Кровь вассалов (СИ) - Добрый Владислав

Это оказался конец схватки.

Мы потеряли двух коней ранеными, и одному из арбалетчиков оторвало палец ледяным заклятием. Мы успели — хотел бы я сказать. Но увы, ни один из пленников не выжил. Десяток крестьян — не бедных, судя по одежде. Правильнее было бы назвать их горожанами. Если, конечно, правильно называть укреплённое поселение в пару десятков домов городом. В любом случае — из зажиточной общины.

Их покромсали на куски вокруг пентаграммы. Никаких пафосных вскрываний грудных клеток — выколотые глаза и множество неглубоких разрезов. Видимо, смысл был выпустить побольше крови и по возможности принести побольше страданий. Рассматривать тела внимательнее я не стал.

Вот поэтому здесь не любят демонопоклонников. Не одобряют их методов.

Дукат с десятком всадников отправился в погоню за теми, кто успел сбежать. Я был уверен — им не уйти. Дукат же был уверен, что они захватили с собой всё самое ценное.

Мы взяли живьём троих. Двое слуг, и один тот, которого я сбил копьём. Гирен деловито взялся за дело — уже через десяток минут их привязали к колоннам так, чтобы максимально широко раскинуть руки и ноги. А потом Гирен начал «резать их на ремни»: надрезал кожу на спине и сдирал её длинными полосами.

Благородные всадники смотрели на это с омерзением. Слуги — по-разному: кто-то с тем же омерзением, кто-то с интересом. Волок был из последних.

— Смотри, — сказал Гирен в паузе между воплями пытаемого. — Почему так делать правильно. С одной стороны, это больно само по себе. Но если этого будет недостаточно, можно втереть горсть соли в обнажившееся мясо. Это всегда помогает.

Я, как и многие другие, не стал смотреть, отойдя к лагерю демонопоклонников. Потрошить тут особо нечего. Люди с явной неохотой присваивали себе их вещи, не раз и не два проверяя, нет ли там каких-либо демонических меток. И часто находили их.

Это были не наполненные магией, бессмысленные символы. Демонопоклонники ещё и тупые. Носить на себе такие знаки, которые только выдают их принадлежность к культу… Впрочем, не мне об этом говорить. В моём мире таких идиотов полно. Даже хуже. В моём мире татуировка свастики не подразумевает даже в теории, что её носитель может призвать из ада ССовца, который даст ему пистолет. Или даже танк.

А тут на это надежды были. Так что местные придурки поумнее моих.

Как и следовало ожидать, пленные ничего не знали. Наёмники. В основном с севера. Под пытками они рассказали всё, что знали, — но знали они в основном только про таких же идиотов, польстившихся на золото и обещание силы. Цели и планы знали лишь колдуны, о которых толком ничего не было известно. Колдуны старались даже свои лица не показывать — прячась под масками от своих и под мороком от чужих. Разве что раненый мной воздушник утверждал, что слышал, как один из колдунов упомянул один из городов побережья Луминаре как место их сборищ.

Но ему было мало веры. Вызвав всеобщее презрение благородных всадников, он начал говорить даже не дождавшись, когда Гирен начнёт втирать ему соль в раны.

Сперат кропотливо записал места, имена, маршруты — всё, что смогли прокричать пытаемые. Вышло немало, но теперь нужен был кто-то, кто бы потянул за эти концы и распутал весь клубок. И тут нужно умение, талант и… Фанго не справится.

На ум пришла Гвена. Да, она смогла бы. Жаль только, что она — заинтересованная сторона.

В какой-то степени демонопоклонники процветали лишь потому, что Регентство так и не стало единым государством. Оно было раздроблено на десятки и сотни мелких уделов, вечно соперничающих между собой. Там, где отсутствует общий порядок, всегда легко подчинить слабого, запугать одинокого или просто взять силой то, что нужно. Если бы не отчаяние, встреченные нами крестьяне никогда бы не решились приблизиться к рыцарскому отряду. Впрочем, и на этот раз они не приблизились — стояли поодаль, переминаясь с ноги на ногу, словно боялись сжечься о наше оружие и гербы. Только моё, не совсем привычное для этого мира понятие ответственности перед всеми людьми Регентства заставило меня заговорить с ними и спросить о их бедах. По местным меркам я не должен был этого делать. Похоже их собственный феодал не постеснялся отправить своих данников вместе с их проблемами их на хрен — вместо того чтобы связываться с неизвестной и, возможно, смертельно опасной силой.

