Мой первый встречный: случайная жена зельевара (СИ) - Петровичева Лариса

Кассиан сжал мою руку, и под его взглядом следователь стушевался, словно понял, что заговорил о том, к чему не имел права касаться.

– Моя жена спасала свою честь и жизнь, – ледяным тоном произнес он. – И если вы будете марать языком его имя, он у вас почернеет и отсохнет. И не только он.

Ректор посмотрел так, словно хотел сказать: “Так его, так!” Следователь нахмурился.

– Угрожаете?

– Предупреждаю. Чтоб вы потом не говорили, что ничего не знали и ни в чем не виноваты.

Следователь кивнул и пошагал к двери. Ему, видно, был дорог и язык, и все остальное. Когда он вышел, то ректор из растерянного подозреваемого снова стал владыкой и правителем академии и с нажимом сказал:

– Господа, я полагаю, вы понимаете: все, что было здесь сказано – тайна.

Мы дружно кивнули и на этом встреча подошла к концу. До начала четвертой пары еще было время, и мы с Кассианом направились в столовую.

– Спасибо, что заступились за меня, – сказала я, когда нам принесли обед: суп с телятиной и картофелем и свиные отбивные с овощами. Девицам положено есть, как птичкам, чтобы сохранять стройность стана, но я решила, что теперь могу пусть не забыть об этом правиле, но ненадолго отложить его.

Кассиан вздохнул.

– Флер. Вы моя жена. Вы меня спасли минувшей ночью, – произнес он, купая ложку в супе, но так и не принимаясь за еду. – Неужели вы думаете, что я позволю кому-то вас обидеть? Хоть этому следователю, хоть самому Господу Богу.

– Вот она! – воскликнул звонкий молодой голос, и Кассиан выпустил из пальцев ложку и взялся за нож. – Вот эта распутница!

***

Перед нашим столом возник молодой человек, будто сошедший со страниц модного романа – слишком уж безупречный и холеный, слишком ослепительный, чтобы быть настоящим. Его волосы, завитые в модные локоны, отливали медью при свете люстр, а черты лица казались выточенными резцом мастера – высокие скулы, насмешливый изгиб губ, пронзительные глаза цвета морозного неба.

Он слегка наклонил голову, словно оценивал меня с высоты своего положения и был не один, а с целой компанией – приятели и прихлебатели держались чуть в стороне и смотрели на меня с нескрываемым презрением, словно я была девушкой из дома с зеленым фонарем, по ошибке попавшей в высшее общество.

– Поосторожнее, Гевин, – посоветовал Кассиан, и его пальцы, сжимавшие нож, побелели. Голос звучал тихо, но твердо. – Ты говоришь о моей жене.

Гевин усмехнулся. Я заметила золотую печатку на его среднем пальце: судя по гербу, он был из семейства Лонгхорн, знаменитых промышленников – их заводы обеспечивали металлом королевство, производя все, от оружия до ложек. И да, я его вспомнила: когда-то мы встречались на балу, и он хвастался, что отец купит ему всю академию магии.

Получается, все-таки купил, судя по тому, как нагло держится Гевин.

– При всем уважении, профессор, я говорю о той распутнице, о которой пишут все газеты, – парировал Гевин, явно наслаждаясь ситуацией. – О той, которая сбежала из дома и бросила жениха. Я знаю Элдриджа Уинтермуна, он порядочный человек и такого точно не заслужил!

В горле возник ком. Конечно, Элдридж заслужил новую жертву. Новую игрушку для своих извращенных забав, с которой будет играть, пока она не сломается.

Вот только я не собиралась быть такой игрушкой. Сбежала, спаслась.

– Мне жаль вас, честно говоря, – продолжал Гевин. – Вы хороший человек, профессор, и тоже не заслужили такого… падения.

Во рту сделалось горько. Я сидела, окаменев, не в силах пошевелиться и хоть слово сказать – зато Кассиан поднялся из-за стола, и по лицу Гевина я поняла, что он ждал этого.

Он хотел скандала. Или дуэли.

Он, возможно, был из тех парней, которых Кассиан наказал змеиным шампунем, и теперь жаждал реванша.

