Наперегонки с ветром. Идеальный шторм (СИ) - Виннер Лера

Рассказывая ему о Фьельдене, я не делилась чересчур личными подробностями, но мальчишка и без того в полной мере понял, насколько важным оказалось это время.

Первое письмо с Севера пришло в канун Новолетия, и, увидев конверт, Гаспар насторожился так, что на побледневшем лице ярче проступили веснушки.

Он даже слишком правильно понял интонацию, с которой я рассказывала о том доме.

Женни написала о том, что превратившиеся в чистую формальностью выборы благополучно состоялись, и Самуэль легко стал полноправным мэром.

Сесиль ещё даже не начала оправляться от своего горя, но Маргарет с наступлением холодов стала захаживать в трактир вдовы Мод заметно чаще. Дознаватель Бюль рекомендовал её сына к переводу в криминальный отдел полиции, и вдове теперь часто бывало одиноко. Как следствие, она пристрастилась к ответным визитам в дом Мерцев.

Городское кладбище окончательно успокоилось и вело себя категорически прилично.

Дом Готтингсов снесли, выждав лишь те сорок дней с момента смерти Райана, на которых настоял брат Лукреций, и на весну было запланировано большое строительство.

Она писала, что присматривает за нашим домом, и даже очень мило беседует с ним.

В целом это оказалось неожиданное теплое и по-настоящему дружеское письмо. Только в самом его конце была сделана маленькая и явно поспешная приписка для Кайла. Самуэль сказал жене, что даже графу Нильсону не удалось в полной мере раскрыть её колдовские таланты, слишком глубоко они оказались скрыты в ней. Женевьева выражала осторожно-ироничное сомнение в том, что это правда.

«Но, если вы втроём по каким-то неизвестным мне причинам сочли, что так будет лучше, пусть всё остаётся как есть», – заканчивала она.

Второе письмо я получила в конце февраля.

Габриэль коротко, в шутливо-любезной приятельской манере сообщал, что он благополучен, снова путешествует и лечит людей теми или иными способами.

Большим сюрпризом для нас с Кайлом обоих оказалось, что в качестве компаньонки и ассистентки с ним путешествует леди Камилла.

Её отсутствию на похоронах Готтингса я не придала значения – после всех потрясений девице вместе с её разбитым сердцем на кладбище было не место.

Габриэль писал, что встретил её в порту, ожидая посадки на корабль. Во Фьельдене её ничто не держало, а плохие воспоминания хотелось оставить позади.

Несмотря на грядущую зиму, юная леди, непривычно серьёзная и молчаливая, бежала куда глаза глядят, и доктор Беккет полагал, что в этом и состояла причина настойчивости, которую так внезапно проявили карты, отсылая его из города. Сейчас его главной работой было устроить судьбу девицы Готтингс, не позволив ей натворить глупостей.

Он просил не писать ему в ответ на указанный обратным адрес, потому что к тому моменту, когда письмо доставят, его там уже не будет.

Кайл отправил с ответом самого молодого и злого почтового ворона, которого только сумел найти в клетках Совета. Эта птица стала обещанным подарком для Габриэля – курьером, способным найти адресата где угодно, и самым верным спутником.

Всех этих людей Гаспар воспринял настороженно. Без глупой ревности, но как будто с опаской, что всё может измениться снова.

Под переменами он вряд ли подразумевал возможность того, что мы можем разбежаться опять, – в том, что этого не произойдет, он был уверен точно так же, как и я.

Однако Гаспар не хотел, чтобы мы уезжали.

Мы не были единственными, кто служил Совету, но жил в городе своим домом, но взаимоотношения Кайла с Мастером пока казались ему слишком сложными. Если бы мы и правда решили всё бросить и вернуться на Север, ему самому пришлось бы нелегко.

Наблюдая за ним, я много лучше, чем осенью, понимала, каково ему было бы, если бы я и правда покинула замок тайком.

Несомненно, он это пережил бы. Но ущерб, скорее всего, оказался бы в каком-то смысле невосполним.

Теперь, плавясь от иссушающего дыхание влажного жара и до красных полос на коже цепляясь за плечи Кайла, я знала, что в любом случае не покинула бы Совет. Недолгое, хотя и затянувшееся на несколько месяцев помутнение так или иначе прошло бы, и, останься всё по-прежнему, я скорее подстрелила бы командира Берга, чем позволила бы ему себя выжить.

