Аколит Хозяйки Забвения (СИ) - Смородинский Георгий Георгиевич

— А ты как себя сейчас чувствуешь?

— Отлично, — я небрежно пожал плечами. — Как до ранения или даже лучше. Я уже забыл, когда со мной такое случалось.

— Хорошо, — Семенченко кивнул. — То есть та девушка тебя полностью восстановила?

— Очень на это надеюсь.

— Хм-м, — полковник задумчиво тронул свой подбородок, посмотрел на закрытую дверь, потом на меня. — А ещё она сказала, что тебя подождёт? Так?

— Да, — я вздохнул и, разведя руками добавил: — Только мне неизвестно, ни где она меня будет ждать, ни как именно я туда попаду. Леса упоминала про Сумерки. Это, очевидно, те самые Сумеречные поля, или просторы. Место, где светит Чёрное Солнце.

— Ну, насчёт «как попаду» — это дело десятое. Полагаю, у тебя появится такая возможность.

— Возможность перенестись в загробный мир того мира? Ну или как оно правильно называется? — я усмехнулся. — Может быть, покажете, где это на карте? Или расскажете, как мне построить портал?

— Нет, не покажу, — Семенченко покачал головой. — Но один раз ты как-то же перенесся? За мгновение до атаки убийцы.

— Блин! А ведь верно! — я озадаченно хмыкнул. — Вряд ли меня туда отправил этот урод. Но тогда получается, та штука, что во мне, способна действовать самостоятельно? Странно, что я сразу не подумал об этом.

— Скорее всего, не так, — полковник откинулся на сидении и пояснил: — Ты улетел туда сам. Неужели не понимаешь?

— То есть вы считаете, что вместе с этой душой ко мне перешли навыки предыдущего носителя? — уловив мысль, предположил я. — Не сами навыки, а память о них?

— Рефлексы, — подсказал Семенченко. — Ты понял, что врага убить не получится, и сбежал туда, где находится храм той, которой когда-то служил. Не в смысле ты, а твоя новая сущность. Генетическая память, инстинкт рода… Хер знает, как такое назвать. Я не биолог.

— Раз так, то мне нужен какой-нибудь стресс, — я подобрал упавшую сумку и положил ее на сидение. — Ну или сам попробую научиться. Вернее вспомнить.

— Погоди вспоминать, — Семенченко остановил меня жестом. — Сначала расскажи, что ты думал делать до этого?

— Хотел сразу отсюда поехать в Бурденко, — я пожал плечами. — Попросился бы на медкомиссию…

— Почему-то я так и подумал, — полковник усмехнулся и покачал головой. — Хочешь обратно — в жаркие страны?

— Я двенадцать лет провёл на войне. На разных… Не считая этого года, — я тяжело вздохнул. — Здесь не так. Да и не нужен я тут никому. Родителей давно нет, детей не нажил. Там другое… Не скажу, что лучше, но я привык. Мне не хватает войны…

— Так, может быть, оно тебя потому и выбрало?

— Может быть, — не стал спорить я. — И оно же уже не отстанет. И раз можно уйти туда, то я попробую это сделать, но в Бурденко все равно съезжу — проверюсь.

— Ты серьезно решил туда… — во взгляде полковника мелькнуло сомнение. — Хотя…

— Да, решил, — я кивнул. — Просто нет других вариантов. — Этот урод в плаще — он ведь тоже от меня не отстанет. Могут погибнуть люди. Да и мне самому неохота ходить и оглядываться.

— Думаешь, там он тебя не найдёт?

— Там мне хотя бы все разъяснят, — я пожал плечами — и, возможно, подскажут, как защищаться. Перед Родиной я все обязательства выполнил, но теперь появились другие. Эта штука вернула меня к жизни, а я расплачусь по ее долгам. По крайней мере, попытаюсь.

— М-да… — полковник усмехнулся. — Скажи мне кто еще месяц назад, что я буду серьезно говорить о таком…

— Да вот и я думаю, почему вы мне так быстро поверили, — я посмотрел в глаза собеседника. — Хотя, у вас же недавно было что-то похожее.

— Не только это, — полковник кивнул на закрытую дверь. — Неужели ты думаешь, что мы не проверили следы на поляне? Поверь, аппаратура у нас хорошая и собаки обученные. Ты схватил автомат, совершил кувырок, встал на колено и исчез. Там только твои следы — других не было. Но этого бы не хватило для того, чтобы поверить.

— А что еще?

— Ну как же, — Семенченко улыбнулся. — Дело мне твое, майор, не прислали, но в Бурденко у меня очень хорошие связи. Ты же два дня назад ходил на осмотр, так?