В столовой сделалось тихо-тихо. Помощники поваров, которые готовили столы к ужину, замерли с тарелками в руках. Компания девушек, которые лакомились пирожными у окна, застыла, испуганно глядя в нашу сторону. Гевин стоял, слегка откинув голову назад, будто предлагая Кассиану ударить его, и я вдруг поняла: у него что-то есть. Он пришел не просто для того, чтобы поболтать.

– Правый карман, – едва слышно пробормотала я.

Кассиан расстегнул пиджак, сбросил на стул и принялся демонстративно заворачивать рукава белоснежной рубашки. Скандал будет неимоверным, на всю столицу, на все королевство!

– Значит, падение, – задумчиво произнес Кассиан. – Забавно это слышать от человека, которому отец купил место в академии и оплачивает экзамены и зачеты. Сколько раз ты пересдавал зельеварение на прошлом курсе? Кажется, четырежды?

Гевин побледнел от гнева. В правом кармане его пиджака что-то дрогнуло, зашевелилось, будто хотело вылезти.

Движение Кассиана было молниеносным: он содрогнулся всем телом, и на мгновение мне показалось, что пространство сдвинулось, отталкивая Гевина и прихлебателей. Карман его пиджака задымился, и Кассиан довольно усмехнулся.

– Волтонский краб. Так я и думал.

Голос звучал глухо и отдаленно, словно и Кассиан, и Гевин с компанией вдруг переместились в другой слой мира. Зельевар дернул правой рукой, и…

Я не сразу поняла, что случилось. Смотрела туда, где мгновение назад стоял Гевин и думала: куда это он успел убежать так быстро? И почему это его компания окаменела от ужаса, разинув рты.

А потом перевела взгляд и увидела…

Кто-то из помощников поваров выронил тарелку и охнул, выразительно помянув мать и перемать. Одну из девушек отчетливо начало клонить в обморок.

На полу вместо Гевина красовался огромный волтонский краб размером с лохматую горную овчарку. Его панцирь переливался всеми оттенками синего, изредка вспыхивая багровым. Узорчатые тяжелые клешни беспомощно повисли, дюжина глаз шевелилась, глядя во все стороны, сверкающий клюв открывался и закрывался в безмолвной мольбе.

– Ну вот, – вздохнул Кассиан. – Так я и думал. Волтонские крабы недаром запрещены к добыче, друзья! Их магический фон так силен, что человек, который их ловит, сам принимает облик краба! Кстати, господа: он хорошо сегодня пообедал?

Один из прихлебателей, тощий темноволосый парнишка, в ужасе уставился на Кассиана и ответил:

– Ну да, профессор. Три порции стейка.

– Тогда не отпускайте его далеко, – ухмыльнулся Кассиан. – Волтонские крабы испражняются жемчужинами размером с человеческую голову.

Я прикинула размеры краба, человеческой головы и поняла, что Гевину сегодня будет очень невесело.

– Все жемчужины – собрать, принести в мою лабораторию, – скомандовал Кассиан и взял пиджак. – Доктора Даблгласса предупредить: у него сегодня пациент с повреждением кишечника.

Он вздохнул и процитировал стихи из старой сказки о поповском работнике, который справился с бесами:

– Эх, чертушка, какой ты дурак, что ж ты на нас полез вот так? Идем, дорогая, у нас еще пара впереди.

Волтонский краб проводил нас тоскливым стоном.

***

– Это возмутительно! Это скандал! Я вас на тряпки тут всех разорву и полы вымою!

Питер Лонгхорн ворвался в академию сразу же после четвертой пары: к тому времени Гевин отложил уже пять жемчужин и собирался отложить шестую. Ректор, который был в курсе приключений такого важного студента, готов был разорваться на части: надо было и защитить своего преподавателя, и не упустить драгоценного спонсора.

Я стояла за плечом Кассиана и удивлялась: как ему удается сохранять столь невозмутимый вид, когда над нами грохочет такая буря? Как он сохраняет спокойствие, когда разъяренный магнат собирается нарезать его на ломти?

– Я отдал сюда сына для того, чтобы он учился! А не для превращений в монстра! Засужу ваш сарай! Закрою его навсегда! – Лонгхорн топал ногами и тряс кулаками, но зельевар и бровью не повел, словно видел такую картину сто раз на дню и давно к ней привык.

– В монстра он превратился и без нашего участия, исключительно своими и вашими стараниями, – равнодушно произнес Кассиан. – Скажите, вы были этим летом на побережье Виалайя?