Поместье для брошенной жены (СИ) - Белова Екатерина

Однажды сын садовника и его первый друг по-детски пошутил, намотав его шелковый шарф на садовое чучело. А Дан вызвал его на дуэль на деревянных шпагах и здорово его отлупил. Дружба тогда расстроилась.

— Место женщин за спинами мужчин, — сказал он непримиримо. — Ибо они не ведают, что творят.

Какое.… чудесное заявление.

Закрыв на миг глаза, спроецировала продолжение бесплодного болезненного разговора с сыном. Сегодня мы уже не скажем друг другу ничего хорошего.

— Удобная позиция для злоупотреблений, Дан, — сказала с горечью. — Я поступаю, как мне удобно, потому что моя жена ничего не понимает. Не слушайте ее, Ваша честь, она сумасшедшая.

— Не понимаю, о чем ты, — голос у Дана стал совсем ледяным. — Согласись стать наярой, возьми столичный дом, прислугу, карету и кайранов. Я лично перевезу твои наряды и ни одной живой душе не позволю тебя обидеть.

Знакомая песня. Слова только меняются.

От мысли, что Берн целый год подготавливал детей к сегодняшнему дню, в висках рождалась ядовитая дрожь. Разговаривал с ними, подводил к мысли, как все обставить, чтобы получить юную драконицу клана Гроц, а бывшую жену держать при себе в качестве наяры. Чем он их купил?

Что можно наговорить подростку, чтобы тот видел в матери не человека, а кусок мяса на рынке? Оценивал тело, ум, полезность, ресурсность и функционал. Моего потенциала недостаточно, чтобы стать женой мелкотравчатого барона, поэтому, как разумная баба, я должна скинуть цену. Не метить в жены, а идти в наяры, пока еще берут.

Сердце стало мишенью, в которую стрелок пускает одну стрелу за другой. И у этого стрелка лицо моего сына.

— Не нужно портить репутацию отцу, уходя из дома с одним сундуком, как нищенка, которую выставили за дверь. Это твое решение!

Верно. Я больше не смогу надеть ни одно платье, принадлежащее хозяйке этого дома. Безвременно погибшей бывшей вейре клана Кайш. Донашивать за покойниками — плохая примета.

Да и к чему вее бархат и рубины? По лавкам в них ходить? Очевидно же, что получив дом в столице, я стану звездой местных сплетен и персоной нон-грата в любом обществе, даже в обществе драдер, которые в целом смотрят на мир более трезво и расчетливо.

Несколько секунд я искренне хотела остаться, взять Дана за руки, усадить в нашу любимую беседку около искусственного озера и поговорить. Попытаться услышать друг друга. Но сам Дан хотел вовсе не этого. Прямо сейчас он не чувствовал ни горя, ни любви, только раздражение от несбывшихся ожиданий. Его бесило мое сопротивление, и как всякий дракон, он хотел сначала сломать меня, вопреки здравому смыслу, и только потом уже быть со мной добрым.

— Сбавь тон, сын, — сказала жестко. — Мы продолжим разговор, когда ты будешь способен держать себя в руках, как подобает истинному дракону, а не ящерице.

Дан вздрогнул. В светлых глазах появилось неверие, а нездоровая краснота добралась до ушей. Раньше я не называла его просто сыном и не указывала, как себя вести. Это было прерогативой свекров, посвящавших детей в тонкости драконьего этикета.

Ну что сказать. Справились они хреново.

— Я проведу несколько дней у вейры Арнош, прежде чем решу, как быть дальше, — закончила прохладно, но уже мягче. — Если ты найдешь в себе немного уважения к матери, то знаешь, где меня искать.

Дан несколько секунд глотал воздух, словно не в силах как следует вдохнуть. Я видела, что он растерян и испуган.

Его воспитывали свекры, но со своими радостями, бедами и вопросами, Дан шел ко мне. Однажды, когда на артефакторике случилась авария, он терпел целый месяц, чтобы рассказать о первой победе в магическом поединке. Никому не сказал. Ни свекрам, ни отцу, ни даже сестре. Ждал, когда я освобожусь, чтобы поделиться радостью.

И сейчас Дан не знал, с кем поделиться бедой. Он сам отнял у себя этого человека.

