Южная пустошь 7 (СИ) - Цветкова Алёна

— Отдохнула, — кивнула я Хурре. — А где сейчас Гирем?

На лицо дочери набежала тень.

— Он уехал, — обиженно поджав губы, заявила она. — С этой…

— С госпожой Олирой, — пояснил Делив, чутко уловив по выражению лица, что я не поняла, к ого имеет в виду Хурра. — Они поехали осматривать окрестности. Я слышал, как она сказала, что хочет увидеть, как сильно все изменилось вокруг… Ба-а, но она же магичка. Разве она была здесь когда-нибудь? Мама говорила, что все маги жили только в Монтийской Епархии…

«Ба-а…»

По сердце плеснуло нежностью… Мои дети… Мои любимые и такие родные дети. Что мне какие-то бывшие Верховные, мечтающие поработить Богов, и Великие отцы, желающие захватить весь мир, когда у меня есть те, ради кого я готова отдать всю себя и даже больше? Когда вокруг меня так много таких же, как я, матерей и отцов, как Гирем, которые готовы сделать то же самое?

Я улыбнулась. Кажется, я поняла, о чем он спрашивал меня вчера, когда задавал вопрос: почему я решила, что Ягурду должна остановить я? Ну, или Боги?

Теперь я знала на него ответ… Не я… Не я должна остановить бывшую Верховную, а мы… Все мы, те, для кого счастье своих детей важнее своего собственного страха.

— Хурра! Вас же просили не будить маму! — строгий голос Катрилы заставил мальчишек вздрогнуть и втянуть головы в плечи. Викуша растерянно захлопала глазками, сейчас, как никогда в жизни она была похожа на обычную четырехлетнюю девочку. Но Хурру таким тоном напугать не удалось.

— Это не мы, — не моргнув глазом соврала она, — мама сама проснулась. Да, мам?

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами полными детской, незамутненной уверенности, что все так и было. А солнечный зайчик, светивший мне прямо в глаза, и зеркало, которым его направили, оказались здесь совершенно случайно.

Я рассмеялась. Катрила вышла из дома и подошла по хрусткой галечной дорожке к клумбе. Взглянула на меня и, продолжая хмуриться, сказала:

— Прости, мы просили их не будить тебя и дать отдохнуть.

— Ничего, — махнула я рукой, — я сама проснулась.

— Мам, мы можем поговорить? — в голосе Катрилы я услышала тревожные нотки. И забеспокоилась. — Я хотела бы попросить тебя кое о чем…

Делив с Оливом, вероятно, знали о возможной просьбе, потому что тревожное ожидание тут же появилось в их глазах, устремленных на меня. Как будто бы они переживали о том, что кажет мне их мать.

— Конечно, — ободряюще улыбнулась я. — Поднимайся. И скажи, чтоб принесли завтрак. Я ужасно голодна.

Катрила кивнула и снова скрылась из виду, вернувшись в дом. Мальчишки метнулись за ней, оставив девочек.

— Уже скоро обед, мам, — расхохоталась Хурра. И тут же, насупив брови, пожаловалась на сестру, — Анни заставляет нас спать после обеда. Говорит, что слишком жарко, чтобы гулять. Но, мам, мы совсем-совсем не устали. И на улице совсем не жарко. Сулак-баша Брах говорит, что лето нынче очень холодное… Можно мы не будем спать?

— Что за сулак-баша Брах? — встревожилась я, сразу же вспомнив про местные порядки… Если этот «сулак-баша» хоть пальцем тонул моих свободных девочек, то я сама лично сверну ему шею и скажу, что так и было.

— Это капитан нашей стражи, — затараторила Хурра, торопясь рассказать и чуть-чуть похвалиться, — вот такой дядька. Он меня учит разным боевым приемчикам. Говорит, раз уж я хочу оставаться свободной, то должна уметь отстоять свою свободу, — гордо закончила она и тут же сообразила, что сказала лишнего, — только ты, мам, Анни ничего не говори. А то она ругаться будет.

Моя малышка тяжело вздохнула, и проворчала:

— Только и слышно от нее: туда не ходи, сюда не ходи, это нельзя, то нельзя, ты принцесса, а не дворовый мальчишка… Не сестра, а тюремный надзиратель… Мам, скажи ей, пусть она от меня отстанет!

Я с трудом удержала на лице серьезное выражение. Губы норовили разъехаться в стороны, а смех рвался из груди с такой силой, что захотелось зажать себе рот, чтобы не рассмеяться.