— И этих двух шрамов у меня тогда не было? — я усмехнулся и покачал головой. — Быстро же вы все узнали.

— Не быстро, а сразу же, как только мне доложили, что ты появился, и в каком был состоянии, — серьезно ответил полковник. — Почему, ты думаешь, я не подошел сразу? Ну а когда врач сказал, что шрамам больше десяти дней, сомнения улетучились. Ну и не стоит забывать того, что здесь случилось. Убийца в плаще, с горящими оранжевыми глазами, черный шар и трупы с непонятными повреждениями. Все это по отдельности, наверное, можно было бы как-нибудь объяснить, но когда оно вместе…

— Хорошо, — я кивнул, — но мне же нужно отчитаться за расстрелянные патроны?

— Поверь, это самая маленькая проблема, — Семенченко вздохнул и задумчиво посмотрел на диктофон. — Давай поступим так: ты поспи пока в этой машине, а я за это время придумаю, что написать в протокол. Потом расскажу тебе официальную версию, подпишешь документ, и мы закинем тебя в Бурденко. Пару дней тебе лучше полежать там, заодно и обследуешься.

— Добро, — я кивнул, — как раз собирался поспать.

— Вот и отлично, — полковник забрал со стола диктофон и вышел из машины на улицу.

Я проводил его взглядом, затем оглядел салон и… тут меня осенило! Ну да! Это может помочь. Я, конечно, не великий практик медитаций, но какой-то опыт у меня все-таки есть.

Ещё раз оглядев салон, я с сомнением посмотрел на пол, набрался решимости, встал с сидения и сел в позу лотоса! Правильно! С первого раза! Словно не было изуродованного осколком бедра и месяцев госпиталей! В заляпанных кровью джинсах, на полу служебного микроавтобуса. Сука!

Стиснув зубы, чтобы не разрыдаться от радости, я проглотил подкативший к горлу комок, прикрыл глаза и послал все мыслимые благодарности этой маленькой фее со стрекозиными крылышками и богине Асане, и тому, что поселилось во мне.

Просидев так с минуту и вдоволь насладившись моментом, я поднялся на ноги и снова сел на сидение. Сюда могут зайти, а мне что-то не хочется выглядеть идиотом. Хотя я, наверное, сейчас выгляжу именно так. Сердце стучало в груди, хотелось орать от радости, и мне стоило огромных усилий привести свои чувства в относительный порядок.

Вообще, сидение микроавтобуса — не самое лучшее место для медитаций. Особенно когда с улицы постоянно доносится шум, а у тебя в голове творится не пойми что. Впрочем, мне нужно только попробовать. Если получится — продолжу в спокойной обстановке и в тишине.

Выровняв ноги и выпрямив спину, я сложил на коленях руки и сфокусировался на дыхании. Одновременно с этим выкинул из головы посторонние мысли, представил лиственный лес и… у меня получилось! Только не так, как я себе представлял.

По ощущениям — словно нажрался до чертиков, завалился в кровать и попытался уснуть. Сознание ухнуло в бездонную чёрную яму, но обратно меня не выкинуло. В какой-то миг я понял, что смотрю на большое рваное полотно, с нарисованными на нём буквами.

Бежевое, с неровными краями, висит неподвижно. Со всех сторон полотно окружено чернотой. Букв семь все они незнакомые. Пять расположены правильным пятиугольником вокруг шестой — крупной. Седьмая находится над вершиной этой конструкции. Пять букв — чёрные, такого же цвета, как окружающее покрывало пространство. Две — из периметра пятиугольника — тёмно-оранжевые и едва заметно мерцают.

Сам я своего тела не вижу, но чувствую. Взгляд опустить не могу, говорить тоже, но мыслить мне ничто не мешает. При этом чувство такое, что я легко могу дотянуться до этих букв и мысленно их переставить.

Блин! Вот никогда не любил ребусы. И не потому, что тупой, хотя это, может быть, тоже, но оно мне просто не интересно. М-да… Вот, видимо, зря не любил.

Собственно, на этом можно было бы закругляться, но не хотелось вот так просто заканчивать. Не, ну а вдруг эта хрень больше мне не покажется, и изменить что-то нужно прямо сейчас? Ладно, что мы имеем? Пять букв неактивны, и делать что-то нужно с мерцающими. Одна из них похожа на опрокинутую набок «Я», вторая на перевёрнутую «Д». Схожесть очень притянутая, но мне проще воспринимать так. Обе находятся в основании пятиугольника. Первая — справа, вторая — слева.