Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

Но никто не заметил. Все смотрели на то, как подол моего плаща колышется вокруг ее стройных ног.

Туннель внезапно раздвоился, уходя в две абсолютно одинаковые на вид черные дыры. Стало ясно, что нужно выбрать путь, иначе мы могли часами блуждать под землей.

— Привал! — негромко скомандовал я. — Пять минут. Осмотрим проходы.

Но приказ оказался излишним. Едва я произнес это, как кошколюды дружно, с облегчением плюхнулись на камни, доставая фляги и натягивая капюшоны. Их уши и усы были насторожены, но усталости в них не было и следа. Взгляды их, однако, были прикованы не ко мне и не к развилке, а к той, что устроилась рядом со мной на мшистом валуне.

— О, как же я устала и напугана, — пролепетала она, и ее голосок дрожал так искусно, что у меня в животе похолодело. Она уселась так близко, что ее бедро почти касалось моего, а мой плащ, наброшенный на нее, как будто постоянно съезжал.

То она неловко поворачивалась, и плащ распахивался, открывая длинную, идеальную линию ноги от бедра до щиколотки. То она «случайно» задевала застежку, и ткань сползала с плеча, обнажая округлость груди и упругую, бледную кожу. Каждое такое движение сопровождалось вздохом или смущенным взглядом, будто это было непреднамеренно.

Кошколюды сидели, словно завороженные. Слышалось тяжелое дыхание, посасывание, кто-то облизывался. Их хвосты нервно били по земле. Они не обсуждали путь, не изучали туннели — они смотрели на это представление.

И тут она встала.

— Мне так неловко… — она потупила взгляд, играя краем плаща. — Мне нужно… в туалет. Кустики. Можно?

Прежде чем я успел что-либо сказать или предложить сопроводить ее, два кошколюда — самые молодые и азартные — сорвались с места как угорелые.

— Конечно, мисс! — почти хором выдохнули они, их глаза горели решимостью и чем-то еще, более животным.

— Мы сопроводим! — заявил первый, хватая свой клинок.

— Оберегать от опасностей! — подхватил второй, начищая когти о камень.

Они уже окружили ее, готовые вести в темноту одного из туннелей, даже не спросив моего разрешения.

Я чувствовал, как по спине ползет холодок. Все было не так. Слишком быстро, слишком готово. Ее робость казалась фальшивой, а их рвение — подозрительным и нездоровым.

— Стойте, — прорычал я, поднимаясь. — Никто никуда не…

Но остальные кошколюды только зафыркали и заворчали, смотря на двух «счастливчиков» с плохо скрываемой завистью.

— Да ладно, князь, — буркнул один старший, точа коготь. — Девочке помочь надо. Ребята присмотрят.

— Им тоже размяться надо, а то засиделись, — добавил другой, с явной усмешкой.

Тыгтыгович молчал, его желтые глаза были прищурены, он следил за девушкой с молчаливым, нечитаемым выражением на своей звериной морде.

Девушка бросила на меня взгляд — испуганный, обиженный, полный невинности.

— О, пожалуйста, господин… я быстро. Я не хочу быть обузой…

И этот взгляд, полный фальшивой слезы, добил моих воинов окончательно. Два кошколюда уже почтительно взяли ее под руки и повели вглубь правого туннеля, их тени быстро растворились во тьме.

Я остался стоять, сжав кулаки, с гнетущим чувством, что только что совершил огромную ошибку, позволив увести в темноту неизвестно что в обличье беспомощной красотки. А вокруг меня сидели остальные кошколюды, которые только облизывались и завидовали, абсолютно не подозревая, что их сородичи, возможно, ведут на поводке саму смерть.

Глава 32

Кто ты такая?

Мы остались сидеть в гроте, и тишина повисла тяжелее, чем сырой воздух пещеры. Я уселся на холодный камень, спиной к шершавой стене, и попытался собраться с мыслями.

Внутри все сжималось от знакомого, подлого предчувствия. Да, я был Драконом. Да, я мог жечь и крушить. Но каждая битва отзывалась в животе ледяным комом. Это не был страх смерти — скорее, страх провала. Страх не оправдать доверия этих безумцев, которые смотрели на меня как на воплощение самой мощи. А еще ныло плечо. Тупая, назойливая боль напоминала о недавней ране и о том, что я не неуязвим. Спасибо Лире и Ирис — их мази и, хм, «отвлекающая» забота здорово помогли, но до полного заживления было далеко.

