Башни Латераны (СИ) - Хонихоев Виталий

— Это королевский шатер… — бормочет себе под нос Курт Ронингер: — охрана из лучших рыцарей, маги, защитные чары…

— ДАВАЙ! ДАВАЙ, ДЕЙНА! — Густав вдруг закричал — так громко, что все вздрогнули. Он приложил руки ко рту и закричал снова: — ВПЕРЕД!

— А какого черта… — сказал Мессер и выплюнул травинку изо рта, прижал ладони ко рту и заорал: — ДЕЙНА! ВПЕРЕД!

— НЕ СЛУШАЙ ЭТИХ ПРИДУРКОВ! ОТСТУПАЙ! — гремит голос Бранибора над полем битвы: — УХОДИ К ЛЕСУ! ЛЕВЕЕ ЗАБИРАЙ!

Вдруг — Густав замер. Рот приоткрылся, глаза расширились.

— Нет…

— Она… она остановилась… почему… — шепчет молодой солдат из городской стражи, нервно тиская свое копье.

— Нет… нет… вставай… вставай…

— НЕ ЛЕЖАТЬ! ВСТАВАЙ! ДВИГАЙСЯ! — ревет Бранибор: — ВСТАВАЙ! — все смотрят вдаль, туда, где только что исчез серебряный отблеск на доспехах, исчез из виду, пропав под грудой черного и желтого, цветов Арнульфа.

— Взяли себя в руки! — нарушает общее молчание Курт Ронингер: — она выиграла нам время! Магистр поднимает людей, всем встать в строй, они сейчас за нас примутся! Оруженосец! Вытри сопли, хватит нюни распускать!

— Алисия… — Лео смотрит вдаль, на колышущееся поле черно-желтого и стискивает кулаки.

— Не переживай парень. — на его плечо ложится тяжелая ладонь Бранибора: — сейчас ты с ней встретишься. Мы все с ней встретимся.

— Что? Но как…

— Ворота все еще разбиты. — усмехается старый ветеран, поднимая свой топор и положив его на плечо: — ворота разбиты, мост наведен, а в армии Арнульфа все еще тысячи воинов. Успокойся, парень. Мы все сейчас умрем. Просто… постарайся помереть не просто так. Твоя дейна изрядно повысила ставки… сколько? Сто? Двести?

— Сто тридцать пять. — поднимает бровь Мессер: — когда эти ублюдки подойдут к нам — я сделаю больше.

— Посмотрим. По мне так ты больше хвастаешь, Мессер. — Бранибор еще раз сжал ладонь на плече у Лео: — выше нос, парень. Сегодня славный день чтобы умереть. И отомстить.

— Да. — глухо говорит Лео и в его груди разгорается ненависть: — я… я отомщу… и…

— Она встала! Она встала! — вскрикивает молодой копейщик: — клянусь святыми мощами Иллариона! Безымянная Дейна встала!

— ОТХОДИ! ДУРА! — ревет Бранибор: — ОТСТУПАЙ!

— Эта безумная девчонка… — восхищенно качает головой Мессер: — клянусь я влюбился!

— Она идет к шатру! Она раскидывает рыцарей Арнульфа как щенков! Демоны!

— Отступай, отступай, отступай, отходи назад!

— Эта девчонка не остановится пока не пробьет голову королю-узурпатору…

— Мессер, заткнись! Ей нужно отступать! Не видишь — ей руку отрубили!

— Заткнись сам! Видишь — она дерется даже так! И… нет! Демоны, нет! Вставай! Вставай, дейна!

— ВСТАВАЙ! НЕ ЛЕЖИ! И… — Бранибор вдруг замолк, сник, застыл на месте. Поиграл желваками на скулах. Мессер стоял и смотрел вперед не верящими глазами.

— Она не может умереть. — сказал он: — это единственная девушка на которой я был готов жениться. Она не может умереть.

— Дейна Алисия. — вздыхает Густав и поправляет шлем на голове: — что же вы так…

— Всем — держать строй. Сейчас они очухаются и…

Вдруг — звук.

Далёкий. Протяжный. Гулкий. Боевой рог — долгий, как стон земли, как крик небес.

На фоне неба — силуэты. Сотни. Тысячи. Над ними — стяги. Алые. Ткань шёлковая, тяжёлая, дорогая. Развеваются на ветру — медленно, величественно, гордо. На каждом серебряная мантикора.

Под стягами — всадники.

Тяжёлая рыцарская кавалерия, элита любого войска. Кони — огромные, тяжёлые, боевые дестриэ. Каждый конь — полторы тонны мышц, кости, ярости. Масть тёмная — вороные, гнедые, серые. Грудь широкая, ноги толстые, как брёвна. Копыта окованы железом. Шанфроны на головах — железные маски, закрывают морду, уши, шею. На лбу — острые шипы, сверкают. Круперы на крупах — железные пластины, защищают спину, бока. Попоны под доспехами — алые, с серебряной мантикорой.