Когда мы успели отдалиться? Как давно Дан стал называть меня матерью и поучать, как неразумную? Давать советы, как вести себя в обществе, что надевать, и рассказывать, где моё место?

Мне нужно уехать. Сейчас. Пока мой собственный ребенок не разбил меня, как фарфоровую пастушку в одном из наших шкафов.

Коротко кивнув растерянному сыну, я развернулась и быстрым шагом вернулась к карете. Забралась к щенятам и дала знак вознице, чтобы трогал.

К дому вейры Арнош я добралась буквально за час.

К этому моменту онемение — теперь ощутимое и материальное — добралось от сердца до рук и ног, и из кареты я выбралась как подбитая перепелка. Тяжело переваливаясь и цепляясь руками за дверцу кареты, а после и вовсе бесстыдно повисла на вейре Арнош.

Вейр выглядел ненамного старше меня, хотя ему было под сто пятьдесят лет. Но он был один из самых сильных драконов южной области Вальтарты и рано получил вторую ипостась.

— Вот твари, — зарычал он, подхватывая меня на руки. — Довели нашу девочку! Сальме! Сальме! Иди сюда!

Я разом обмякла, словно из меня вытащили все косточки, и отстраненно наблюдала, как из дома выбежала Сальме и тут же заругалась на прислугу, что они, де, держали меня на пороге, потому я и в обморок свалилась. После ругалась на мужа, которой не так меня держал, и на Берна, которого никогда не любила и валила на него все неприятности в округе.

Меня пронесли в гостевую спальню, обложили подушками и дали выпить отвар, но сознание, как заколдованное, уплывало в темноту. Самым странным в этой ситуации было то, что я никогда в жизни не падала в обморок. У меня была стойкая психика.

— Щенки, — выдавила хрипло.

Кажется это было мое первое слово и последнее слово в этом доме за сегодня.

Сальме перестала суетиться, застыла около меня с мокрым полотенцем в руках, а после рукой махнула:

— Ай, да принесу я твоих собак. Спи только. Спи, а завтра уж поговорим на свежую голову.

5. Крестница

Утро встретило меня холодным рассветом и тонкой полоской стальной сини под набухшими тучами.

С трудом выбравшись из кровати, которые у Сальме все, как под копирку, были мягкими и объемными, словно громадный сквиш, подошла к окну.

Ветер гнул тонкие садовые вишни к земле, а в узорчатые окна летел отрывистый редкий дождь. Небо словно сдерживало злые слезы из последних сил, но те все равно прорывались. Достаточно было лишь глянуть в чернеющую даль, чтобы понять, что это лишь начало долгой бури.

Поежившись, хотя в доме было тепло, я натянула поверх сорочки домашнее платье. Потом неспешно огляделась.

Меня перенесли из гостевой в так называемую мою комнату, где я гостила долгие пятнадцать лет подряд.

Неспешно спустилась в уютный будуар хозяйки дома и ко мне тут же с аханьем бросились горничные, но я отказалась от помощи, расположившись в очередном сквише, прикидывающемся софой. Тот поглотил меня почти до середины тела, и Сальме нашла меня, только когда я помахала ей рукой.

Та внимательно оглядела меня, а после знаком распустила прислугу и самолично заперла дверь. Но села не рядом, а в кресло, как строгий экзаменатор.

И после нескольких минут молчания, я с ужасом поняла, что разговор придется начинать мне.

— Мне придется стеснить вас на несколько дней, — сказала, собрав всю свою непринужденность. — Вы.… ведь уже слышали о произошедшем?

Сальме сурово кивнула.

Она терпеть не могла Кайшев, поскольку первая юная супруга моего свекра была ее подругой. Так что нелюбовь к Берну имела практически наследственную основу.

— В течение пары дней будут готовы документы по разводу и, честно скажу, я видеть никого не могу. Что бы я делала пару этих дней в особняке? Ходила бы по стеночке, а от меня бы шарахались, как от чумной. Как подумаю, что буду жить в одном доме с мужем до юридического развода, плохо становится.

— Мерзкая бескрылая скотина, — жёстко кивнула Сальме. — Уж теперь-то я могу называть вещи своими имена, дорогая. Твой муж — скотина, он просто не мог получиться нормальным у таких родителей. Сколько он тебе оставил?