Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

Облегчение медленно разлилось по лицу Годфрика. Шуметь и делать вид, что он яростно атакует — это то, что он умел лучше всего.

— Понял, милорд! — он выпрямился и отсалютовал, чуть не расплескав остатки вина из своего всегда при себе рога. — Будет самый громкий штурм в истории! Они подумают, что на них напала орда пьяных великанов!

— В этом я не сомневаюсь, — сухо ответил я. — На этом все. Готовьтесь. С наступлением темноты — начинаем.

Командиры разошлись. Я остался один, вновь глядя на карту. План был в движении. Оставалось только проверить, кто же на самом деле живет в той пещере — сказочное чудище… или что-то похуже.

* * *

Отряд из двадцати кошколюдов под предводительством Тыгтыговича и под моим личным командованием двинулся к ущелью под прикрытием наступающих сумерек. Со стороны главных ворот Скального Венца уже доносился оглушительный грохот, дикие крики и пьяные вопли Годфрика и его «штурмующих». Без единой катапульты или тарана это зрелище, должно быть, выглядело как масштабное цирковое представление у стен крепости. Очень глупое и очень громкое. Идеальная диверсия.

Мы же, как тени, скользнули в узкую расщелину, что зияла в подножии горы, словно шрам.

Ущелье Плачущих Духов полностью оправдывало свое название. Оно было узким, темным и неестественно тихим. Высокие, почти смыкающиеся скалы нависали над головой, закрывая остатки вечернего неба и создавая давящее ощущение ловушки. Воздух был холодным, сырым и пахнем плесенью, гнилой водой и чем-то древним, медвежьим. Под ногами хрустел щебень и скользила влажная глина. Скалы по бокам были покрыты липким мхом, с которого то и дело капала вода, издавая тихий, мерзкий звук, действительно похожий на тихие всхлипы. Гнетущая аура висела в воздухе плотным покрывалом, и даже бесстрашные кошколюды шли, прижав уши и насторожив усы, их хвосты были распушены и подрагивали.

Я шел сразу за Тыгтыговичем, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Каждое эхо нашего шага, многократно усиленное каменным коридором, звучало как предательский грохот.

И в этой звенящей, гнетущей тишине это прозвучало как выстрел.

— Апчххиии!

Звук был на удивление громким и… трогательно беззащитным. Маленький кошколюд-разведчик, шедший впереди, замер, зажав свой розовый носик лапкой.

Последовала мгновенная, идеально синхронная реакция. Весь отряд кошколюдов, включая матерого Тыгтыговича, в едином порыве взвыли от неожиданности, подпрыгнули на месте и вжались в стены ущелья, впиваясь в них когтями. Двадцать пар зеленых и желтых глаз загорелись диким, животным ужасом. Послышалось шипение, кто-то обнажил когти.

Я сам едва не выхватил меч, сердце ушло в пятки.

Наступила мертвая тишина. Все замерли, прислушиваясь. Ничего не происходило. Никакое Чудо-Юдо не выскочило из темноты.

Тыгтыгович медленно, очень медленно выпрямился. Его могучая грудь вздымалась от гнева, а не от страха. Он повернулся к виновнику, его глаза сузились в две опасные щелочки.

— Мяу… прости, вождь… пыль… — пропищал маленький разведчик, его ушки прижались к голове.

Ответом ему был молниеносный удар тыльной стороной лапы. Шлеп! Звук был сочным и громким. Маленький кошколюд аж присел от удара, потирая затылок.

— В следующий раз чихаешь — глотай! — прошипел Тыгтыгович. — Мы на охоте, а не на сенокосе!

И тут напряжение лопнуло. Кто-то из старших кошколюдов фыркнул. Затем другой издал короткое, сдавленное мурлыканье. И через секунду все ущелье огласилось негромким, но искренним кошачьим смехом — хриплым урчанием, шипением и покачиваниями. Даже Тыгтыгович фыркнул, и его грозный вид смягчился.

Я сам не сдержал ухмылки, почувствовав, как тяжелая атмосфера страха немного рассеялась. Этот нелепый, комичный инцидент оказался лучшим лекарством от суеверного ужаса.

— Ладно, — я выдохнул, стараясь говорить серьезно, хотя уголки губ предательски подрагивали. — Пошумели и хватит. Двигаемся дальше. И да… — я добавил, глядя на маленького провинившегося разведчика, — постарайся больше не пугать нас до смерти. Договорились?

