Атесигнаны Сандиса под допингом обрушились на второй таксис фаланги Сейда. С ними также ломились на шаддинский строй бронированные гомункулы. Их искаженные тела сложно было убить уколами копий. Сейдцам приходилось вонзать в них по пять-шесть сарис, чтобы просто остановить натиск алхимических чудовищ. Этим пользовались превенторы Сандиса. Многие из них, набранные из лучших гладиаторов прошлых лет, в закрытых шлемах и мощной броне подныривали под длинные копья, занятые гомункулами, чтобы поскорее добраться до флангитов.
Нашлось у Сандиса и своё супер-оружие. Шесть сифонов, связанных с огромными кузнечными мехами начали выбрасывать в сторону врага струи горючей жидкости. Увы, эти примитивные огнеметы не отличались ни точностью, ни надежностью. Один из них через пару секунд воспламенился сам собой. Но шокировать шаддинцев этим устройствам удалось. Кое-кого даже обожгло.
Я мог наблюдать как просаживается мораль вражеских отрядов. Казалось, ещё немного и часть из них дрогнет под нашим яростным натиском. Однако в этот момент лучи небесного светила снова особенно ярко излились на грешную землю, вспыхивая на броне, ещё не покрытой пылью и кровью.
Ксерион призвал силу Солнца.
Никакой особо крутой магии в этом не было. Просто яркий свет, одинаково мешающий обеим сторонам конфликта. Но для шаддинцев он работал как мощное плацебо. Напоминание, что солнечное божество сейчас с ними, а его живое воплощение на земле — Царей царей ведет их на священную войну.
Я уже рассуждал на тему, что главной силой веры шаддинцев была отнюдь не магия. Язаты и солнечные лазеры лишь приятное дополнение. Главная роль церкви Бессмертного Солнца — объединять людей. Наполнять их разрозненные жизни общим смыслом. И сейчас одним вовремя явленным спецэффектом Ксерион задействовал этот ресурс. Возможно, он также толкнул какую-то короткую речь. Показатели вражеской морали перестали падать. Наоборот, они укрепились.
Под ударами и уколами шаддинцы не отступали. Предпочитали умирать, но не сдавать позиции. Мы наносили им серьезные потери, однако уже не могли рассчитывать опрокинуть их строй. Вражеская пехота проявляла необычайную стойкость. То, что могло стать быстрым разгромом превратилось в кровавое побоище.
У меня даже возникла мысль использовать массовое подавление, чтобы отключить проклятую иллюминацию. Остановило меня только то, что это могло уже даже не повлиять на укрепившуюся мораль врага. Шаддинцы могут подумать, что Ксерион просто сам вырубил подсветку. Очень не хотелось тратить ценный навык впустую.
Мой разум судорожно искал выход из сложившейся ситуации. Как додавить вражескую пехоту пока кавалерия не зашла нам в тыл?
Я направил наших с Ноцием мантикор туда где кипел бой, параллельно переключаясь от отряда к отряду. Кого ещё бросить в вперёд? Как ещё нанести противнику урон?
Пороховых гранат и бомб больше не осталось. Было несколько снарядов на основе зажигательной смеси. Я вызвал всадников на грифонах, которые могли их сбросить. Попытаться атаковать вражеских стратегов? И тут мне вспомнился Север. Адские побоища в битвах против немертвых полчищ. Сотни костекрылов, таранящих наши ряды. Кое-какую идею у них я мог бы позаимствовать.
Обе наши мантикоры направились обратно.
«Разве мы не будем сражаться, отец?» — удивился Ноций.
«Будем. Пешком», — ответил я.
Колдовские звери ссадили нас рядом с Ориной, которая находилась прямо за наступавшими цестинцами и кербрийцами. Там же была Милен охраняемая сейчас нашим минотавром Хромым Зергатом. Медуза явно пребывала в состоянии крайнего нервного напряжения. Весь этот шум вокруг, тысячи смертей, кровавая битва шокировали психику девушки. Однако здесь ей будет безопаснее, чем в практически пустом лагере.
Кроме того, если шаддинцы нападут на нее и она несколько сотен обратит в камень… я буду только за.
Мантикоры по моему приказу снова взмыли вверх. Сколько в каждой такой зверюге килограммов? Полтонны? Больше? Самое то. Пускай вражеские подавители ослабят их, но кое-что они законтрить не смогут.
— Эти люди стоят насмерть! — пытаясь перекричать шум, обратилась ко мне Орина.
Юное лицо девушки покрывала пыль, а глаза горели решимостью.
«Стоят насмерть? Ничего. Сейчас лягут», — ответил я через командный голос, затем обратившись к Летиру Дацинису и Гану Тариону. — «Будьте готовы идти на прорыв, там где я укажу».
Дальше от меня требовался очень хороший микроконтроль. Две мантикоры синхронно разлетелись в разные стороны, набирая высоту. Стремительно хлопали их кожистые крылья.
Выше, ещё выше.
Этих кровожадных чудовищ сложно было назвать умными, но какой-то злобный разум в их покрытых ядовитой шерстью головах присутствовал. Однако сейчас волю мантикор полностью подавил мой чародейский меч. Вырванный Клык Мирканто, наполненный ныне силой Забытого.
Мантикоры сделали в воздухе кульбит и устремились вниз. Чудовища летели по диагонали, сложив крылья как пикирующие соколы.
Секунда, две, три и…
Грохот, звон доспехов, столбы пыли.
Обе мантикоры с разных сторон врезались в когорту тяжелой ауксилии Шадда. Страйк! Чудища не просто упали сверху, а врезались под углом на большой скорости, «пропахав» во вражеских рядах две борозды длинной в шесть-семь метров.
Штук сорок фидаинов смяло и переломало насмерть. Ещё с полсотни получили контузии разной степени тяжести. Живая волна плоти, закованной в броню, прошлась от мест попадания мантикор. Ряды фидаинов покачнулись. Шаддинцы наваливались друг на друга. Началась давка.
«Вперёд!» — скомандовал я в этот момент, отправляя в атаку две самые боеспособные центурии.
Для них перед этим специально освободили место уже успевшие обагрить свои клинки легионеры. Натиск свежих сил после воздушного удара таки прорвал вражеский строй. Когорта шаддинцев посыпалась. Даже боевой дух фанатиков уже не работал. Они не отступали, но просто не могли эффективно сопротивляться, когда их ряды смешались, а среди раздавленных братьев еще шевелились и рычали мантикоры, хлопающие сломанными крыльями. Легионеры теснили их. Копья и мечи из имперской стали находили лазейки даже в чешуйчатой броне. Острия впивались в пыльные лица с выжженными на лбах клеймами Бессмертного Солнца.
Казалось, что мы ухватили удачу за вертлявый хвост, но в этот момент со мной связался Октан Мерцин.
«Прошу прощения, триумвиры, однако ситуация на моем фланге становится угрожающей. Вероятно, мне не удастся сдерживать кавалерию противника слишком долго».
Я перевел внимание на правый фланг. Ситуация там, действительно, казалась устрашающей. Наша кавалерия оказалась по сути в окружении. Кольцо все сжималось. При этом до двух тысяч катафрактариев и столько же саваран уже заходили в тыл нашей пехоте.
Их удар, конечно, не будет столь страшен, как полноценная атака всей лучшей конницы. Однако нельзя его недооценивать.
