Княжич Юра V (СИ) - Француз Михаил

Однако… не солидно. Неправильное это поведение для взрослого человека. Нельзя бегать от ответственности за собственные поступки — не по-мужски это, неправильно. Накосячил — имей мужество отвечать, лицом встретить последствия, а не задницей, как тот мифический страус, который голову в песок зарывает.

Так что, титаническим усилием взяв себя в руки, я оправил одежду и громко произнёс: «Войдите».

Вошла Алина. Вот, по Закону Подлости, вошла именно Алина! Мне проще было бы начать этот стрёмный день как-то нейтрально, с какого-нибудь подкола со стороны кого-то из отбывавших здесь свою «вахту» Лицеистов, ну, в худшем случае, со встречи с братом, который, по-любому уже заценил хай, поднявшийся в Сети, да даже и с Катерины (которую я тоже не слишком-то жаждал видеть, учитывая те вопросы, которые будет задавать она). Даже с ней было бы легче. Ведь перед ней мне не было стыдно… Но, вошла именно Алина. Та, с кем говорить мне было сегодня тяжелее всего. Та, кому я даже в глаза посмотреть не мог — это физически было тяжело.

— Доброе утро, Юр, как спалось? — приветливо поздоровалась она, войдя и разувшись, оставив обувь у входа.

— Отлично спалось, — постарался, как можно беспечнее ответить я. — Ты рано сегодня, случилось что-то?

— Тебя долго не было, — не совсем впопад сказала она, проходя и садясь на край моей кровати. Притом, нельзя сказать, что сесть было больше некуда. В конце концов, трейлер совсем не маленький — Княжеский, как ни как. Он по размеру был ничуть не меньше, чем два крытых кузова от большегрузной фуры, или контейнера для морских или железнодорожных перевозок на дальнее расстояние, поставленных рядом и состыкованных между собой. Я нечто подобное ему только по телевизору в мире писателя видел. У военных. Вроде бы, похожим образом полевые оперативные штабы уровня бригад или полков организовывают. А тут такое вот счастье на меня одного. Не удивительно, что тут и душ, и гостиная с «кабинетом», и прихожая, и полноценная спальня с большой двуспальной кроватью поместились. Но Алина прошла и села именно на край кровати…

А ещё… её платье. Оно было чертовски похоже на то, которое я изобразил недавно в своём иллюзорном мире. На ней же изобразил. Не в точности, конечно, но похоже. Хотя, если подумать, то это не так уж и удивительно — я ведь не на пустом месте тот образ создавал, не с нуля. Да и дизайн нарядов сам не разрабатывал — на это никак не хватило бы времени. Я брал образы из памяти, минимально их перерабатывая. Так что, нет в том ничего странного — Алину в этом платье я уже раньше когда-то видел. И, если поднапрячься, то я даже могу вспомнить, где именно: оно было на ней надето, когда мы снимали клип для песни «Три-четыре», в Москве, вроде бы, когда мы с ней в зале ресторана танцевали «Танго».

Вопрос только в том, почему это платье сейчас на ней. Утром. В трейлере, а не в ресторане.

— 'Я понял — это намёк,

Я всё ловлю на лету…' — со вздохом пробормотал я строчку припева из старой весёлой песенки Несчастного Случая. Очень уж она к данной ситуации подходила.

— Ты придумал ещё что-то? — тут же вскинулась Алина, словно гончая, почуявшая след жирного вкусного кролика. — Запиши! — обеспокоенно потребовала она. — Прямо сейчас запиши. А то забудешь. Я подожду — это важнее.

Пришлось записывать. Ничего не поделаешь: музыка для Алины — страсть и жизнь в одном флаконе.

— Она под мужской голос, — попытался я немного охладить её пыл, и тот азарт, который начал разгораться в её глазах.

— Всё равно запиши, — огонёк чуть подпритух, но девушка продолжила настаивать. Так что, напрягая память, я выдавил-таки из себя припев и все четыре куплета шуточной песенки «Что ты имела».

Когда отложил карандаш и вновь повернулся к Алине, она повторила.

— Тебя долго не было…

— Я ведь рассказал тебе вчера…

— Да, — кивнула она. — Рассказал. Про несчастный случай в горах, и то, что тебе пришлось долго выбираться из-под завалов… Но, вообще-то, если подумать, то рассказывала вчера, в основном, я. А ты — только слушал. Так что за «несчастный случай»? Где ты был? Почему назад вернулся с Екатериной Васильевной и был… словно не совсем трезв?

— Ну, трудно назвать «счастливым случаем» пятерых Стихийников уровня Богатыря, решивших тебя живьём закопать, а после ещё и поджарить… — невольно поднял руку к затылку и почесал в нём я, инстинктивно отводя и опуская взгляд. Решил начать с этой части — возможно, удастся увести разговор в сторону от острых углов и тем. Возможно…

— Тебя снова пытались убить? — понятливо кивнула она. — У них… не получилось?

