Предатель (ЛП) - Райан Энтони

— Она видит всё, милорд, — посетовала одна старуха на телеге, которую тащила её семья. — Мой дорогой муж сказал против неё, далеко от её последователей, которые могли бы услышать. Шёпотом, вообще. И всё равно за ним пришли. Повесили его, да, и спалили наши дома. И всё это лишь за шёпот.

Мне показалась более правдоподобной другая история — просто информатор сгонял в войско Ковенанта, чтобы на сплетне о своём болтливом соседе заработать несколько шеков. Однако действительно, видения Эвадины представляли собой вполне реальную угрозу, даже более тревожную, чем её численное превосходство. Я не сомневался, что именно из-за виде́ния она отправила Офилу прочёсывать болота в поисках Леаноры и детей. А ещё подозревал, что именно виде́ния сыграли немаловажную роль в её победе на Гребне. Но всё же, они не делали её безошибочной. Она не знала правды о своём предполагаемом воскрешении, пока не услышала её от Гилберта. И видения не предупредили её о моём побеге из дворца в Куравеле. Я вспомнил падение Ольверсаля, ту ужасную ночь, когда Эвадина получила раны, которые должны были её убить. «Она ожидала, что умрёт той ночью, но не умерла… из-за меня. Такого исхода она не предвидела».

— В твоей голове что-то снова варится, — заметила Джалайна.

Я понял, что остановил Черностопа и задумчиво нахмурил лоб. Группа обездоленных керлов возобновила свой утомительный путь на север, и ни один из них не захотел вступить на сторону короля.

— Что такое? — подсказала Джалайна, поскольку я продолжал молча размышлять.

— Она меня не видит, — сказал я. — Эвадина. Её виде́ния. Меня в них нет.

— Как ты можешь быть уверен в этом? Она видит так много.

— Никак, но я… чувствую. А ещё, если бы её виде́ния могли привести её ко мне, то разве остался бы в живых хоть кто-то из нас? — Было и кое-что ещё, подозрение, которое мне неудобно было озвучивать Джалайне. То, что сказала перед смертью Офила: «Она мне сказала, как любовь её ослепила…».

— Если это правда, — рискнула Джалайна, — то это даёт нам преимущество, не так ли? Пока ты остаёшься с королём, она не сможет его найти. — Осознав это, мы оба напряглись. В этот день мы проехали не менее пяти миль от замка Норвинд, а накануне и того больше.

Ругнувшись, я ударил пятками Черностопа, и пустил его галопом на север, крикнув остальным, чтобы следовали за мной.

Чтобы убедить Гилферда в настоятельной необходимости как можно скорее покинуть свою родовую резиденцию, потребовалось ещё одно вмешательство Эйн. Подозреваю, решающим фактором стала угроза, что если он решит остаться, то, скорее всего, никогда её больше не увидит. Благодаря нашим вербовочным усилиям, войско, вышедшее из замка Норвинд на следующее утро, насчитывало более тысячи пехотинцев и всадников. Я надеялся по пути набрать больше, но не питал иллюзий, что наши ряды ещё очень долго не сравнятся с численностью противника. Леанора была права. Впереди нас ждали месяцы, а возможно, и годы попыток вести войну из укрытия. Годы, в течение которых жестокость Эвадины наверняка будет только расти, увеличивая нашу численность, но сея хаос во всём королевстве. В эти годы также должен был родиться ребёнок, которого она вынашивала — наш с ней ребёнок, наследник злокозненной королевы. От этого знания я целые дни проводил в тревожных размышлениях, а ночи полнились яркими неприятными снами, хотя Эрчел в них на данный момент к счастью отсутствовал.