Я закрыл глаза, пытаясь дышать глубже. Вспоминал пламя, что клокотало в жилах. Вспоминал вкус власти. Это помогало. Немного.

И тут из темноты правого туннеля, куда ушла наша троица, донесся звук.

Не крик. Не предсмертный хрип. Это был… сдавленный, влажный чавкающий звук. Затем — короткое, глубокое урчание удовлетворения, такое, какое издает кот, сожравший особенно жирную мышь. Потом — полная тишина.

Все кошколюды, включая Тыгтыговича, разом насторожились. Уши встали торчком, глаза впились в темноту, хвосты замерли. Рука сама потянулась к эфесу меча. Адреналин ударил в голову, смывая все страхи. Сейчас будет бой. Сейчас…

Но из мрака появились они.

Сначала два кошколюда. Они шли, слегка покачиваясь, с блаженными, глуповатыми ухмылками до ушей. Их морды были выпачканы чем-то темным и липким, один даже лениво облизывался, вытирая лапой рот. Они выглядели так, будто только что съели не просто жирную мышь, а целого барана и запили его двойной порцией вина. Довольные до усрачки.

А за ними, грациозной тенью, шла она. Девушка. Мой плащ был наброшен на нее снова, на этот раз, казалось, плотнее. На ее лице играла легкая, смущенная улыбка. Она потягивалась, как кошка после долгого сна, и ее движения были томными и расслабленными.

— Ну что, простите за задержку, — пролепетала она, опуская глаза. — Так вышло…

— Ничего, ничего, мисс! — один из кошколюдов обернулся к ней, и его голос был густым и ленивым от блаженства. — Мы все… э-э-э… обезопасили. Полностью.

— Да-да, — кивнул второй, с трудом фокусируя взгляд. — Никаких опасностей. Теперь все чисто.

Тыгтыгович медленно подошел к ним, втянул воздух носом. Его ноздри задрожали. Он посмотрел на своих воинов, потом на девушку, и на его морде на мгновение мелькнуло что-то неуловимое — понимание? Предостережение? Но он лишь хмыкнул и отвернулся.

Остальные кошколюды, видя, что их товарищи целы и невредимы (и более чем довольны), расслабились. Заворчали с одобрением, стали перешептываться с намекающими ухмылками.

А я сидел и смотрел на эту идиллическую картину. Ледяной ком в животе не растаял. Он стал только тяжелее. Они были целы. Они были счастливы. Но что-то было не так. Что-то фундаментально и опасно не так. И этот сладкий, тяжелый запах, что теперь витал вокруг них, был не запахом страха или крови.

Он был похож на запах гниющего меда.

Мы двигались дальше по пещере, выбирая проходы почти наугад. Я шел впереди с Тыгтыговичем, стараясь не терять бдительности, но ледяная рука предчувствия все сжимала мне горло сильнее. Воздух становился все гуще, и тот самый сладковато-гнилостный запах, что витал вокруг нашей спутницы, теперь, казалось, пропитал собой все вокруг.

Сначала я списывал странности в поведении кошколюдов на усталость и мрачную атмосферу пещеры. Они шли чуть более рассредоточено, их обычно бесшумная поступь временами сбивалась, кто-то пошатывался. Но потом я начал замечать детали.

Один из воинов, обычно ярый и резкий, теперь шел с пустым, блаженным выражением на морде, бессмысленно улыбаясь в пустоту. Другой, чей хвост всегда нервно подрагивал, теперь волочил его по земле, как плеть.

Именно в этот момент я увидел это.

Наша «спасенная» красавица, идущая чуть позади, обернулась и поймала взгляд одного из кошколюдов из арьергарда. Она не сказала ни слова. Просто кивнула в сторону небольшого ответвления туннеля, темной ниши, скрытой сталактитами. И тот, будто загипнотизированный, беззвучно отделился от группы и последовал за ней.

Сердце ушло в пятки. Я сделал шаг, чтобы крикнуть, но сильная лапа Тыгтыговича легла мне на предплечье. Он молча покачал головой, его глаза были узкими щелочками. Он тоже видел. И, похоже, понимал гораздо больше меня.