— Как видишь, — развёл руками я.

— Но целых пять? Уровня Богатыря? Ты уверен?

— Видимо, плохо старались, — пожал плечами я.

— А нас с Матвеем, получается, решили пощадить… — проговорила она, задумываясь.

— Да. Отец выторговал жизни братьев в обмен на мою. Видимо, и тебя сочли полезной для Семьи. Всё ж, Несистемный Дар — редкость.

— Да, мне говорили, что такие, как я, ценятся, — кивнула она. Затем вновь внимательно посмотрела на меня. — Тебя не было неделю.

— Глубоко закопали, — невесело хмыкнул я. — Откапываться пришлось долго… и далеко. Ты же видела место? То, что осталось от горы.

— Нет, — отрицательно повела Алина головой. — Нам не показали. И подходить самим не разрешили «пока не закончатся поисково-спасательные работы».

— Ну, ничего. Ещё разрешат. Вечно скрывать такое не получится. Я и сам бы с интересом глянул… сверху.

— А Екатерина Васильевна? — продолжила вполне последовательно задавать свои вопросы девочка. Причём, нельзя сказать, что делала это настойчиво, навязчиво или требовательно. Спрашивала так, что вполне можно было бы и не ответить, но… Вот, умеет же она! Прирождённый талант к дипломатии!

— Она — наш Куратор, — снова пожал плечами я. — Очень сильная и опытная Одарённая Стихии Воды. Нашла раньше других, вот и привезла.

— Понятно, — ответила Алина. Опустила руку на покрывало кровати, на котором сидела, и… покрывало стало полностью, однотонно алым. Таким же алым, как я сам его изображал в своём «иллюзорном мире». Картинка получилась настолько яркая и похожая, что вызвала чувство дежавю, такое острое, что я даже закрыл глаза и помотал головой, прогоняя наваждение. Когда глаза открыл, покрывало снова было того же цвета, что и раньше. А Алина весело улыбалась.

— Юр! Твой концерт в Сузах такую шумиху в Сети поднял! Ты, и твои песни сейчас — самая популярная и обсуждаемая тема! Это успех! Это волна! Особенно «Грязь»! Мы просто обязаны срочно! Буквально вчера! Записать полноценный клип на неё и выпустить в ротацию!

— То есть, ты… — растерянно проговорил я. При этом, наверное, у меня даже челюсть некультурно отвисла, а глаза вылупились, так как себя и свою мимику я в этот момент совершенно забыл контролировать. — … не обижаешься?

— За что? — изобразила удивление она. — За главный шанс моей жизни? За всемирную популярность?

— За то, что изобразил тебя проституткой, — уже совершенно не подбирая выражений, уточнил прямо я.

— Ну… это, конечно, грубовато… Но песня — гениальная! Потрясающая! Мы обязаны её использовать! Обязаны оседлать эту волну!..

— «Но»? — уловил недосказанность я.

— Но ты мне должен песню! Она должна выйти одновременно с «Грязью». И «Крылатые качели» совершенно не подходят. Это и моя волна, и я должна петь!

— Хорошо, — выдохнул я. Выдохнул так, словно я шарик, и из меня весь воздух выпустили. Так, что даже ноги держать перестали, и я, нашарив рукой за спиной стул, сел на него. Сел и улыбнулся. Теперь по-настоящему. Вместе с «воздухом» из меня вышли страх и напряжение, которые, до этого, держали моё нутро, словно в тисках, не позволяли нормально дышать. Всё-таки, чувство вины — очень противная вещь. С ней очень нелегко бороться.

А Алина… страшный она человек. Не хотел бы я её в своих врагах иметь. Умеет она повернуть любую ситуацию к своей выгоде, умеет разруливать сложные и неловкие моменты. А больше того: умеет владеть собой. Почему-то я уверен, что та «иллюзия» её, на самом деле, задела. И, наверное, даже обидела. Но вот сумела же девчонка взять свои чувства за горло и заставить себя извлечь пользу из ситуации. Причём так, что я теперь разобьюсь в лепёшку, из штанов выпрыгну, а сделаю всё, чтобы максимально её продвинуть, буду рьяно «заглаживать» свою вину перед ней… И ведь это не дурацкий банальный женский шантаж с «обидами», игнорированием, слезами и прочим, что женщины в подобных случаях делают. Нет! Здесь всё гораздо тоньше и хитрей. Никакого шантажа. Она вроде бы вовсе не обижена, а даже рада… И я не испытываю вины, но только облегчение. И действовать буду максимально продуктивно… на её пользу.