По моему предложению это недовойско Короны не стало рисковать и направилось к прибрежным дорогам, а не напрямую к Шейвинской границе. Я не испытывал никаких сомнений, что Эвадина уже собрала все свои силы и ускоренным маршем направляется к верхнему Кордвайну. Нам пришлось бы очень плохо, если бы мы наткнулись на один из её дальних патрулей. Гилферд каждый день уезжал вперёд с небольшим сопровождением, часто в компании с Эйн, и в каждой деревеньке, и в каждом городке они призывали добровольцев. Как герцог этих земель, он мог бы приказывать, а не просить, но я не винил его за такую щедрость. Даже самый необразованный керл мог оценить наши шансы на успех, и любой принуждённый к службе, скорее всего, дезертировал бы при первой возможности. И всё же, находились и такие, кто отвечал на призыв. Часто это были слишком старые или слишком молодые для того сбора, который привёл к катастрофе так много их родственников. Как правило, это были люди, у которых не исчезло чувство долга перед убитым герцогом Лорентом, поскольку о нём здесь явно хорошо думали. Кроме того, когда мы подошли к побережью, нам удалось собрать несколько десятков наёмников, направлявшихся в порты. Я питал мало иллюзий относительно долговечности их лояльности, но обученных солдат найти было трудно.

Когда мы уже выехали на прибрежную дорогу и направились на юг, Эйн сообщила, что наша численность уже превысила полторы тысячи. Я полагал, что вряд ли даже половина из них хорошо проявит себя в случае битвы, которой мне очень хотелось избежать. Однако стало ясно, что этим надеждам, похоже, не суждено оправдаться, когда рано утром на третий день нашего путешествия по прибрежной дороге ко мне прискакал Тайлер с известиями о вооружённом отряде, стоявшем на вершине холма в миле впереди.

— Не хотел слишком к ним приближаться, — сказал он. — Поскольку среди них немало лучников. Прикинул, что их около четырёх, может пяти сотен. Стоят не в строю. Но и не двигаются.

— Кавалерия есть? — спросил сэр Элберт.

— Насколько я видел, только пехота, милорд. Но, может, лошади у них спрятаны на той стороне холма.

— Итак. — Рыцарь задумчиво почесал свою ещё больше разросшуюся бороду. — Пойдём через них, или в обход?

— Надеюсь, ни то, ни другое, — сказал я. Меня терзала мысль о том, что вывод насчёт виде́ний Эвадины может быть ошибочным. Неужели она предугадала, что мы пойдём по этой дороге, и послала войска преградить нам путь? Если да, то почему всего несколько сотен, когда командовала тысячами?

Повернувшись к герцогу Гилферду, я спросил:

— Милорд, нет ли у вас часом флага перемирия, который я мог бы одолжить?

Гилферд и Леанора настояли на том, чтобы сопровождать меня, а значит и Элберт тоже поехал. Когда наша группа двинулась под знаменем перемирия к холму, и стало ясно, кто наш потенциальный противник, я понял, что было бы гораздо лучше прийти в одиночку. Тем не менее, некоторое утешение я нашёл в том, что нести знамя предусмотрительно поручил Тайлеру. Для переговоров с разбойником часто нужен другой разбойник.

Я поднял руку, и наша группа остановилась у подножия холма. Глядя наверх, я увидел сборище людей в разных одеждах. Их рядам не хватало военной точности, но, тем не менее, стояли они твёрдо. Люди в центре были вооружены лучше всего — все с мечами или топорами, некоторые в доспехах. Солнце светило высоко над головой, и я ясно видел лица, украшенные руническими татуировками. Самая высокая из них стояла впереди — блондинка с длинным мечом за спиной. Она, как я понял, намеренно долго внимательно смотрела на нас, скрестив руки и наклонив голову. Учитывая обстоятельства, возможно, нашей группе разумнее было бы подняться на холм, но нельзя было, чтобы член королевской семьи унижался таким образом. Простолюдины представляются королевской семье, а не наоборот. Я заметил небольшое изменение в позе высокой женщины, что, как я надеялся, выражало скорее веселье, чем оскорбление, прежде чем она опустила руки и начала спускаться с холма.

— Надеюсь, ты до сих пор ей нравишься, — пробормотал я Тайлеру, который в ответ подозрительно скривился.

— Я никогда ей не нравился, — сказал он. — В нашу прошлую встречу она называла меня Крысой Леди.

Я посмотрел, как высокая женщина остановилась в нескольких шагах от нас. Она не поклонилась и не поприветствовала нас, указывая на то, что мы, вероятно, исчерпали её уступки по части вежливости.

— Принцесса, — сказал я, поворачиваясь к Леаноре, — для меня честь представить вам Шильву Сакен. Эта женщина добилась выдающихся торговых успехов в этом регионе. Госпожа Шильва… — Я поклонился королеве разбойников, — ваш визит оказывает честь принцессе Леаноре.