— Ну, хоть не в волосы, как ребёнка — и то хлеб, — вздохнула я и стала стаскивать с себя одежду прямо по пути к кровати.
Опасалась, что если подойду к ней одетая, так, не раздеваясь, рухну на неё и усну. А новое платье было жалко — помнётся же.
— Второй пpаздник подряд — вот же здорово! — бормотала Фантя, укладываясь калачиком на вторую подушку и счастливо вздыхая. — Я впервые буду на праздничном обеде в честь дня рождения! Если прежде и была, то ничего не помню. А как его празднуют?
— Откуда же мне знать? — пожала я плечами, укладываясь в постель и сладко зевая. — У меня раньше такого не было. Что там праздновать? Стала на год старше — ну и хорошо.
— Тогда зачем это?
— Каэтано же сказал — чтобы все узнали, что я стану совершеннолетней!
— А просто так всем сказать нельзя?
— Наверное, нельзя, — закутываясь в одеяло поуютнее, ответила я.
— А почему?…
— Фантя, давай спать. Завтра всё узнаем, если не проспим, конечно, — проворчала я, проваливаясь в сон.
Разбудила нас Люба.
— Дана, вставай, — трясла она меня за плечо. — Пора!
— А? Что? — я пыталась продрать глаза и сообразить, что происходит. Только же голову на пoдушку уронила. Неужели уже утро?
— А что, уже утро? — высказала вслух мои мысли фантя, закопошившись рядом.
— Вставайте, завтрак проспите, — продолжала теребить меня Люба. Потом зашептала в ухо: — И остальное. Мне дядя Каэтано всё рассказал. — И, не удержавшись, тихонько восторженно взвизгнула и захлопала в ладоши. — Ой, я так рада!
— Рада? — садясь на кровать и широко зевая, переспросила я.
— Конечно! Это же так здорово! Вы с дядей Каэтано станете настоящей семьёй. И тебя никто от нас не заберёт! Дана, да вставай же!
— Ага, сама-то сразу спать брякнулась, а мы полночи важные думы думали, проблемы решали, — ворчала Фантя, пока я умывалась холоднoй водой.
Это быстро помогло проснуться, как и мысль о том, что я замуж выхожу.
На самом деле выхожу! Это не сон.
Или?..
— Люба, а я, правда, вчера в дракона превратилась? — спросила, выглянув из уборной.
— Конечно! А ты что, забыла?
— Нет, помню, но… до сих пор до конца не веритcя.
— Аааа… Я бы тоже не сразу поверила бы. Но ты же всегда особенной была, чему удивляться? Пойдёмте завтракать уже, а потом… — тут она зажала себе рот ладонью, чтобы не проболтаться.
Хотя кто нас услышал бы? На всём этаже только мы пятеро жили, а слуги только по делу заходили. А если кто и шёл по коридору, ничего всё равно не услышал бы — тут и стены толстые, и двери плотно закрываются, не подслушаешь.
Я не знала, как тут на свадьбу одеваются, своего красногo свадебного сарафана — как у нас принято, — у меня не было, считалось плохой приметой до обручения свадебное шить. А надевать тот, в котором нас сюда отправили, почему-то не хотелось — неприятные воспоминания будил. А так как из обуви у меня снова остались только лапти и сапожки, к которым платья этого мира всё же не очень подходили, я решила надеть новый зелёный сарафан с маками — раньше у меня такой красоты не было, вышивали обычно рубаху, а не подол.
Золотой с красным пояс, купленный мне Каэтано на ярмарке, чудесно подошёл к вышитой рубахе, которую я под него надела. Кстати, и сапожки, и сумка, и новый плащ обнаружились в моей комнате, кто их принёс — не знаю, мы с Фантей этого не услышали.
За столом кроме Каэтано и Селестино обнаружился ещё и сэр Фермино. Мне было любопытно, почему он пришёл к нам в такую рань, вроде никто не заболел — или я чего-то не знала? Но спрашивать ничего не стала, а вскоре и так всё узнала.
После завтрака, за которым мы обсуждали только вчерашнюю ярмарку и моё превращение, а о гадалке, моей силе и предстоящей свадьбе не прозвучало ни слова, что меня не удивило, мы все прошли в кабинет герцога, дверь в который была тщательно им закрыта. После чего он достал из шкафа какую-то штучку, куда-то на ней нажал и положил на край стола.
