Старейшины там, — обратился ко мне сероглазый Дрей, указывая на огромные двери, украшенные оскаленными волчьими мордами. — Иди.

Голос мужчины был ровен как поле. Черноволосый Таор стоял поодаль.

— Бэр, — я впервые обратилась к Дрею, чувствуя некоторую надежду от того, что меня назвали по имени. — Я невиновна в хищении. Как думаете, они... послушают, если я попрошу повторного расследования?

Волк приподнял шрамированную пепельную бровь, задумчиво посмотрев на меня сверху вниз. Почти прозрачные глаза его напоминали разбитые серые льдинки. По виду он был примерно одного со мной возраста, но множество шрамов добавляли лет. Я отвела глаза от длинного светлого рубца, делившего мужскую щеку на две части. Волк думал недолго:

— Мой брат охраняет эту часть леса, — он кивнул на Таора. — У него хороший нос, ему незачем лгать, и так отпустил тебя в первый раз. Ты была там за день до того, а на следующее утро корней уже не было. На том месте нет иных следов, кроме твоих, нет иного запаха, кроме твоего. Хочешь перепроверить слова великородного?

Шрам на загорелой мужской щеке изогнулся в презрительно-насмешливой гримасе. Отвечать «да» стало страшновато, но я крепилась.

— Да. Хочу перепроверить, — совершенно точно произнесла я, не отводя взгляда. — Я видела чужака в нашем лесу. Это мог быть он или кто угодно! Не я.

Шрамированная бровь опять слегка приподнялась. Чуть удивленно. Только на секунду, потому что в следующую он хмыкнул:

— Ясно.

Не прощаясь, развернулся. Они оба ушли, оставляя меня одну.

А я, постояла немного и, собравшись с силами, вошла в здание.

Через полчаса

Опять эта сложная смесь чувств. Не собирали ради меня никакого торжественного совета старейшин, ничего. Какой-то седой сосредоточенный Волк в маленькой комнате с одним столом и стулом, принял сопроводительное письмо, махом распечатал и ни разу на меня не посмотрел. Я робко стояла перед столом, рассматривая черную вышивку рубахи на худощавых плечах и гадала.