Мисс Эндерсон и её странности (СИ) - Зарецкая Анастасия

История получилась замечательная. Если бы.

Если бы и Кей, и Бернис оставили в прошлом ценности своих семей и поменяли характеры на противоположные.

И всё-таки Кей остался Кеем. Осторожным и педантичным. А Бернис осталась Бернис — дочерью своего отца, насмешливой и высокомерной.

Впрочем, спорить глупо: чем лучше они узнавали друг друга, тем приятнее протекали их встречи. Оказалось, что и Кейдену Гилсону не чужд дух авантюризма и что он умеет быть очень галантным и заботливым, а эти черты могут любую девушку сразить наповал. Привыкнув к настоящему Кею, перестав воспринимать его как образ, описанный отцом, Бернис и сама начала открываться. Она позволяла Кейдену многое, чего прежде никому не позволяла. Например, позвать её на прогулку по вечернему городу. Или взять её за руку, когда они выбирались на каток. Или угощать её пирожными.

Бернис поздно поняла, что совершила ошибку.

Её открытая сторона личности оказала на Кея совсем не то действие, на которое Бернис рассчитывала. Она лишь хотела стать его другом — и сама, пожалуй, наконец испытать, каково это, с кем-то дружить. Но Кей разглядел в ней нечто большее.

Это история была бы невероятно красивой.

Если бы, получив признание от Кея, Бернис ответила бы на него взаимностью. Если бы отреклась от семьи и сбежала за Кеем следом. Если бы они начали совершенно новую жизнь, в которой их фамилии не имели совсем никакое значение.

Но Бернис выбрала отказаться.

Вернуться к прошлой своей жизни, той самой, в которой Кей ещё не появился, только теперь эта жизнь была той, какую Кей уже покинул. И всё-таки знакомство с ним изменило её. Для всех остальных Бернис осталась прежней — самоуверенной, хитрой, непоколебимой. Но для себя она стала другой.

Может, именно эти изменения повлекли за собой удивительную череду событий, каждое из которых выполняло маленькую мечту юной Бернис.

Так, ей довелось выступить на одной конференции вместе с отцом. И потом ещё с месяц слышать шепотки, что приятно действовали на чувство собственного достоинства — уважаемые маги говорили о том, что свой доклад Бернис представила ничуть не хуже и держалась так уверенно, как не каждый опытный маг сможет.

Потом она смогла устроиться на работу в школу. Важна была не столько школа, сколько сам факт того, что отец позволил ей такую вольность. Но и работа Бернис нравилась. Ученики слушали её с придыханием. Не то от того, что Бернис была действительно хорошим сотрудником, не от восхищения её талантами и заслугами.

Ей удалось стать частью исследовательской группы, которая не просто прибегает к известным магическим приёмам, а ищет к магии новые подходы и разгадывает те самые страшные тайны, которые прежде никому не удалось постичь! И это несмотря на то, что магия была открыта уже больше тысячи лет назад.

В конце концов, Бернис довелось повстречать Истинную звезду. Стать непосредственной участницей настоящего театрального представления — наравне с этим необъяснимым явлением, которому она сама, быть может, хотела однажды отыскать объяснение.

Но вот Истинная звезда остаётся позади — давным-давно скрылась за верхушками трёхсотлетних сосен, приютившись на одном из концов равнодушного созвездия.

Выходит, истина вновь становится недостижимой.

Но ведь звезда всё же оправдывает своё называние, что бы ни шептали злые языки! Она не настолько, конечно, всемогуща, как то описывают легенды. И всё-таки она заставила разговориться хотя бы одного из них. Треть от общего множества — не так, быть может, и плохо?

Правда, этот один отчего-то посвятил своё признание не Бернис.

Несмотря на их давнее знакомство и все те тёплые воспоминания, которые связывали Кея и Бернис. И Кею был совсем неважен список заслуг Бернис. Быть может, потому, что он и сам нёс на плечах не меньший груз наград и признаний?

Что было в Алесте такого, чего не доставало Бернис?

И ещё один вопрос: действительно ли Бернис хочется это знать?

***

Зима в этом году выдалось превосходная. Тёплая и ласковая. Самая большая грубость, которую позволяла себе зима — это метель длиною в пару суток. То есть сущая чепуха.