Если бы такие набеги становились регулярными, власть имущие рано или поздно вынуждены были бы принимать меры. Но демонопоклонники действовали иначе. Они жалили точечно — здесь, там, потом снова исчезали. Они обещали могущество и иногда действительно давали его, вымогали, соблазняли, играли на страхе. Постепенно они становились чем-то вроде мафии моего мира: сетью, не столь видимой, но страшной для тех, кто не принадлежал к сильной общине — вроде гильдии или богатого рода.

Я же стоял слишком высоко, чтобы видеть их угрозу во всей полноте. В глазах людей я был не просто воином и властителем, а центром силы, фигурой, с которой и демоны должны были считаться. Но для тех, кто ниже, у кого не было ни оружия, ни связей, ни стены гильдии за плечами, демонопоклонники оставались чудовищем из-за угла, вполне реальным и всегда готовым схватить за горло.

А сословие благородных всадников имело для себя удобный повод не замечать этих теней.

Деньги и сила. Две стороны власти. Похоже, они одинаково работают во всех мирах.

Когда Дукат вернулся — по его довольной роже было видно, что съездил он не зря. Он бросил мне под ноги сундучок с тремя тысячами сольдо серебром и золотом и отделанную бронзой шкатулку, в которой лежали два демонических рога.

— Эта добыча принадлежит всем, — сказал я, едва удержавшись от мстительной улыбки, когда от моих слов лицо Дуката вытянулось, как у северянина.

Я подозвал Волока, кивнул на добычу:

— Раздели по справедливости. Я отказываюсь от своей доли в пользу остальных.

Надо думать, Дукат надеялся, что ему достанется не меньше половины. Хватит ему и шкуры бобра.

Ночевать решили здесь же, в развалинах храма. Деревянные балки давно сгнили, крыши не было, но стены ещё держали ветер. Люди осторожно разожгли костры прямо на плитах, не дожидаясь моего разрешения — у костра всегда теплее, чем под открытым небом, да и тени ритуала ещё не до конца ушли. Слуги шептались, переглядывались, «крестились» по-своему — каждый на свой лад.

Гирен проследил, чтобы тела разрубили на куски и покидали в какую-то дыру в земле. Не хотелось привлекать местных зверушек сладким мясом. Позже из этого «захоронения» наверняка родится нежить, может даже что-то особенное. Но это будет уже не наша проблема.

Мы с Волоком и Сператом пошли дальше внутрь. За сломанной аркой оказался зал. Огромный, тёмный, в свете факела казалось, что потолка у него нет вовсе, будто он уходит в бездну. И там, в глубине, стоял трон.

Не просто трон — каменная глыба, выточенная под сиденье и спинку так, что рядом даже боевой конь показался бы маленьким. Ступени вели к нему, трещины пересекали плиты, и вся поверхность трона была испещрена рубцами. Сначала я подумал, что это случайные трещины, но, подойдя ближе, увидел — следы зубила. Кто-то когда-то яростно и долго сдирал с камня металл.

Я провёл пальцами по шершавой борозде. Оглянулся. Люди смотрели настороженно, ждали слов. И тут, сам не зная почему, я сказал:

— Раньше он был отделан золотом.

Мои слова отразились эхом, будто сами стены ждали их.

На миг мне показалось, что я вижу, как блеск этого золота вспыхивает в тени: залитый светом трон, жрецы в бронзовых масках, шум толпы. И существо на троне. Потом всё пропало. Остались только развалины, копоть и запах крови принесенный ветром от входа.

— Золото… — Волок почесал затылок, озираясь. — Не удивлюсь, если в Караэне теперь у кого-то дома лежит кусочек от этого трона.

Я усмехнулся. Вряд ли. Скорее, всё давно переплавили.

Но чувство — будто мы вошли в сердце чего-то великого и мёртвого — осталось.

Я проснулся резко, будто меня толкнули. Так бывает во сне. Кажется, будто падаешь, или что тебя толкнули. Но толчок был настоящий — в грудь что-то ударило. Маленький камешек скатился по кольчужной рубахе и застыл на плаще.