Мне слишком нравилось всё, что я имела, чтобы отказаться от этого так просто, во имя чьей-то прихоти.

Как-то раз мне даже пришло в голову пошутить о том, что быть женой командира оперативного отдела очень удобно. Если бы я знала об этом раньше, непременно придумала бы, как могу использовать беднягу Мартина.

Кайл в ответ обжёг меня брезгливым взглядом, а Гаспар, ругаясь себе под нос, добровольно уехал проситься на ночной постой к несвятому брату.

На самом деле удобств оказалось не так много. То, что могли позволить себе те же Дороти и Торен, было недопустимо для члена Совета и командира. Меня полностью восстановили в правах и доступах, я продолжала работать так же, как работала до своей памятной поездки в деревню.

Это не имело никакого отношения к тому, с кем я живу и сплю. Это было предложение Мастера Совету. Кандидатуру Нильсона на место порядком всем надоевшего Берга они одобрили без споров. Претензий к моим профессиональным навыкам ни у кого тоже не возникло. Растрата была возмещена, и моё возвращение с Севера с победой, а заодно и дело, отработанное в качестве младшего специалиста без конфликтов, должны были подчеркнуть, что неприятный инцидент исчерпан.

Сменив гнев на милость перед Новолетием, Йонас как-то снисходительно обмолвился, что эта поездка превзошла все возможные ожидания.

В моём присутствии Самуэль ничего не платил Кайлу, но тот передал лично Мастеру два увесистых и новых кошелька.

По всей видимости, Фьельден расплатился за свою свободу сам, – помимо того, что подарил нам на Ветра и прочие удовольствия, – и оплата эта была настолько щедрой, что оставалось только поблагодарить и восхититься.

И всё же теперь я старалась как можно реже прикасаться к Кайлу на людях и по возможности соблюдать если не субординацию, то хотя бы нейтралитет.

Шутки шутками, а слухи о том, что он пользуется дружбой с Мастером, чтобы составлять мне протекцию, не были нужны ни мне, ни ему.

На фоне всего этого каждая минута наедине ценилась теперь на вес золота, а всякое прикосновение воспринималось ещё острее.

Друг с другом мы оба отпускали себя полностью, и сейчас, когда всё пошло на новый виток, даже хорошо исследованная и знакомая территория казалась новой.

Неслыханная роскошь – заполучить в своё полное распоряжение ковёр в гостиной, – пьянила так, что начинало звенеть в ушах.

Прижимая руки Кайла к жёсткому ворсу, я двигалась на нам так, что сама едва могла дышать от спешки, и каждый раз едва не теряла равновесие, стоило ему податься вперёд, встречая очередное моё движение.

Вскоре после переезда сюда он нашёл повод, чтобы напомнить о моём опрометчиво данном во Фьельдене под влиянием момента обещании, что так будет каждый вечер.

С тех пор я перехватывала инициативу просто из вредности.

Если успевала это сделать вообще.

И каждый раз, – как и сейчас, – он доводил почти до пика, заставлял забыться, и только тогда разворачивал, прижимаясь всем телом.

Его излюбленной тактикой всегда было держать чуть на расстоянии, сводить с ума нехваткой прикосновений.

Теперь он тоже позволял себе наслаждаться ими, чувствовать так полно, что становилось решительно всё равно, постель, ковёр или кухонный стол.

Проехавшись по этому самому ковру лопатками, я привычно обхватила его за спину, привлекая ближе, но не сковывая движения.

Потолок над головой качнулся, а потом всё ушло на второй, пятый, десятый план, – всё, кроме ощущения его во мне.

За пролетевшую как одна неделя долгую и насыщенную зиму мы успели заново привыкнуть и ласкать друг друга неспешно и долго, и срываться вот так, едва почуяв подходящую возможность.

Когда Кайл немного, но сбился с ритма, у меня так знакомо и восхитительно перехватило дыхание. Ослепительная легкость и невыносимо долгий момент. Жгучее нетерпение и отчаянное сожаление о том, что все это не может длиться вечно.