Расцвет Чёрной Луны. Королева-регент - Иванова Инесса

И знала характер короля. Он до сих пор считал, что Фарман единственный, кто по-настоящему ему верен.

Нас могли застать в постели, но Анкильд не поверили бы даже своим глазам!

– Я мог бы сказать, что мой Дар позволяет накинуть на разговорчивые уста покров длительного молчания, но на самом деле у меня везде свои люди. И они верны мне, ваше величество, из корысти и страха. Так что, нет, я не боюсь.

Герцог без разрешения встал и прошёл к моему столику, чтобы налить себе ещё вина. Это было неслыханным нарушением этикета, не позволяющему кому-либо в присутствии королевы или короля вести себя как вздумается.

Фарман проверял мою готовность прогнуться перед ним. И понимал, что выиграл, даже не начав торги.

Я бы очень хотела, чтобы сейчас, когда я хожу по опасному лезвию, грозя сбить ноги в кровь, приобрести настолько глубокие рваные раны, что никто будет не в силах их зарубцевать, рядом был Эсмонд. Его немая поддержка придала бы сил.

Но и этой малости я лишилась. Фарман не стал бы говорить с посредником.

– Извольте продолжать, ваше сиятельство.

Пусть всё это выглядит так, словно я владею ситуацией. Словно моё сердце не колотится  о грудь, как язычок колокола о купол, заставляя последний содрогаться и оглашать округу гулким, протяжным набатом.

– Ваша беда в том, что вы не нравитесь королю. Вы слишком умны и независимы, вы заставляете его чувствовать, что он не хозяин не только этой страны, но и своей постели. Не хмурьтесь, ваше величество, откровенность – горькое лекарство, она может оказаться и ядом в неопытных руках, но я целитель, а не отравитель.  Так вот, ваше величество, король вас боится и ненавидит, но вы интересны ему как женщина. Именно поэтому, всё ещё рядом. Вы правы, от леди Констанции надо избавиться раньше, чем она обретёт силу. Она может, я вижу. Я помогу вам, а вы, чтобы доказать, что можете быть достойным союзником, помогите мне избавиться от другого человека.

Я молчала и слушала, напустив на себя задумчивый вид, и не торопилась с ответом, чтобы заставить собеседника понервничать. Обычно, когда вот так долго смотреть на него, словно прикидывая, выдержит ли верёвка вес его тела, противник не выдерживает.

Лорд Фарман отставил повторно опустевший бокал и спокойно выдержал мой взгляд, однако не проявлял более дерзости.

– И от кого же вы, ваша светлость, хотите избавиться моими руками? – спросила я насмешливо. – Я хочу знать также, почему не сделали этого сами. При ваших-то возможностях!

– Я сама откровенность, ваше величество. От моей шестой жены. От Каталины, вашей фрейлины.

3

– Ваше величество, вы, должно быть, заметили, что Констанция во всём старается вам подражать,  – сказала Адамина, леди Кейтарская, когда готовила меня к очередному пиру.

Она по-прежнему оставалась моей главной фрейлиной и была предана своей королеве, как никто из женщин Лесной страны. Преданность окупалась моим хорошим отношением к её незаконнорождённой дочери, Эрлин, которую она прижила от короля.

Я давно простила Адамину. Она не была виновна в том, что её первой положили на алтарный камень Высокого Бога, чтобы окропить его девственной кровью. А потом на него возлегла я, доказав моему мужу, что всё ещё невинна.

Я обманула жрецов, но не мужа и не Богов.

До сих пор мне кажется, что мой первенец, мертворождённая девочка, поплатилась за блуд с Эсмондом. Впрочем, это кажется ужасным, но я не о чём не жалела. Эсмонд стал моей отдушиной и спасением, моей надеждой и верой в хороший исход нескончаемой борьбы.

Когда я побеждала одну соперницу, на горизонте появлялась другая. Но я всё ещё не могла к этому привыкнуть: когда-то мечтала быть единственной и дарить себя мужу.

Глупые наивные несбыточные мечты, не имеющие ничего общего с реальной королевской жизнью.

– Странно, что ты не говоришь, что Констанция на меня похожа, – грустно ответила я, смотря в зеркало.