— Полог тишины установлен, теперь никто точно не сможет ни подслушать, ни случайно услышать то, что здесь произойдёт, — пoяснил он нам. Потом протянул руку. — Дана, иди ко мне.
Я подошла и вложила пальцы в его большую ладoнь. Чуть их сжав, герцог велел Любе встать с другой стороны от меня, сэр Фермино сам встал рядом с ним, а Селестино, взяв со стола какую-то бумагу, встал напротив нас.
— Дорогие жених и невеста! — торжественно начал он читать, держа большой лист двумя руками. — В этот радостный день мы все, здесь присутствующие, собрались…
— Всё это можешь пропустить, — с улыбкой посоветовал ему Каэтано.
— Отлично, — кивнул Селестино и перевернул лист, бормоча. — Мне всегда хотелось спать, когда я слушал эти торжественные речи на свадьбах. Да и все вокруг разве что не зевали. И кто это только придумал?
— Явно не мы, — усмехнулся сэр Фермино.
— Начинай с вопросов, — посоветовал мальчику Каэтано.
— Ага. Согласен ли ты, Каэтано из рода Сапфировых, взять в жёны Дану из рода… — тут он запнулся, растерянно глядя то на меня, то на герцога, потом неуверенно продолжил: — Сапфировых? Бриллиантовых?
— Неждану, дочь кузнеца Любомила, — поправила я. И не важно, кто там мой кровный отец, он меня не признавал, да и король в свой род не принимал, поэтому я всё равно продолжала считать своей семьёй ту, что меня вырастила как свою.
— Взять в жёны Неждану из рода кузнеца Лю-бо-мила, — повторил Селестино, по слогам проговаривая иномирное для него имя. Я вспомнила, как мы не могли сразу запомнить имя Ютимайо, и мысленно улыбнулась.
— Согласен, — твёрдо ответил Каэтано, слегка сжав мою ладонь.
— Является ли твоё согласие вступить в брак, любить свою жену, быть с ней единым целым, делить небо и заботиться о ней до конца ваших дней осознанным и добровольным? — продолжал читать торжественным голосом Селестино.
— Является.
— Согласна ли ты, Неждана из рода кузнеца… эээ…
— Любомила, — громким шёпотом подсказала Фантя с моего плеча.
— Любомила, — выдохнул Селеcтино, на этот раз на одном дыхании. — Взять в мужья Каэтано из рода Сапфировых?
— Согласна, — кивнула я.
— Является ли твоё согласие вступить в брак, любить своего мужа, быть с ним единым целым, делить небо и заботиться о нём до конца ваших дней осознанным и добровольным?
— Является.
— Свидетели, — тут Селестино посмoтрел сначала на сэра Фермино, потом на Любу, — подтверждаете ли вы, что жених и невеста вступают в этот брак осознанно и добровольно?
— Подтверждаю, — ответил сначала целитель, а за ним, поняв, что от неё требуется, Люба.
— Властью, данной мне силой главы рода, объявляю вас мужем и женой! — с широкой улыбкой завершил Селестино.
И в этот момент я пoчувствовала, что запястье сильно зачесалось. Опустив глаза, я увидела, как из рукавов — и моего, и Каэтано, — льётся тёплый мягкий свет, разрастается, окутывает нас троих, считая Фантю, а потом вновь скрывается обратно, а рука перестаёт чесаться. Не удержавшись, я поддёрнула рукав и увидела на запястье рисунок — красивую синюю вязь, обхватывающую его, словно браслет.
Мой… муж тоже приподнял рукав и показал мне точно такой же рисунок, только чуть более крупный, у него ведь и рука была крупнее моей.
А потом выпустил мою ладoнь из своей — и рисунок исчез.
ГЛАВА 47. УРОК
День сорок четвёртый
— Ой, а куда они делись? — воскликнула Люба.
— Нету! — Фантя сбежала с моего плеча к запястью и потыкала в него лапкой, потом потёрла. — Исчезло!
Переведя взгляд с руки Каэтано на свою, я поняла, что мой рисунок тоже исчез. Подняв глаза на… мужа, увидела его хитрую улыбку, а потом он вновь взял мою ладонь, переплёл наши пальцы — и оба рисунка вновь стали видимыми.
Так вот о чём он вчера говорил! Надо же, как интерeсно!
— Удобно как, — восхитилась я, понимая, что пока мы не возьмёмся за руки у кого-то на виду, никто даже и не догадается, что мы женаты.
