Сопротивление (СИ) - Осадчук Алексей

— А я все думал, — усмехнулся Эдуард, — привлечет он ваше внимание или нет.

— Ваш предок? — спокойно спросил я и обернулся.

Краем глаза я успел заметить, как Эдуард де Клермон как-то странно, изучающе смотрел, то на меня, то на мужчину на портрете.

— Вы правы, — ответил он. — Это последний король из рода Ланнуа. Правитель одного из Забытых королевств.

Глава 4

— Как вам бренди? — спросил герцог, когда мы после обеда расположились на открытой террасе, с которой открывался вид на внутренний парк особняка. — Нашему винному погребу далеко до вашей коллекции, но этот экземпляр я считаю одним из лучших, что я пробовал.

Каменная балюстрада была теплой от дневного солнца. Внизу зеленели подстриженные живые изгороди, возвышались темные пирамиды тисов, убегали вглубь сада светлые дорожки, перетянутые тонкой тенью от кленов.

На столике между нами стоял пузатый графин и небольшое блюдо с южными фруктами. Бренди у герцога был плотный, с терпкой косточкой в послевкусии. Я сделал еще один маленький глоток, при этом наблюдая, как над кустами с шорохом снижается стая мелких птиц.

За обедом мы с герцогом вели нейтральные разговоры. О том и о сем — ничего важного. Вспомнили о реке-вонючке — куда же без нее. Вскользь прошлись по его предкам. Но ничего нового с последней нашей встречи он не рассказал.

И вот теперь мы находились на террасе, где за бокальчиком бренди, скорее всего, и должен был произойти тот важный разговор, ради которого, судя по напряженности герцога, я и был приглашен. Собственно, мне тоже было что сказать маршалу. Так что мы оба были заинтересованы в этой беседе.

Пока ели, у меня все время чесался язык спросить Эдуарда о том ауринге с портрета. Но я сдерживал себя. Нельзя показывать свой интерес. Я еще не определился, насколько можно доверять этой семье. И дело не только во вражде Клермонов и Грамонов. Помимо всего прочего в отношении Эдуарда де Клермона и его супруги Луизы для меня многое оставалось неясным.

У этих двоих получался какой-то странный тандем. Эдуард до мозга кости верен Карлу и в то же самое время Луиза, одна из самых приближенных придворных дам королевы Беатрис, в свою очередь является родственницей Оттона Второго.

Король и королева уже давно не ладят друг с другом. Их отношения начали портиться после смерти принца Бастьена. Насколько мне известно, Карл начал подозревать астландцев в гибели его сына. В общем, еще те политические противостояния, которые, как оказалось, коснулись краешком и Макса.

Через Сусанну Марино мне стало известно, что о судьбе Макса хлопотала королева Беатрис. Если бы не ее просьба, парня казнили бы вместе с отцом и братьями за измену королю. Но на этом история не заканчивается. Аккуратно покопавшись в этом деле, моя шпионка выяснила, что королева, в свою очередь, действовала по просьбе Луизы де Клермон. То есть герцогиня по какой-то, пока неизвестной для меня причине, все время тайно приглядывала и даже иногда оберегала Макса. Однако, судя по всему, возможности ее были не безграничны. Если бы не мое появление, история Макса Ренара закончилась бы еще в Абвиле.

В общем, с Клермонами нужно было держать ухо востро. Эти двое явно ведут какую-то свою игру. Осталось понять — на чьей стороне они играют.

— Великолепно, — честно ответил я, делая еще один глоток из бокала. — А что касается коллекции… Не я ее собирал. Франсуа де Грамон — вот кто был истинным ценителем вин.

— Ах, да… — кивнул герцог. — Как вы знаете, любви к Грамонам я не питаю, но в любом случае примите мои соболезнования.

Я покачал головой.

— Не стоит, мессир. В моем сердце нет скорби по кузенам, как, впрочем, и радости от их кончины. Нас роднила кровь, но мы были чужими друг другу. Скажу больше, Габриель и Франсуа презирали и ненавидели меня.

— А вы? — задал вопрос Эдуард.

Несмотря на нейтральное выражение его лица, я понял: мой ответ важен для него. Иначе почему его энергосистема так нестабильна? Он вообще сегодня всю нашу встречу словно на иголках.

