Матабар IV (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич "Дрой"

Аркадий Агров. Во время танца с Анастасией, та упоминала его, как отца Иолая.

— Этим вечером, дорогие друзья, обживайтесь, располагайтесь и отдыхайте. Завтра утром вас ждет завтрак, приготовленный лучшими поварами столицы, а начиная днем и заканчивая поздним вечером вы сможете сыграть за столами нашего небольшого казино, чтобы, разумеется, растратить все деньги, которые вы выделили для аукциона, — и снова смешки и самодовольные, лоснящееся лицо Мэна. — А вечером завтрашнего дня, когда мы будем над Ласточкиным Океаном, то любясь его видами, до утра, пока не вернемся обратно в Метрополию, и пройдет аукцион. И на этом первый коммерческий полет дирижабля компании «Небесные Дороги» будет завершен. Но, уверяю вас, не пройдет и пары лет, как данные поездки станут для вас так же обыденны, как и долгие дни тряски в поездах. Вот только там, где поезду потребуется неделя пути, компания «Небесные Дороги» обещает справится за сутки. Но об этом позже. А сейчас — отдыхайте и готовьтесь расстаться со своими деньгами.

Снова аплодисменты, смех и с утроенным усердием заигравшие музыканты в дальнем углу зала. А Ард, чье сердце бешено стучало, раздумывал о том, как ему мало того, что пробраться в каюту Мэна незамеченным, так еще и за двое суток не попасться на глаза Агровым.

Семь, о Спящие Духи, рукопожатий… А может всего одно⁈ И почему Вторая Канцелярия не знала о том, что на борту будут присутствовать Иолай с отцом⁈

Впрочем, как бы жестоко ни звучало, но в данный момент все это мысли завтрашнего дня.

И, пока Ардан размышлял о своих насущных проблемах, гондола задрожала, заставляя гостей роптать, а затем, вместе с гулким, глухим сигналом, чем-то напоминающий корабельный, земля в иллюминаторах начала постепенно удаляться, теряясь в летних сумерках.

Дирижабль приступил к взлету.

Глава 112

Первые ощущения головокружения и тошноты подступили так же незаметно, как незаметным оказался и тот факт, что дирижабль, гудя двигателями, пыхтя соплами и раскручивая громадные винты, рассек килем пористые облака и почти присоединился к неспешному параду исполинских, пушистых туч — задумчивых кучевых, бредущих по синеве в своей привычной, едва заметной манере.

Ардан схватился за стену и зажмурился. Если бы не те несколько дней, которые он провел в заключении у второй канцелярии (сразу после подрыва Императорского Банка), то, наверное, растерялся бы из-за новых и далеко не самых приятных ощущений. Такое впечатление, что в его голову медленно, миллиметр за миллиметром, проникал мягкий, но в то же время раскаленный прут. Сперва касался висков, заставляя те пылать, как при высокой температуре, а затем верткой занозой проникал внутрь, прямо под череп, по пути царапая кость — словно ножом по стеклу провели.

И, оказавшись внутри, раскаленный прут взбалтывал содержимое, небрежно стуча по стенкам, как ребенок, размешивая чай стучит ложкой о чашку. С каждым ударом, с каждым оборотом, ощущения лишь нарастали, углублялись, спускаясь все ниже и ниже по горлу, наматывая тугой ком в гортани, проваливающийся прямо в желудок, откуда снова поднимался наверх.

Спину прошиб липкий, ледяной пот. Испарина сверкала на лбу. Пальцы сперва побледнели, а затем начали синеть, как на самом сильном морозе, с которым не справлялась даже кровь горного охотника.

А затем все закончилось. Не так плавно, как начиналось, а резко и безапелляционно. Ардан выдохнул и, отлипнув от скрипнувшей под пальцами, потрескавшейся деревянной панели, коими укрыли металлические стены гондолы, смог выпрямиться.

Постепенно приходя в себя, юноша заметил, как повсеместно в зале в себя приходили и другие обладатели посохов. Их было здесь не так уж и много, человек восемь и еще три Первородных, включая сына герцога Абраилаала. Над каждым заботливо склонилась жена или… «племянница», и только двое оказались лишены поддержки. Арди, по вполне понятной причине и, что удивительно, Иолай Агров. Его отец, Аркадий Агров, отстранился от сына и смотрел на того с нескрываемым разочарованием.