Всадники — в полных латах. Доспехи тяжёлые, кованые, начищенные до блеска. Сверкают на солнце — как зеркала, как серебро. Кирасы на груди — толстые, прочные, украшены гравировкой. Наплечники, поножи, рукавицы — всё из стали, всё плотно подогнано. Шлемы закрыты — забрала опущены, лица не видно. На шлемах — плюмажи из алых перьев, развеваются на ветру.

В руках — копья. Длинные, тяжёлые, четыре метра. Древки дубовые, толстые. Наконечники стальные, широкие, блестят. На древках под наконечниками — алые вымпелы, развеваются, как языки пламени.

Копья подняты — вертикально, в небо. Лес металла. Сотни наконечников сверкают.

Топот копыт — как гром, как землетрясение. Тысячи копыт бьют в землю — синхронно, мерно, неумолимо. Земля дрожит. Камни подпрыгивают. Пыль поднимается — облаком, за всадниками.

Звон металла — доспехи, уздечки, мечи, копья. Тысячи звуков сливаются в один — высокий, протяжный, зловещий. Как колокольный звон. Как песня смерти.

Рога — боевые рога трубят снова. Долго, протяжно. Звук катится по полю — гулкий, мощный, страшный. Эхо отражается от стен города, от холмов, от неба.

— Освальд! Это Освальд фон Эйхенвальд! Третья ударная армия короля Гартмана! Они пришли! — восторженно кричит молодой солдат и его крик звенит в ушах, отдается надеждой в сердцах.

— Наконец-то. — ворчит Бранибор, опуская топор вниз: — не могли раньше… хотя бы на полчаса.

— Джентльмены, похоже, что сегодня мы не умрем. — говорит Мессер, складывая руки на груди: — эй, паренек, а ты куда?

— На поле. Там… там Алисия. — Лео идет вперед и на этот раз никто его не останавливает. Армии Арнульфа не до них, она перестраивается, готовясь встретить новую угрозу, звучат гортанные команды, они торопятся. Встретить атаку тяжелой рыцарской коннице неподготовленными не в строю щитов, ощетинившись копьями — такое себе удовольствие. Потому Арнульфу сейчас не до Вардосы, не до десятка человек в воротах города. И Лео — спешит туда, где на поле боя погребена под грудой вражеских тел его Алисия.

— Тц. — роняет в пространство Мессер: — стой, парень, я с тобой. В конце концов там моя возлюбленная.

— И я. — говорит Густав, поправляя шлем.

— Все вместе пойдем. Арнульфу сейчас не до нас. — говорит Курт Ронингер: — в конце концов она — наша дейна.

Эпилог

Эпилог

В башне у магистра Элеоноры Шварц было тепло и уютно. В углу потрескивал дровами растопленный камин, пахло мятой и розмарином и чем-то еще, неуловимо сладким. Сама магистр сидела за большим дубовым столом, заваленным манускриптами и заметками. Он стоял прямо перед ней.

— Вы хотели меня видеть, магистр? — голос сухой, безжизненный, ровный.

— Да, хотела. — говорит Элеонора и наклоняет голову набок: — садись Леонард. Ни к чему такие формальности, в конце концов ты когда-то был моим учеником. Да и на стене мы с тобой вместе стояли.

— Так и есть, магистр. — кивает он, но не делает даже попытки найти взглядом стул и сесть: — стояли.

— Упрямец. — качает она головой: — ну да ладно. Я не задержу тебя надолго. Слышала ты собрался уходить из города вместе с «Черными Пиками»?

— Да, магистр. Капитан Курт предложил капитану Бранибору и капитану Мессеру объединить отряды. «Железные Волки» и «Алые Клинки» теперь с нами.

— Понятно. Не думал остаться и снова поступить в Академию? Я готова дать рекомендации на полную оплату за весь срок обучения. И даже если мне откажут — я оплачу твою учебу сама. У нас слишком мало одаренных магов, чтобы ими раскидываться. Что думаешь?

— Я… — он моргнул и отвел глаза в сторону: — мне и правда нужно идти, дейна Элеонора. Я ценю, все что вы сделали — и для меня, и для города. Я видел, как вы сражаетесь. Но… люди начали шептаться и…

— Люди. — фыркнула Элеонора, встала из своего кресла и подошла к окну башни, сложила руки за спиной: — где были эти люди, когда Безымянная Дейна сражалась за них на поле боя? Что они делали? Дрожали в своих домиках и готовились отдать своих жен и дочерей солдатам Арнульфа? Люди…