Мулен Руж - Ла Мюр Пьер

Вслух же она сказала:

– Разумеется, фехтование и танцы – это хорошо и очень важно, но только настоящий мужчина должен много знать и уметь гораздо больше, чем просто владеть шпагой и танцевать! Современный мужчина читает речи Цицерона, изучает арифметику и грамматику, что позволяет ему быть разносторонне образованным человеком. А теперь поцелуй мамочку и иди спать.

На мгновение она крепко обняла сына, прижавшись щекой к его щеке. Ее мальчик, ее Рири… Никому не удастся его испортить, превратить в никчемного кутилу. Никому – даже его отцу!

– Ну ладно, Господь с тобой! – Она улыбнулась и похлопала Анри по спине. – На сегодня хватит впечатлений. И не забудь помолиться перед сном.

Но так или иначе, с наступлением осени было найдено время и для занятий фехтованием, и для уроков танцев.

Теперь каждую субботу Анри отправлялся в гимнастический зал мэтра Бусико, где облачался в шелковые брючки до колен, тесный защитный жилет вроде панциря и постигал одно из искусств, которым должен владеть истинный аристократ.

Несмотря на подозрительный цвет лица, красный, как ломоть недоваренной говядины, мэтр Бусико был человеком любезным, милым и скромным во всех отношениях, если не принимать во внимание его усы, являвшиеся – вполне оправданно – предметом его гордости. А усы эти были совершенно замечательные – их длина от одного напомаженного конца до другого составляла целых тринадцать дюймов, причем оба кончика лихо закручивались на манер обоюдоострой турецкой сабли. Эти самые усы придавали их обладателю мужественный и даже до некоторой степени свирепый вид. Всякий раз при упоминании мэтра Бусико у знающих его людей возникала ассоциация именно с усами, которые безоговорочно доминировали над личностью. Это надо было видеть – мэтр Бусико, лихо салютующий шпагой и ревущий во всю мощь легких: «К барьеру!» В такие моменты он был поистине неотразим.

А вот мадемуазель Алуэт, владелица Академии танца для юных господ и девиц, была воплощением изящества, добродетели и непорочности. Бог создал ее далеко не красавицей, а оспа безжалостно довершила дело. Но мелодичный голосок мадемуазель был сладок как мед, и к тому же она умела мило улыбаться так, чтобы не было видно пожелтевших зубов, что считалось квинтэссенцией хорошего тона.

Два раза в неделю по вечерам Анри в сопровождении матери приходил на занятия к мадемуазель Алуэт. Он неуклюже переминался с ноги на ногу, кланялся и натянуто улыбался маленьким девочкам в накрахмаленных платьицах, а где-то в глубине комнаты уже играло фортепьяно и мадемуазель Алуэт, облаченная в сиреневое атласное платье, хлопала в ладоши и громко объявляла танцевальные фигуры.

К Рождеству Анри уже мог вполне сносно станцевать польку, шотландку и лансье. Графиня решила, что праздники как нельзя лучше подходят для того, чтобы устроить небольшую светскую вечеринку с танцами. Списки гостей писались, исправлялись, дополнялись и переписывались заново. Просто удивительно, как много знакомых может оказаться у человека! Ради такого случая были заказаны и разосланы специальные приглашения. А также найден небольшой оркестр из четырех музыкантов. Граф с готовностью поддержал идею и даже пообещал прислать в помощь двух слуг и личного повара.

К трем часам дня в кабинете уже стало довольно многолюдно. В четыре гости все еще продолжали прибывать, начав заполнять и гостиную, где ради такого случая был накрыт фуршетный стол.

Приехала и сверх меры взволнованная мадам Пруст. Она принялась тут же извиняться за супруга, который, к сожалению, прийти не смог. «Вы же знаете, на этих докторов ни в чем нельзя положиться! Их всегда вызывают к больным в самое неподходящее время!»

Анри здоровался со школьными приятелями, вместе с родителями проходящими в гостиную. Мальчики скованно обменивались учтивыми репликами и бросали друг на друга смущенные взгляды, стесняясь присутствия родных и чувствуя себя очень неуютно в праздничных нарядах.

