Предатель (ЛП) - Райан Энтони

Звук был одновременно звериным и человеческим — бессловесный, нескончаемый визг ярости и горя. Полное безразличие окружающих каэритов казалось невозможным, поскольку я был уверен, что такой крик сможет пробить даже завесу между жизнью и смертью. Но слышал её только я. Один взгляд на её лицо, на глаза, запавшие в маску безутешного отчаяния, сказал мне, что это душа уже за пределами разума. Мне оставалось только пройти мимо, стараясь не встретиться с ней взглядом, чтобы она не поняла, что наконец-то нашла слушателя для своих воплей. Я слышал их всю дорогу до лодки и ещё первую милю после того, как мы отчалили. Когда её ужасная песня наконец-то затихла, я вытащил перо из кармана, размышляя о том, как легко было бы выпустить его из рук.

«Тебе нужно найти каменное перо, — сказала Ведьма в Мешке. — Ключ, который отпирает любую ложь».

— Ты не назвала мне цену, — пробормотал я, водя большим пальцем по древнему камню, бывшему когда-то плотью существа, которого Сильда считала не более чем метафорой. Я размышлял над противоречием: хотя теперь мне представлено неопровержимое подтверждение основ веры Ковенанта, знание не подкрепило мою веру. На самом деле Ковенант и его многочисленные мученики, реликвии, святилища и свитки выглядели теперь до абсурдного инфантильными. Неуклюжая попытка постичь что-то, выходящее далеко за пределы человеческого понимания.

— Увидел ещё одного? — спросила Джалайна. Она управляла румпелем, пока Эйтлишь разбирался с парусом, а я бездельничал в угрюмом созерцании. На обратном пути я рассказал ей о природе своего проклятия и о той вещи, которую унёс, полагая, что скрывать это от неё бессмысленно. Когда я кивнул, она пристально посмотрела на перо. — Брось эту хрень за борт, — сказала она.

— Не могу. — Я вернул перо в карман. — Нам оно нужно.

— Для чего? Как мертвецы могут выиграть войну?

— Они… многое знают. Видят то, чего не видят живые. Думаю, поэтому она и отправила меня достать его.

— Если оно так важно, то почему она сама за ним не пошла?

— По той же причине, по которой он не может его коснуться. — Я кивнул на Эйтлиша, вспоминая, что он говорил о цепаре. — В пере слишком много силы для того, кто уже и сам обладает большой силой. Только человек без силы может надеяться, что не сойдёт с ума, нося его. — Я говорил с убеждённостью, которой не чувствовал. Хотя крики мёртвой женщины до нас больше не долетали, но эхо от них до сих пор звучало, заставляя меня задуматься, сколько ещё я смогу выдержать, пока это не прекратится.

По прибытию в Зеркальный город нас встретил Утрен и два других паэла, ожидавших на берегу. Ни следа других сопровождавших нас паэлитов не было видно. Огромный конь фыркнул, когда я приблизился к нему, вздрогнув от руки, которой я коснулся его бока. Он следил за мной взглядом с настороженностью, которой не было во время путешествия на юг, и нетрудно было понять причину.

— Не нравится то, что я ношу? — спросил я, проведя рукой по его шее, и взобрался в седло. — Мне тоже.

Во время последующего путешествия на север Эйтлишь избегал посещения каких-либо каэритских поселений. Вместо этого мы ехали быстро и усердно. Несмотря на то, что теперь я стал привычнее к верховой езде, чем раньше, постоянная скачка с отдыхом всего на несколько часов с наступлением темноты, представляла собой серьёзное испытание. И всё равно, я чувствовал за неё признательность. Во время галопа меня не беспокоили призраки, и в тех местах, где мы вставали лагерем, их было немного. Тем не менее, некоторые меня находили. В десяти милях к северу от озера меня разбудил таолишь со стрелой в глазу, который настаивал, чтобы я направил его в родную деревню. Несколько ночей спустя, когда Утрен, заехав в лес, перешёл на рысь я наткнулся на молодую женщину, висевшую в петле на верёвке, прикреплённой к ветвям высокой сосны. Должно быть, что-то в этом затруднительном положении её забавляло, поскольку она всё время смеялась. После этого я решил попробовать трюк цепаря: петь всякий раз, когда темп Утрена замедлялся. Это помогало избежать звука их голосов, но не вида призрачных форм. Ложась спать, я привык засыпать, бормоча одну из песен Эйн, с повязкой на глазах.

Когда лес стал редеть, мы начали встречать группы таолишь и вейлишь, направлявшихся на север. Сначала их было немного, в каждой около дюжины человек, но с каждой пройденной нами милей их становилось всё больше. К тому времени, когда деревья стали тонкими и показались пустоши северного побережья, мы уже ехали среди настоящей каэритской армии. Призыв старейшин был услышан — по крайней мере воинами и охотниками. Паэлитов мы так и не увидели.

Через несколько миль нас встретила другая армия, гораздо более знакомая по своему облику. За́мок Дреол теперь окружал частокол из свежесрубленной древесины, а вокруг него стоял город палаток и недавно построенных лачуг. Роты солдат тренировались на равнине к югу от утёсов, а в бухте за ними было полно судов, как больших, так и малых. Надо всем этим на шесте, возвышающемся над башней за́мка, висело знамя, украшенное гербом Алгатинетов. Король находился в резиденции, и Королевское войско собиралось на войну.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Я ожидал, что первый военный совет между принцессой-регентом и лордом Рулгартом пройдёт напряжённо, и они меня не разочаровали. Леанора и королевская семья заняли башню, а их немногочисленные слуги постарались украсить тесную нижнюю комнату гобеленами и занавесками, чтобы создавалось впечатление королевской власти. Из Тарисаля привезли три стула размерами примерно с трон, которые расставили на построенном наспех деревянном помосте, покрытом большим ковром с золотой вышивкой. Король сидел по центру в чопорной формальной позе, которую мать, должно быть, прививала ему немало часов. Менее сдержанная принцесса Дюсинда сидела слева от него, а принцесса-регент справа. По прибытии Уилхем сообщил мне, что эта встреча не проводилась в ожидании нашего возвращения из центра каэритских владений. Посланники Леаноры к Рулгарту получили резкий отказ и краткие наставления её войскам не отходить от берега дальше, чем на милю. И только с прибытием Эйтлиша Рулгарт согласился присутствовать на этом собрании.

Они с Леанорой обменялись лаконичными формальными приветствиями, по большей части лишёнными обычной бурной почтительности. Лорд Мерик, выступая в роли герольда Рулгарта, представил его просто как «Рыцарь-хранитель Алундии и Ваалишь народа каэритов».

Леанору объявил суроволицый сэр Элберт.

— Принцесса-регент от имени его высочества короля Артина Алгатинета, монарха всего Альбермайна, приветствует вас, милорд. — Его тону не хватало витиеватости, за исключением резкого акцента на слове «всего». Увидев, как потемнело лицо Рулгарта, я понял, что тот не упустил подтекста. Какое бы соглашение ни было здесь достигнуто, с точки зрения Леаноры, оно не включало бы в себя вопрос о суверенитете Алундии.