Его нежеланная графиня (СИ) - Усова Василиса

Граф тоже попытался «составить дочери компанию». И долго потом плевался после первого же глотка. Отвратительное горькое варево пробирало до самых внутренностей. Алесии хватило благородства, чтобы сдержать смех. А вот Лия еще долго хрипло хихикала.

Хоть Альма и сомневалась в результате, ей, все же, удалось совершить невозможное. Ангина, или, как ее здесь называли — «горловая жаба» отступила первой. И буквально через пару дней, после кашля перестала появляться кровь. Да и сам кашель становился все более влажным.

И только тогда крестьянка впервые выдохнула с облегчением.

— Самое страшное позади, ваше сиятельство. — произнесла она, смахивая с висков пот.

— А грудная болезнь? — этот вопрос беспокоил Алесию больше всего.

— Неглубокая. Могло быть гораздо хуже. Но юной госпоже лучше оставаться в постели три-четыре десятка дней. До полного исцеления еще далеко. — Альма вздохнула. — Ей бы солнце, но где его возьмешь в середине зимы?

— Летом я увезу ее в поместье. Там солнца будет достаточно.

— Разумное решение, госпожа. — кивнула крестьянка. — Но до лета виконтесса пусть избегает переохлаждений, если болезнь вернется, девочку едва ли получится спасти. Я оставлю травяные сборы, их надо будет пить каждый день. Теплые камни на грудь — тоже обязательно. А перед отъездом покажу, как правильно проминать спину, чтобы из легких выходила дурная слизь.

Алесия склонила голову. Из-за бесконечной усталости она едва держалась на ногах, но сейчас это не имело никакого значения. Главное — Лианна идет на поправку. Как же мало порой надо для счастья.

— Альма, я так тебе благодарна. Если бы не ты…

— Ох, да что уж там, ваше сиятельство. — смутилась крестьянка и, чтобы сменить тему, приняла нарочито строгий вид. — Но я еще задержусь на пару тройку дней, а вы, госпожа, сейчас отправитесь к себе и ляжете спать. Не хватало еще и вас на ноги потом ставить. Бледная, аки смерть. Идите, идите. И пока не выспитесь, я вас к пациентке и близко не подпущу. Нечего ребенка пугать. — с этими словами она выставила графиню за дверь.

Оказавшись в коридоре, Алесия буквально сползла по стене и, сев прямо на пол, закрыла лицо ладонями. При падчерице она не позволяла себе никаких эмоций, но сейчас слезы потоком хлынули по щекам. Слезы облегчения. Неужели и правда все позади?

Алес никогда не воспринимала Лианну, как дочь. Слишком маленькая разница в возрасте, да и вообще… Но только сейчас она вдруг осознала, насколько сильно привязана к девочке.

Ее жизнь, ее здоровье, ее благополучие были даже важнее, чем свои собственные.

Из-за слез она не услышала тяжелых шагов, а потому, мужской голос, прозвучавший над головой, заставил ее вздрогнуть.

— Графиня?

Нортман стоял неподвижно. Но его взгляд… Так смотрит человек, который очень хочет задать вопрос, но не уверен, что готов к ответу. Алесия медленно подняла голову. И к ней вдруг пришло понимание, что графу, как отцу, болезнь дочери далась еще труднее.

Если даже она, зная Лию всего полгода, чуть с ума не сошла от беспокойства, то что чувствовал он?

— Ей гораздо лучше… — произнесла женщина одними губами. — Она поправится. Худшее уже позади.

Нортман ровно секунду осмысливал ее слова, а потом опустился на колено и без лишних слов притянул жену к себе.

— Спасибо. — его дыхание коснулось уха.

— Благодарить нужно Альму.

— Ее бы здесь не было, если бы не ты.

Алесия замерла. Чужое сердце билось так близко, что ощущалось, как свое собственное. А затем накатило чувство стыда. Нашла время расклеиваться. Жизнь продолжается, надо быть сильной. Она шевельнулась и мужчина тут же помог ей подняться. Но из своих рук выпустил не сразу.

Некоторое время он внимательно разглядывал ее лицо. И Алес догадывалась, что он сейчас видит. Бледную серую кожу, морщинки, и мешки под глазами, из которых она все эти дни черпала силы. Даже голова мылась последний раз… сложно вспомнить когда.