Тот виновато кивнул, все еще потирая затылок.

Отряд снова пришел в движение, но теперь уже не так напряженно. Страх сменился осторожностью, смешанной с легкой бодростью. Мы продолжили путь вглубь ущелья, навстречу темноте и обещанной Роксаной пещере. А позади нас все так же грохотали «атакующие» отряды Годфрика, чьи вопли теперь казались нам до смешного далекими и неуместными.

Пещера нашлась именно там, где и обещала Роксана — в самом конце ущелья, скрытая завесой колючего кустарника и свисающими корнями древних деревьев. Вход представлял собой черную, зияющую пасть, от которой веяло ледяным сквозняком и запахом влажной земли.

Тыгтыгович, не колеблясь, первым скользнул внутрь, растворившись в темноте. За ним, затаив дыхание, двинулись мы все. Внутри было тесно, сыро и настолько темно, что даже зоркие кошачьи глаза лишь угадывали очертания туннеля, уходящего вглубь горы.

И тут до нас донесся звук. Тихий, прерывистый. Похожий на всхлипывания.

Все замерли. Когти бесшумно вышли из ножен. Тыгтыгович обернулся ко мне, его глаза в темноте горели двумя ядовито-зелеными точками. Он кивнул в сторону звука. Мы стали продвигаться на цыпочках, готовые к любой опасности.

Туннель сделал резкий поворот, и мы вышли в небольшой грот, слабо освещенный светящимся мхом. И там…

Сидела она.

Девушка. Совершеннейшей, ангельской красоты. Золотые волосы спадали на плечи, большие голубые глаза были полны слез, а идеальное тело… было совершенно голым. Она сидела на камне, поджав ноги, и тихо плакала, прикрываясь руками.

У всей нашей брутальной компании, прошедшей огонь и медные трубы, дружно отвисли челюсти. Даже у Тыгтыговича усы замерли в неестественном положении.

Увидев нас, она вскрикнула от испуга, но не стала закрываться, а наоборот, робко подбежала к нам — ко мне — и упала на колени.

— О, храбрые воины! — ее голосок был сладким, как мед, и дрожал от фпльшивого-страха. — Спасите! Приютите бедную сироту! Те ужасные эрнгардские солдаты… они хотели меня… о! — она сделала паузу для драматического эффекта и прижалась ко мне, ее обнаженная грудь уперлась в мои латы.

По рядам кошколюдов прошел сдавленный вздох. У нескольких потекли слюни, а хвосты задергались в нервозном, возбужденном ритме.

— Ну что мы за мужики, если не поможем бедной, голой девушке в беде? — прорычал кто-то сзади.

— Да-да! — закивали остальные, не отрывая глаз от ее тела. — Какие из нас тогда мужчины⁈

Я, стараясь не смотреть ниже ее подбородка, с большим трудом сдержал вздох. Сценарий был до боли знакомый и подозрительный. Но вид двадцати готовых на все из-за внезапно нахлынувшего рыцарского духа кошколюдов не оставлял выбора. Я снял с плеч свой походный плащ и набросил его на нее, скрыв от глаз своих воинов слишком откровенные детали.

— А что ты тут делаешь? — спросил я, стараясь звучать как можно суровее. — Как ты здесь оказалась?

— Я бежала от эрнгардских захватчиков, — пропела она, закатывая глаза. — Они убили мою семью, сожгли дом… а меня… хотели опозорить! — И тут, как бы нечаянно, плащ соскользнул, обнажая ее идеальную, упругую попку. Она демонстративно повернулась, давая всем кошколюдам насладиться видом, прежде чем я снова поправил ткань. Воины заерзали на месте, издавая сдавленные урчащие звуки.

— Не переживай, — сказал я, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Слишком уж все было идеально. — Держись нас. Мы как раз идем наводить порядок в этом городе. Мы сокрушим этих захватчиков!

Я повернулся, чтобы вести отряд дальше, крепко взяв девушку за руку. Ее пальчики были удивительно нежными и холодными.

И в тот момент, когда она сделала первый шаг за мной, она на мгновение обернулась, чтобы бросить взгляд на кошколюдов.

И если бы кто-то посмотрел ей в глаза в эту долю секунды, он увидел бы не слезы и не страх. Он увидел бы холодные, вертикальные зрачки, полные хищного, древнего торжества и насмешки. И дьявольскую искорку, которая на миг сменила небесную голубизну на цвет расплавленного золота.