Наконец оркестр заиграл лансье. Отчаянно краснея, мальчики побрели приглашать девочек. Пары были подобраны заранее, так что теперь требовалось подойти к своей даме, вежливо поклониться и натянуть белые хлопковые перчатки. Под благосклонными родительскими взорами дети старательно выполняли танцевальные фигуры, разученные под чутким руководством мадемуазель Алуэт. Конец пытки был обозначен громкими аплодисментами. Мальчишки, казалось, только этого и ждали. Подобно стайке птиц, они стремительно выпорхнули из комнаты, устремляясь в столовую, где их ожидало мороженое, птифуры и гранатовый пунш.

К пяти часам в коридоре уже полным ходом шли индейские войны. На девочек уже не обращали внимания, и те робко жались к стенам, с завистью наблюдая, как их братья и кузены снимают друг с друга скальпы. В половине седьмого гости разъехались.

– Ну как, Анри, тебе понравилось? – позже спросила его мать.

– О, мамочка, все было просто замечательно! Вот было бы здорово устраивать такой праздник каждое Рождество!

– Отличная идея, – улыбнулась она.

А на следующее утро Анри не смог встать с кровати.

Глава 3

– Головка болит, да? И боль такая нудная, противная?

Доктор усмехнулся в седую окладистую бороду. Хорошо, сейчас он обо всем позаботится. И боль уйдет… Вот так, запросто! И лихорадка тоже! Ведь это проще простого!

Под пристальным взглядом графини врач старательно исполнял привычный ритуал, демонстрируя заботу и обходительность, которые следовало проявлять к маленьким пациентам – детям богатых родителей. Продолжая что-то непринужденно говорить, он проверил пульс Анри, посмотрел горло, пощупал руки и ноги, а затем приложил холодное ухо к его груди.

«Совсем как индеец из племени команчей, припадающий ухом к земле, чтобы услышать отдаленный цокот копыт», – безучастно подумал Анри.

Наконец врач защелкнул черный кожаный саквояж и повернулся к графине. Нет, ничего серьезного. И все же он немного озадачен. Будет ли удобно, если он чуть позже приведет коллегу для консультации?

– Причин для беспокойства нет, госпожа графиня, но лишняя осторожность не повредит, не так ли? Дети – создания хрупкие и непростые.

У коллеги доктора была точно такая же седая окладистая борода. Он так же говорил о чем-то несущественном, щупая пульс Анри, осматривая его горло, разглядывая язык и прикладывая ухо к груди. В конце осмотра коллега тоже выглядел озадаченным.

После короткого совещания оба врача обратились к графине.

– Мадам, у вашего мальчика анемия. При анемии, особенно когда она возникает у быстро растущих детей, иногда могут возникать необъяснимые побочные явления. Однако причины для волнения нет. Воды курорта Амели-ле-Бен – лучшее средство от анемии. – Сказав это, доктора откланялись и направились к двери, возле которой обменялись неизменно учтивым «после Вас» и, наконец, отбыли.

– Честное слово, я не знаю, что это на самом деле, – признался тем же вечером доктор Пруст. – И будь я проклят, если кто-либо другой сумеет поставить диагноз.

Он сидел на краешке кровати, задумчиво поглаживая бороду, и вид у него был весьма безрадостный. Он только что узнал о болезни Анри и сразу заехал его проведать. Такой известный врач мог позволить себе сказать правду.

– Не нравится мне эта лихорадка, – пробормотал он себе под нос. – Не пойму, с чего бы это? – Он осторожно поправил одеяло. – Постарайся уснуть, малыш. Сон – лучшее лекарство.

Еще раз сокрушенно вздохнув, он обратился к графине.

– Отвезите его в Амели-ле-Бен, – с сомнением проговорил он. – Да-да, обязательно отвезите. Возможно, это и в самом деле анемия. Воды должны помочь. Во всяком случае, хуже не будет.

В течение следующей недели по квартире ходили незнакомые мужчины в синих рабочих блузах. Время от времени они на цыпочках заходили в комнату Анри: скатывали ковры, закрывали чехлами мебель, снимали занавески и картины, выносили тяжелые сундуки. Приехал отец. В петлице у него красовалась розовая гвоздика, а в галстучной булавке поблескивала жемчужинка.