Нортман провел пальцами по ее щеке.

— Тебе нужно отдохнуть. — голос его прозвучал непривычно мягко. И по коже почему-то пробежали мурашки. Впрочем, эти мурашки плясали и перед глазами, потому что спать надо хотя бы раз в три дня.

Женщина встряхнула головой и отстранилась первой.

— Да, наверное. Но сперва… — она подумала про Джера. И про то, с каким лицом паренек покидал Арельсхолм. — Надо кого-нибудь послать к старому Ормсу. Поблагодарить за помощь и передать, что виконтессе гораздо лучше. Если бы он не позволил сократить путь через его земли, Альма могла бы прибыть слишком поздно.

— Я отправлю Фелиса с запиской.

Алесия кивнула. И только сейчас вспомнила про брата, которого не видела уже несколько дней.

— Лайон отбыл в столицу. — терпеливо произнес Нортман. — Но он навестит нас весной, если не потребуется сделать это раньше.

О том, что граф Бартон взялся выяснить все о бароне Диорти и его сыне, мужчина рассказывать не стал. Есть дела, в которые женщин не впутывают. И тут Лайон был с ним полностью согласен.

— А… — Алес хотела спросить про лакея, но супруг не дал ей договорить.

— Мне самому отнести тебя в покои?

Женщина на всякий случай шагнула назад. Еще чего не хватало! Тело требовало отдыха, а не романтики. И пусть у графа нет в мыслях ничего лишнего, лучше пока не рисковать.

— Благодарю, но я еще помню туда дорогу. — Алесия откинула с лица прядь волос. — Побудь лучше с Лианной. Правда она сейчас спит, но когда проснется, будет рада тебя видеть.

— А ты? — на губах мужчины впервые за долгое время промелькнула улыбка.

— А я, ваше сиятельство, последую доброму совету и лягу спать.

К Лианне постепенно возвращалось не только здоровье, но еще хорошее настроение и аппетит. Альма, убедившись, что пациентка уверенно идет на поправку, составила целый список рекомендаций и засобиралась к семье.

— Супруг у меня, конечно, умница и по хозяйству умеет управляться. Да только непросто одному с нашей оравой. Хотя соседи всегда помогут, по-соседски, но пора мне домой. Дальше вы сами, госпожа, справитесь.

Алесии не хватило слов, чтобы выразить свою благодарность, поэтому она крепко обняла крестьянку на прощание. Да, здесь так не положено. Но не все ли равно? Альма не только сделала невозможное, она надолго оставила собственных детей, чтобы спасти чужого ребенка.

— Ох, ваше сиятельство! — женщина всплеснула руками. — Будто я подвиг какой совершила. Вы сами, не меньше моего выхаживали юную госпожу. Вот и хватит об этом.

Граф Арельс не вмешивался в их разговор. Он, за спасение дочери, был готов заплатить любые деньги, но Альма оценила свою помощь в стоимость одной лошади и двух коров. И наотрез отказалась брать что-то сверху.

Мол, большие деньги уместны для больших людей. Так что незачем вызывать зависть у односельчан. Вот подспорье к хозяйству — это хорошо. И люди поймут.

Когда сборы подошли к концу, Нортман вызвался лично проводить Альму до кареты. И даже подал руку, помогая забраться внутрь.

— Я перед тобой в неоплатном долгу. — произнес он серьезно. — И если тебе, или твоей семье понадобится моя помощь…

Женщина покачала головой.

— Простите, ваше сиятельство, но не нужно. Это я в долгу перед графиней и была рада помочь. — наткнувшись на вопросительный взгляд, она вздохнула. — Мы ведь как в прежние годы жили? Нищета, беспросветность, из людей и из земли последнее выжималось. Сколько раз мой муж под плетьми ходил за то, что не мог полностью собрать налог. Нет, я не жалуюсь, но ничего хорошего не было. Особенно боязно было за детей. Но когда левобережье отошло графине, все разом переменилось. Госпожа, не жалея себя, делала все, чтобы улучшить жизнь простых людей. Сама питалась горькой пшеницей, но отменила на первый год налоги. Мужикам честно платила за работу, помогла закупить хороший скот, забрала сирот под свою опеку. Всего и не перечислишь. Мы только при ней и начали жить по-человечески. Так что это я у нее в долгу.