— Хурра, — сдвинула я брови, — но ведь Анни права. Ты принцесса и будущая королева. И должна вести себя соответственно.

— А вот папа говорит, — прищурилась Хурра, — что король может делать все, что хочет. А иначе зачем, вообще, быть королем?

— Мам?… — за моей спиной раздался стук в дверь и голос Катрилы.

— Входи, — не поворачиваясь крикнула я и кивнула Хурре, — мы с тобой поговорим об том позже. Но, Хурра, пожалуйста, слушай, что говорит сестра. Договорились?

— Ну, мам! — возмущенно воскликнула она, не ожидая такой подставы.

Но я все же смогла взглянуть на нее серьезно, прежде чем отвернуться от окна и посмотреть на Катрилу.

— Хурра совсем отбилась от рук, — улыбнулась она, не замечая, что улыбка не затронула ее глаза. — Хочешь я помогу тебе переодеться?

Я до сих пор щеголяла в длинной ночной рубашке. Новой, чистой, но не моей. Где уж достал ее Гирем не знаю. И как смог вытряхнуть меня из платья не прибегая к помощи горничной — тоже. Но одно я знала точно, этой ночью между нами ничего не было.

— Нет, не нужно, — отказалась я от помощи. Моя походная одежда была отлично приспособлена для самостоятельного облачения. А с Катрилой я могла поговорить и в рубашке. Кивнула на вычурную резную скамью, которую использовали вместо диванов, — садись, давай поговорим…

Катрила вздохнула. Мне показалось, что она старательно оттягивала начало разговора. Как будто бы чего-то боялась.

— Катрила, — я взяла руку моей старшей дочери и сжала в своих ладонях, — не бойся, милая. Говори. Ты столько для меня сделала, и я не откажу тебе в любой просьбе…

— Нет, мам, — всхлипнула она и прикусила губу, чтобы не расплакаться, — это ты для меня сделала столько, что я за всю жизнь… И сейчас я опять… — она судорожно вздохнула. Рыдания рвались из ее груди, мешая говорить.

— Тише, милая, — я обняла, дочь, которая все же не сдержала слезы и заплакала. Подвела ее к скамейке и усадила, а сама примостилась рядом, — рассказывай, что случилось? Тебя кто-то обидел? — я вдруг испугалась, что Катрила не смогла отказать какому-нибудь «сулак-баше»… Абрегорианское воспитание не позволяло девочкам никакой свободы. — Не бойся, скажи мне, и я сама лично закопаю этого козла.

— Нет, мам, меня никто не обижал, — мотнула головой Катрила. И улыбнулась сквозь слезы, вероятно представив картину: королева закапывает козла. — Ты изменилась. Раньше бы ты никогда не сказала бы так… грубо…

— Может быть, — кивнула, — но, поверь, раньше я поступила бы не менее жестко… и поступлю… Если кто-то рискнет прикоснуться к моим детям.

— Спаибо, мама, — кивнула она. — Но я хотела попросить тебя о другом… Император объявил моего мужа предателем, и теперь мне и моим детям грозит смерть. И я хотела попросить у тебя помощи…

— Конечно же вы можете остаться, — я коротким рывком прижала к себе дочь и сразу отпустила. Катрила не любила объятия. С самого детства она боялась людей и избегала любых прикосновений. — Ты могла бы даже не спрашивать. Я никогда не отправила бы тебя туда, где тебе и моим внукам грозит опасность.

— Мама, — неожиданно Катрила сама прижалась ко мне, — я это знаю. И помощь мне нужна немного другая…

— Что же ты хочешь? — улыбнулась я, обнимая приемную дочь.

— Я хочу восстановить доброе имя моего мужа. Анни смогла увидеть, что его оговорили. А ведь он был хорошим человеком и не заслужил, чтобы о нем помнили, как о предателе.

Я кивнула… До сих пор меня не оставило чувство вины за то, что отправила Катрилу в Абрегорию вместо Анни, когда император потребовал предоставить ему мою приемную дочь, чтобы выдать ее замуж за сына одного из приближенных. Мне повезло, что парень искренне полюбил Катрилу, и она была с ним счастлива.

— Поэтому, я хочу сама отправиться в Абрегорию, — решительно заявила она, — и все выяснить. А тебя хотела попросить присмотреть за детьми… Пока они в безопасности, у меня развязаны руки.

— В Абрегорию? — удивилась я. — Но, Катрила, это очень опасно! Едва ты вернешься в империю, как тебя арестуют! И казнят!