– Что вы, ваше величество! Нет у неё ни вашей стати, ни красоты, – пела рыжеволосая Адамина, и мне было это приятно. Я и сама считала так же, но недооценивать соперницу не собиралась.

Неважно, как выгляжу я или она, пока глаза короля, устремлённые на белокурую деву с каплей голубой крови, светятся счастьем и желанием получить её вожделенное тело.

И пиры, которые Анкильд ранее ненавидел от всей души, стали настолько частыми, что среди знати поговаривали: «Король, победив болезнь, теперь боится спать в темноте и остаться в одиночестве, поэтому ночами напролёт у нас теперь повсюду свет, музыка и танцы».

Мой муж изменился после болезни. Мне даже стало казаться, что он внезапно осознал: жизнь скоротечна даже у королей. Завтра может не наступить. И теперь решил взять у судьбы всё, что мог.

И кого хотел.

Если даже Констанция заставила его так думать, сейчас это было неважно. Главное, что Фарман пообещал мне свою помощь. А я ему – свою.

– Скажи, какого ты мнения о Каталине? Не ведёт ли она себя заносчиво или неподобающим образом? Я всё никак не пойму, то ли она простушка, то ли хочет такой казаться, – осторожно спросила я Адамину, всё ещё решая, как поступить с шестой женой герцога-канцлера.

Он не настаивал, чтобы его жена ушла в Тень, как говорили мы о безвременно почивших. Вполне допустимо, чтобы она «приняла решение» удалиться в послушницы Матери-Богини. Это освобождало герцога от скандала и от пересудов.

– Нет, что вы, ваше величество! Она наивная простушка. Как говорится, «можно забрать девицу в столицу и женить на аристократе, но от этого она не станет равной ему». Захудалый род этой Каталины виден как на её лице, так и в манерах. Они слишком долго жили в деревне.

Я слушала с улыбкой и всё больше убеждалась, что выберу второй вариант. Это несправедливо по отношению к жене, едва достигшей восемнадцатилетия, но я давно поняла суть игры и отринула иллюзии: во власти нельзя удержаться, не замарав белых лаковых перчаток.

А устранить Констанцию, пока та не поставила королю условие, что она будет только его женой, а не любовницей, надо было как можно скорее. Мне было всё равно, что с этой жеманной лицемеркой сделает герцог.

– Ваше величество, – обратилась я к королю, как только герольд объявил о моём прибытии в пиршественный зал. Веселье было в самом разгаре и, судя по кислой мине моего супруга, меньше всего он ждал моего появления. – Благодарю вас за то, что наше королевство возвращается к прежней жизни.

– То, что было прежде, Гердарика, того уже не будет, – спокойно ответил супруг, оглаживая большим пальцем бритый подбородок. – Будет так, как лучше для меня и моего народа.

– Разумеется, ваше величество, –  улыбнулась я, и Анкильд дал знак, чтобы музыка вернулась.

– Хотите танцевать, Гердарика? – внезапно спросил король. Я знала, что из-за больного колена он не жалует танцы, но отказать монарху было неслыханной дерзостью. Равно как и удивляться его милости.

– Очень хочу, ваше величество, но лишь с вами.

– И я не надоел вам, миледи, за столько лет?

Наши руки соприкоснулись. Мы снова вышли в центр зала, на виду у жадной до пикантных подробностей толпы. И на какой-то миг я перенеслась в прошлое.

Тогда я только прибыла в Форлэнд, столицу Вудстилла, и трепетала перед этим суровым, неласковым и немолодым мужем, чувствовала вину, что позволила обесчестить себя его подданному, которому король доверил быть его поверенным в чужой стране.

А теперь всё по-другому. Анкильд в последние дни был необычайно ласковым со мной, значит, собирался сделать подлость и заранее извинялся, пытаясь загладить вину до того, как нанесёт роковой удар.

Возможно, я видела это по его глазам, он ещё колебался, но леди из рода Лесных Виринеев слишком уверенно держала голову, слишком вольно смотрела по сторонам, принимая заверения в дружбе некоторых придворных из свиты моего мужа.

– Благодарю за честь, ваше величество, что удостоили меня такой милости – произнесла я, склоняясь перед мужем после того, как танец был окончен. Он бы слишком коротким, как дань вежливости нежеланной более королеве.