Вспомнить хотя бы те зимы, что были лет двадцать назад. То были зимы! Никого не щадили. Если будешь недостаточно стойким и сильным, можешь и не дожить до зимы.

Помнится, как раз-таки ровно двадцать лет назад тот, кто зовёт себя ныне Верном Вутом, потерял младшую сестрицу. Стояла зима, куда более лютая, чем нынешняя. Метель завывала, не переставая, да так, что все остальные звуки начинали забываться, когда ты проводил слишком много времени наедине с метелью.

Сестра была не меньше зимы виновата.

Может, даже немного больше. Ведь именно сестра, гордо топнув каблуками красивых, но совсем не хранящих тепло сапог, заявила, что ей в этом доме делать больше нечего. Что здесь не ценят её, что относятся хуже, чем к бродячей собаке, и что они ко всем так относятся, к любому встречному, лишь только перед богатыми и знатными склоняют голову. Сестра покинула дом налегке, укутавшись в осеннее пальто и вместо еды прихватив чемоданчик со всякими безделушками, дорогими глупому девичьему сердцу.

Родители не стали догонять. Махнули рукой — мол, сама вернётся, как нагуляется, будет потом на коленях молить, чтобы приняли обратно.

Тот, кто ныне зовёт себя Верном Вутом, тоже не бросился вдогонку. Теперь, спустя двадцать лет, уже и не вспомнить, как он обосновал такое безразличие перед самим собой.

Но факт остаётся фактом.

Сестра не вернулась.

Ни спустя день, ни спустя неделю, ни даже спустя месяц.

Из бунтовщицы, дерзкой и непослушной, она превратилась в легенду — хрупкую, а оттого тщательно оберегаемую семьей. Впрочем, стоит признать: сестра своего всё же добилась. Родители совершенно переменились. Исчез из глаз всякий блеск, а душу покинула жажду жизни.

Сначала рухнуло семейное дело — то, чему потомки их семьи посвящали себя вот уже целое скопище поколений.

А потом и родители — рухнули.

Верн Вут стал Верном Вутом тогда, когда похоронил родителей и навсегда покинул родной город.

И всё же нельзя сказать, что он бежал от прошлого. Верн Вут бежал от самого себя. Поскольку он знал наверняка — не сможет сдержать свою ярость в руках, если в одних из дней вдруг повстречает на улицах знакомое лицо и осознает, что сестра всё это время была рядом, просто не хотела приходить…

— Вы разрешите мне войти, мистер Вут?

Стук в дверь стёр из глаз зелёные злобные огоньки и вернул на губы слегка высокомерную улыбку. Верн Вут отвернулся от окна, задернул тяжёлую бордовую штору, чтобы в комнате осталось лишь искусственное освещение.

— Входи. Мне нужны подробности.

Прежде чем распахнулась дверь, Верн Вут успел приблизиться к обитому бархатом креслу и опереться на него внутренней стороной ладоней.

Из-за двери сначала показалась голова, вечно растрёпанная, и только потом — длинное худощавое тело. Мальчишка, какой всё-таки мальчишка… И не скажешь, что в грядущем году он справит свой тридцатый день появления на свет. Славный Гленн Гилсон, один из двух неудачных сыновей своего отца.

— Бернис Меллиган оказалось две, — произнёс Гленн. Улыбка Верна Вута стала чуть шире. Ему потребовалось достаточное количество времени (и ещё больше терпения), чтобы научить Гленна Гилсона не размениваться на лишние предисловия, а сразу ходить с козырей.

Даже когда до Верна Вута дошёл смысл сказанных слов, улыбка его меньше не стала. Одно из важнейших умений тех, кто вынужден искать подход к совершенно разным людям — это умение улыбаться. Поскольку улыбка одинаково обезоруживающе действует на всех.

— Кроме того, я встретился с братом, — добавил Гленн, не дождавшись ответа.

Что ж, у этого вечера есть все шансы стать вечером семейных ценностей.

— Вернёмся к началу, — предложил Верн Вут ровным, уверенным голосом. — Говоря про двух Бернис Меллиган, ты имеешь в виду двух девушек, соответствующих портрету?