Расцвет Чёрной Луны. Королева-регент - Иванова Инесса

Она молчала, но метка на моей руке налилась тяжестью и даже причиняла лёгкую боль. Это значит, рядом находился источник мощной силы.

А когда снова оказались в общем круге, то по моему знаку, одна из фрейлин как бы случайно толкнула светловолосую овечку.

Та удержалась на ногах, но при очередном кружении, когда по моему знаку мы снова оказались в центре сомкнутых рук, больно оцарапала мне ладонь бриллиантовым кольцом с большой жемчужиной в центре.

Я сдержала крик боли, метка наполнилась огнём, и почти не соображая, что желаю, словно на миг мной овладела чужая недобрая воля, схватила её за запястье и принялась кружиться. Темп убыстрялся, я лишь мысленно удивилась, что юбки пышных платьев совсем не мешают, как получила обратку.

Глаза Констанции вспыхнули голубым пламенем. Оно мешало дышать, я не могла отвести взгляда от её глаз, и мы продолжали кружить, не замечая, что музыка стихла, а все вокруг смотрят на нас почти с ужасом, как смотрели бы на Богов, снизошедших на пир простых смертных.

Или на Богинь.

– Ваше величество, я не специально, – улыбнулась она, и в следующий миг выдохнула мне в лицо.

Метка на руке разболелась так, что я вскрикнула, но отступать была не намерена.

– Доброго благословения вам, миледи! – ответила я и разжала пальцы. И в тот же миг Констанция вскрикнула и отступила, чуть не упав на руки танцевавшим вместе с нами в круге.

2

– Вы были весьма впечатляющей, моя дорогая, – Анкильд снова превратился в того галантного ухажёра, кем всегда хотел казаться. И кем никогда не был по-настоящему.

– Ваше величество, я счастлива, что вы посетили меня. Позвольте выполнить все ваши желания.

И, не дав ему время опомниться, я скинула лёгкую сорочку и предстала перед жадным взором короля совершенной нагой.

– Я никак не привыкну к тому, что вы уже видели меня такой. Беззащитной, – обхватила себя руками и округлила спину.

Анкильду нравилось играть в соблазнителя, принуждающего невинную деву отдаться ему в самом непотребном для этого месте. Именно поэтому он не мог простить мне, что я пришла в его страну уже познавшей страсть другого мужчины.

– Тебе будет немного неприятно, – улыбался Анкильд и заставил меня встать на четвереньки к нему спиной.

Я понимала, что он задумал. Королю хотелось меня помучить и наказать за то, что в подобной ситуации на его глазах я извивалась от страсти, когда Эсмонд вошёл в меня через чёрный ход.

Анкильд плюнул на свои ладони и хорошенько смочил мою промежность, чтобы в следующий миг войти в меня по самое основание мужского органа.

– Ты такая тесная, – мычал он и двигался всё быстрее. – Наконец-то моя!

– Да, мой король,  – стонала я от лёгкой боли исключительно потому, что ему нравилось это слышать.

Не секрет, что Анкильд нередко представлял на моём месте другую. Не Пенелопу, родившую ему сыновей, ни кого-либо ещё, а именно её, Констанцию.

Когда она в очередной раз, допустив его до своего тела, отвергала в последний миг, прикрываясь стыдливостью, он приходил ко мне и сношал, повторяя её имя.

Я же с радостью думала о том, что скоро избавлюсь от них обоих. И начну с Констанции.

– Ты моя! – в очередной раз выдохнул Анкильд и вонзил ногти в мои ягодицы, излив семя, которое больше не прорастёт.

«Задержите короля сегодня ночью как можно дольше», – помнила я слова лорда Фармана и его взгляд.

И вылизывала мужской орган мужа так, как он любил. Гладил меня по спине, называя похотливой кошечкой.

– Знаешь, я, пожалуй, казню твоего любовника, – усмехнулся он на исходе ночи, когда наконец нашёл в себе силы покинуть моё ложе, пропахнувшее похотью и семенем.

В эту ночь мы сношались не как муж и жена, имевшие трое детей, а как солдат, вернувшийся с войны, и первая шлюха, попавшаяся ему на пути.

Пусть таким образом, но я задержала Анкильда до рассвета, а когда проснулась после полудня и отправилась проведать детей, оказалось, что весь замок Двенадцати башен гудит, как растревоженный улей.

