Легенда о Белом Тигре (СИ) - Алферов Екатерина

— Учитель, — хрипло прошептал я, — я не могу…

— Можешь, — твёрдо ответил старик. — Это больно, но необходимо, чтобы появилось новое. В тебе снова просыпается культиватор. Ты уже однажды проделал этот путь, значит, справишься снова.

Он положил сухую ладонь мне на грудь, направляя свою ци для поддержки. Лёгкое покалывание, похожее на прикосновение множества крошечных иголок, спустилось от горла к солнечному сплетению. Но сколько мы ни старались, результата не было.

Второй день был ещё тяжелее. Лао Вэнь напоил меня каким-то горьким отваром и велел продолжать упражнения самостоятельно. Я сидел под навесом для дров, где обычно спал, и пытался направить ци по упрямо сопротивляющемуся каналу. Пот катился градом, рубаха промокла насквозь. Казалось, что всё тело горит изнутри.

В какой-то момент я упал на бок, свернувшись в позу зародыша. Внутри черепа стучали молоты, виски сдавило железным обручем. Из носа потекла тонкая струйка крови, каплями падая на утоптанную землю.

— Я зверь, — прошептал я в темноту. — Звери не культивируют. Звери просто охотятся, едят и выживают.

Но глубоко внутри что-то подсказывало: это неправда. Какая-то часть меня, запертая за дверью без замка, смутно помнила иные способы существования. Помнила силу, которая текла по телу свободно, без сопротивления, делая меня не просто плотью и кровью смертного существа.

Ночью мне снился сон. Я стоял на вершине горы, но это была не моя гора — выше, величественнее, с заснеженной вершиной, уходящей в облака. Вокруг меня кружились серебристые потоки, сотканные из лунного света. Они ласкали кожу, проникали внутрь через поры, заполняли меня сиянием.

Я проснулся с восходом солнца, чувствуя странное умиротворение. Боль не исчезла, но изменилась — из острой, режущей она превратилась в глухую, пульсирующую. Как будто тело уже не сопротивлялось ци, а пыталось приспособиться к ней.

На третий день Лао Вэнь позвал меня в сад за домом. Там, в тени старой груши, он усадил меня и сел рядом, сложив руки на коленях.

— Сегодня мы закончим работу над меридианом, — сказал он, протягивая мне чашку с тёмным отваром. — Выпей. Это вытяжка из корней пятнадцатилетнего женьшеня — усилит поток ци.

Отвар был горьким до тошноты, с металлическим привкусом. Я заставил себя проглотить всё до капли.

— А теперь сосредоточься, — Лао Вэнь направил палец на мою грудь. — Представь, что последний камень, блокирующий поток, начинает крошиться, превращаться в песок. Песок уносит река ци. Путь открывается.

Я закрыл глаза и представил себе чёрный камень размером с кулак, застрявший в серебристом потоке. По мере того, как я концентрировался, на камне появлялись трещины. Сначала тонкие, потом шире, глубже. Маленькие струйки ци просачивались сквозь них, размывая преграду изнутри.

И вдруг камень лопнул — с отчётливым, почти ощутимым звуком. Я услышал этот звук не ушами, а всем телом, словно лопнула струна эрху внутри грудной клетки.

Поток хлынул, смывая остатки преграды. Ощущение было странное — горячая река, текущая по льду, растапливающая его. Я почувствовал, как онемели пальцы, затем онемение сменилось острым покалыванием, будто после долгого пребывания на морозе. Тепло разливалось от груди к животу, затем к рукам и ногам, даже кончики ушей загорелись.

А потом пришла эйфория — чистая, яркая, как глоток горного воздуха после тёмного подвала. Тело казалось лёгким, невесомым. Я открыл глаза и будто увидел мир заново — чётче и ярче.

— Я смог, — прошептал я.

Лао Вэнь улыбался:

— Да, Бай Ли. Теперь ты — Земной Странник, первая ступень культивации достигнута.

Я осторожно пошевелил руками, ощущая, как ци течёт по открытому каналу — тёплая, живая, послушная моей воле. Впервые с момента пробуждения в пещере я почувствовал себя по-настоящему цельным, будто разрозненные части головоломки начали складываться в единую картину.