И эти изучающие взгляды. Будто пытается заглянуть глубоко внутрь меня.

— Буду с вами честен, — вздохнул я. — Симпатии к семейству моего дядюшки, Генриха де Грамона, я не испытываю. Разве что к Ивелин у меня другие чувства. Она единственная, кто была добра и мила со мной. Однако это не мешает мне чувствовать досаду и разочарование. За последние годы род, вследствие необдуманных решений и действий его глав, потерял сразу пятерых мужчин.

— Понимаю вас, — кивнул герцог. Похоже, мой ответ его удовлетворил. — Сперва ваш отец, решив поучаствовать в заговоре против короля, подставил под удар себя, а потом — и ваших братьев. Затем Франсуа и эта нелепая дуэль… Ну, а что касается Габриэля… На мой взгляд, он стал разменной фигурой в бестолковой политической игре своего отца. Вот и получается в итоге, что род за каких-то несколько лет лишился его главной опоры.

Помолчав немного, герцог добавил, пристально глядя мне в глаза:

— Но о крахе рода Грамон пока еще рано говорить.

Эдуард явно намекал на разлетевшуюся по столице новость о моих притязаниях на главенство в роду. В том, что это дело рук Кико, который действовал по воле Карла, я не сомневался. Да, в тот день в шатре было много человек. Но я не верю, что подопечные Марселя де Габена могли проболтаться. В хозяйстве этого волкодава с дисциплиной все в порядке. Перед тем как стать тенью короля, претенденты проходят много проверок и испытаний.

Думаю, все намного проще. Карлу выгодна шумиха вокруг этой новости. Он хочет насладиться зрелищем метаний нынешних графа и графини де Грамон. Дядюшка-креветка наивно полагал, что его заигрывания с герцогом де Бофремоном остались незамеченными. Да, Карл молча и вполне спокойно наблюдал за «переодеваниями» Генриха де Грамона. Тем более, что действия графа не выбивались из общепринятой канвы. Все придворные так делали, меняя цвета чуть ли не каждые полгода.

Скажу больше, у меня есть одна теория на этот счет. Очень похоже, что вся эта беготня вокруг принцев была запущена с легкой руки самого Карла. Ему так проще следить за настроениями двора. Стало слишком много красного при дворе — пора добавить синего или зеленого. И наоборот. Только вот это всего лишь мои предположения. Да и Карл как-то топорно пользуется этим инструментом. Можно было бы и более тонко все обыгрывать.

А что касается Генриха де Грамона… Зря он пошел к Бофремону с информацией о Верене. Я теперь уже точно знаю, что это был он. И Карл тоже знает, и прощать графу это предательство не собирается.

На меня из-за укрывательства астландской принцессы у короля тоже есть зуб. Вряд ли Верена смогла убедить его, что я, якобы, не знал о ее происхождении. Только вот я — не Генрих. Со мной сейчас надо дружить и не гладить против шерсти. Но в будущем обязательно настанет момент, когда Карл вернет или попытается вернуть мне этот должок. И не только этот.

Ну-ну, пускай попробует…

А еще, намеренно распуская слухи о ситуации вокруг рода Грамон, Карл, видимо, хочет посмотреть на реакцию высоких домов. Все-таки претензии бастарда на графскую корону — это серьезное дело.

— Если на то будет воля богов, — ответил я, не пытаясь при этом что-то опровергать.

— Их помощь сейчас будет очень кстати, — мрачно произнес герцог. — Боюсь, эта война коснется каждого жителя Мэйнленда.

Ты даже не представляешь, насколько ты прав. А вслух я произнес:

— Наш долг сделать все, чтобы смертей было как можно меньше.

— Надеюсь, укрывая отпрысков родов запада, вы руководствовались стремлением предотвратить новые жертвы? — резко перешел в атаку герцог де Клермон.

А я все ждал, когда же он начнет. Вон как весь подобрался. Вот-вот просверлит во мне взглядом дырку.

— Насколько мне известно, все именно так и произошло, — спокойно парировал я и сделал очередной глоток из бокала. — Уже то, что мы с вами сейчас разговариваем и пьем бренди на этой прекрасной террасе, лишнее тому доказательство. Вы ведь не отступились бы. Бросились бы в бой, не так ли?