Сам двоюродный брат Императора выглядел не то, чтобы строго или надменно, а, скорее, все сразу. С явно военной выправкой, с повязкой на правом глазу и жуткими шрамами, которые некогда перетянули не специальной нитью, а толстым конским волосом, что сделало отметины о боевых подвигах едва ли не уродливыми. От Бориса с Баженом, Арди узнал, что Аркадий Агров некогда служил не где-то, а в штурмовой пехоте.

Великого Князя туда, собственно, определил его отец — дед Иолая и один из полководцев Генерального Штаба. И так пришлось, по совпадению, воле судьбы или какой-то иронии, что Аркадий Агров успел отслужить… везде.

Он бился с фанатиками Теократии Енарио, где приобрел свои первые «награды». Его ноги ниже колен были обожжены кислотами настолько, что Аркадию приходилось постоянно обматывать их бинтами, смоченными в специальных растворах. Иначе — невыносимая боль от каждого движения. И большинство, не говоря уже о дворянах или аристократах, ушли бы со службы на почетную пенсию, но не Аркадий Агров.

Он прошел все врачебные комиссии и продемонстрировал себя с лучшей стороны на военных полигонах. Его подняли в звании и… вновь так совпало, что судьба забросила его дивизию в укрепление седьмой армии, расположенной на границе с Армондскими племенами. Вероятней всего, Аркадий успел отслужить на одном фронте с Аркаром, просто на разных их концах. Где, собственно, оказался пленен.

И на этом история уж точно должна была закончиться, но… нет. Мало того, что Аркадий сбежал из плена, так еще успел прихватить с собой две головы. Вождя пленившего его воинственного племени и старшего сына того же вождя. Попутно Великий Князь потерял свой глаз, который ему выжгли раскаленным прутом в плену. И, опять же, никто бы и слова не сказал насчет пенсии, отставки и высокой должности в Генеральном Штабе.

Но снова.

Нет.

Аркадий Агров, Великий Князь, один из претендентов на престол, остался служить в армии. Уже находясь в звании майора и руководя батальоном, он прибыл, как всем тогда казалось, в спокойный форт на границе с Великим Ледником. Вот только уже через полгода Братство Тазидахиана решило испытать свои новые творения. Транспортные химеры, способные подниматься и спускаться по отвесным ледяным скалам, неся на спине по подразделению из десяти человек с припасами и вооружением.

Сорок таких химер и четыреста Тазидахцев взяли форт Великого Князя в окружение. Батальон Аркадия не сдавался и держал оборону на протяжении семи дней, а когда к ним подошло подкрепление, то из батальона осталось лишь шесть человек. В горящем, разрушенном форте, внутри тесного дзота, в окружении красной от крови земли, с выпотрошенными химерами и Тазидхцами.

Все тело Аркадия было покрыто шрамами от сабель, а переломы перестали считать на втором десятке. Врачи пытались исправить «полевое лечение», которым Аркадий и его собратья по оружию поддерживали друг друга, но было уже поздно.

На этот момент уже не только отец Великого Князя и его многочисленные родственники просили о пенсии, но и сам тогдашний Император издал личный указ об отставке Аркадия Агрова. И когда указ прибыл в поместье, то… банально не застал своего адресата на месте.

Аркадий, зная, что его хотят отправить на пенсию, попросту подделал документы и направился в сторону Шамтура, где, в качестве простого рядового, бился на протяжении всей Фатийской Резни. И лишь потеряв обе кисти, которые ему теперь заменяли протезы, спрятанные в перчатках, Аркадий Агров, в звании генерала штурмовой пехоты, был вынужден отправиться на пенсию, хоть и уверял, что с протезами ему ничто не мешает подносить артиллерийские снаряды или, хотя бы, выучиться и корректировать огонь стволов.

Так что сейчас, сверкая единственным глазом, шрамами и дорогущим костюмом, на который, в отличии от иных отставных больших военных или аристократов, не вешал ордена и медали, смотрел на своего сына, как на нечто, что получилось по недоразумению. Как если бы хотел создать нечто великолепное, а получилось то, что получилось.