На Констанцию сегодня ночью было совершено покушение. Её хотели похитить, накинули на лицо магическую паутинку, которая парализовала жертву и делала безвольной. Всё понимать, но не сметь даже позвать на помощь – такое воздействие применялось к тем, кого хотели не только напугать, но и преподать урок.

И всё же Констанция вырвалась на свободу. И помог ей в этом лорд-канцлер, чудом проезжавший мимо, возвращаясь после позднего заседания Совета по узким улицам Форлэнда.

Так эту историю преподносили мои  фрейлины. Адамина же узнала столько подробностей, что складывалось впечатление, словно она сама была на месте преступления.

– Лорд Фарман подоспел уже под конец, – понизив голос до шёпота, докладывала моя рыжеволосая наперсница. – Говорят, что леди Констанция использовала магию крови. И сейчас очень слаба, но опасности никакой нет.

Я закусила губу, чтобы не сдержать стон разочарования. Неужели продуманный герцог не понимает, что таким нелепым покушением он сделал мне только хуже?!

– Всё он понимает, Гердарика, – Эсмонд пришёл на моё зов, едва я отправила ему послание.

Я сидела в саду, дети играли рядом под присмотром нянек, из окон замка не видно эту часть парка, выстроенную по желанию Анкильда как малый лабиринт.

Мы сидели рядом на скамейке на приличном расстоянии. Я кормила парковых птиц: жирных и неповоротливых фазанов, дивных павлинов с хвостами, поймавшими в себя краски леса и неба.

Да, королю доложат о нашем разговоре, но я и не таилась. Так у меня будет аргумент, что я хотела узнать обо всём из вторых рук. Жена Эсмонда, Пенелопа Роуз, маркиза Фэнфекс, сдружилась с Констанцией, должно быть, мне назло.

– Я предупреждал тебя насчёт его особы. Он верен только себе.

– Теперь все будут думать, что это я причастна к нападению на неё.

– Будут. Именно этого Фарман и добивался.

– И что мне теперь делать?

Я впервые за время нашего более чем сдержанного разговора посмотрела в его сторону. С мольбой и слезами в глазах. Я не притворялась, только сейчас осознала, в какую ловушку угодила: лорд Фарман, возможно, проверял меня. По просьбе Анкильда, например.

И теперь у него на руках все козыри: он спаситель дамы сердца короля, его правая рука и теперь может просить что хочет.

Даже отправления своей постылой жены в обитель Матери-Богини.

А я просто пешка в чужой игре. Беззащитная королева, которой поставили шах и мат.

– Ничего не делай, жди! – коротко сказал Эсмонд на прощанье. Задерживаться дольше приличия не позволяли. Он посещал моих детей, потому что был объявлен королём их духовным попечителем. – Я выясню у Пенелопы планы её подруги.

– Так она тебе и рассказала!

Я знала не понаслышке о том, что отношения Эсмонда и Пенелопы в последние годы превратились в натянутое ожидание неминуемого конца брака. Она подозревала его в том, что Эсмонд хочет смерти последнего сына, зачатого от короля и записанного на род Светлого Гаролда. Он её обвинял в добровольной связи с чужим мужем и подозревал в корысти и властолюбии.

Пенелопа Роуз ведь была сестрой покойной королевой Играсил. А уж та мечтала править рядом с королём долго и счастливо!

Пока его величество не задушил её, отчаявшись получить сына.

– Я найду нужные слова. Она моя жена, я знаю Пенелопу, – произнёс он на прощанье и поклонился, а у меня словно заноза в груди появилась. Жить не мешает, а всё равно больно. Плохо, одиноко.

Тоскливо. Я посмотрела на небо: его заволокло тучами. Будучи Магом-природником, я была связана с землёй, лесом, облаками. Как и они со мной.

И тут же всё отошло на второй план: и Анкильд с его желанием упечь меня в обитель, откуда нет возврата, и Констанция со стремлением занять моё место и нарожать своих сыновей – продолжателей династии, и Фарман с его целью завоевать абсолютную власть любой ценой.

Только бы Эсмонд не отдалялся, не смотрел так, словно мы давно чужие! Пусть всем вокруг говорит, что это так, я должна знать, что он дорожит мной не только как королевой!