Зверь внутри меня тоже изменился. Он больше не рычал от боли, а как будто задумчиво принюхивался к новому потоку, текущему по нашему общему телу. В его мыслях мелькнуло узнавание — он тоже помнил это ощущение. Помнил лучше, чем я.

— Поздравляю, — улыбнулся Лао Вэнь. — Ты стал Земным Странником. Теперь можешь использовать базовые техники ци.

— А какие ещё есть уровни? — спросил я, вытирая пот со лба.

Старик присел на скамью:

— После Земного Странника идёт Небесный Воин — те, кто может материализовать ци в физические атаки. Затем — Божественный Монарх, владеющий стихиями и приближающийся к бессмертию. Но это легенды. Я за всю жизнь видел лишь одного Небесного Воина — офицера императорской гвардии. Не торопись, каждый этап состоит из девяти звёзд, ты сегодня только лишь открыл первую.

Помимо культивации, Лао Вэнь учил меня и другим вещам.

— Письменность, счёт, основы этикета, — перечислял он. — Без этого в мире людей не выжить. Ты спас меня, и я научу тебя чему смогу. Я дам тебе умение распознавать яды, лечить раны, находить съедобные растения. Никогда не знаешь, что пригодится на жизненном пути.

Сяо Юй тоже вносила свой вклад в моё образование. Она учила меня бытовым навыкам — готовить простую еду, чинить одежду, даже основам чайной церемонии.

— Чай — это не просто напиток, — объясняла она, грациозно наливая воду в керамический чайник. — Это медитация, способ достичь гармонии. Смотри — сначала прогреваем посуду, потом засыпаем листья, заливаем водой нужной температуры…

Я старался повторять её движения, но мои пальцы были слишком грубыми. Я даже раздавил глиняную чашку, просто взяв её в руки.

— Ничего, — успокоила меня Сяо Юй, собирая осколки. — Ты научишься контролировать силу. Главное — терпение.

Терпение… Этому я тоже учился. Терпеть неудобную одежду, душный воздух дома, необходимость есть палочками. Последнее давалось особенно тяжело — пальцы, привыкшие выпускать когти и хватать добычу, отказывались совершать мелкие, точные движения, необходимые для манипуляции двумя тонкими щепками бамбука.

На третий день обучения мы сидели за обедом — простая каша с кусочками овощей. Сяо Юй и Лао Вэнь ловко подхватывали еду, а я безуспешно пытался удержать рис между палочками, которые постоянно разъезжались в моих неловких пальцах. После очередной неудачной попытки, когда рисинки рассыпались, не долетев до рта, я с досадой ткнул палочками в сторону миски Сяо Юй:

— Почему у тебя получается, а у меня нет? Что я делаю не так?

За столом воцарилась тишина. Лао Вэнь и Сяо Юй переглянулись с таким выражением, будто я совершил что-то непростительное. Мне показалось, что за окном мелькнула чья-то тень, я было вскинулся, но мне пришлось снова сосредоточиться, когда старик тихо, но твёрдо сказал:

— Бай Ли, указывать палочками на людей — дурной тон. Это считается грубостью. Палочки предназначены только для еды, не для жестикуляции.

Я опустил руку, чувствуя, как краснеют уши. Ещё одно невидимое правило, о котором я не знал. Сколько их ещё, этих тонких нитей этикета, опутывающих человеческий мир? Зачем такие сложности⁈

— Простите, — пробормотал я. — Я не знал.

— Ничего, — мягко улыбнулась Сяо Юй. — Никто не рождается со знанием всех обычаев. Смотри, вот как нужно держать палочки.

Она показала, как правильно расположить пальцы — нижняя палочка должна опираться на безымянный палец, а верхняя зажиматься между указательным и большим, как кисть для письма.

— Попробуй представить, что ловишь бабочку, — предложила она. — Нужно быть достаточно ловким, чтобы удержать, но достаточно нежным, чтобы не раздавить.

Я попытался повторить её движение, но из-за того, что слишком усердствовал, сломал палочку. Сяо Юй рассмеялась — не насмешливо, а мелодично, словно колокольчик на ветру.

— Сначала всем сложно, — утешила она. — Помню, в детстве я тоже постоянно роняла еду. Дедушка шутил, что я кормлю не себя, а пол.

Её доброта немного успокоила моё смущение, и обед продолжился. Но история на этом не закончилась.

Глава 5