Владыка голубого кристалла (СИ) - "Shigure Tou"

Человек мелко, прерывисто вздохнул. В одной руке он зажимал посох, в другой тонкий, созданный из воды меч. С ними он подполз к по-настоящему жуткой, раскрывающей рот, черной голове, которую сам, очевидно, боялся. Слезы хрустальными каплями упали на переносицу головы. Парнишка с минуту собирался с духом, после чего занес меч. Соль зажал рот рукой, когда меч вошел в лоб проклятой головы. Затем еще и еще раз, раскололась кость. Голове явно было больно, но она ничего не могла поделать, беспомощно переживая агонию неминуемой смерти.

— Прости… прости… — тихо под нос, шептал человек. Соль прикусил щеку и плотно сжал губы, чтобы ничем не выдать своего не самого достойного занятия.

Парнишка, кажется, не моргая, продолжал отсекать лишнее. Действовал все решительнее и жестче, но его плечи не перестали дрожать. Соль почувствовал толику жалости к созданию людского племени. Вряд ли кто-то из них занимается таким не то что на постоянной основе, а сталкивался хоть раз в жизни.

Голова раскололась гнилым орехом. Смрад в подземелье стал гуще. Бургомистра тошнило, голова кружилась, но он боялся пошевелиться. Наблюдал, как человек зарывается пальцами в густую черноту с белесыми прожилками и вынимает оттуда камень. Такой же черный и неровный, как и тот, что сидит в навершие посоха. Только более грязный.

Мальчишка взглянул в черноту нового приобретения и вновь коснулся кристалла в посохе.

— Сделал… теперь твоя очередь…

Соль покрылся мурашками, когда от посоха начала распространяться густая тьма. Камень в нем потерял свою плотность. Чернота медленно опутала смотрящего в пустоту мальчика. Соль резко обернулся, протянул руку, собираясь вытащить человека из эпицентра разрастающейся бури, но его пальцы задымились при приближении к темноте. Пришлось отдернуть.

Соль попятился к стене жуткой могилы. Его по-настоящему пробрало, когда человек медленно повернул голову и глянул на лешего, после чего тьма полностью поглотила его с головы до ног, спрятала плотным коконом. Клубилась. От напряжения вокруг нее даже воздух трещал.

Бургомистр сглотнул и подобрался, боясь соприкасаться с тьмой. Повезло, что та не пыталась запомнить все пространство могилы. И тут леший чуть не поседел от полного боли крика наглого человека. Такого протяжного и отчаянного, точно в его тело разом вошло с десяток отравленный мечей.

Крик сорвался на хрип. Соль без труда слышал тяжелое дыхание человека, но не знал, как ему помочь. Вместе с тем боялся чему-то помешать. Ведь вряд ли бы человек пошел на такое, не понимая, чем ему это грозит, так?

Прошло около десяти напряженных минут, не больше, пусть и казалось иначе, прежде чем тьма начала сгущаться, а затем светлеть, искриться. Новый, окрашенный эхом, крик сотряс меленькое подземелье. Начала осыпаться земля. Соль испугался. Отчетливо понял, что их может попросту засыпать.

Собравшись с духом и презрев боль, леший бросился к мальчику, собираясь насильно вытянуть его из водоворота мрачной бури. Руки пекло, тьма оставляла на них алые язвы. Соль зарычал, не смея отступать. Но тут что-то произошло. Что-то противно щелкнуло. Неведомая сила отбросила его в сторону, а мрачный, имеющий фиолетовый оттенок, свет раскрылся. Комья земли полетели во все стороны. Соль закрыл руками лицо, боясь ослепнуть. Луч не то света, не то тьмы, выстрелил в небо. Не просто расширил проход, а раскидал землю, образовав немалых размеров кратер.

Соля прикопало, но не сильно. Он поспешил выбраться из грязи, с облегчением понимая, что буря закончилась, а свечение угасло. Леший быстро нашел взглядом человека. Тот сидел посреди кратера с опущенной головой. Под рукой все еще лежал проклятый посох, в который вернулся кристалл.

— Эй, ты живой? — Спускаясь к мальчишке, позвал леший, замечая, что рубашка того блестит от крови.

Человек отозвался не сразу. Глубоко вздохнул и медленно поднял голову. Леший так до него и не дошел. Остановился на полпути, с откровенным ужасом разглядывая лицо символа великой борьбы. Неужели, именно он виноват в том, что мальчик пошел на такое зверство?..

Игриво завлекая парней в хоровод, девицы, что сегодня позволили себе подвести угольком глаза да подрумянить щеки свеклой, весело смеялись и примерялись к кострам, через которые собирались прыгать, обязательно сильно задирая юбки.

Не менее шести костров разных высот прогоняли темноту ночи. Большое, частично вытоптанное поле охраняло четыре высоких идола, которым с веселыми песнями приносили подношение в виде венков, крынок меда и кусков сладкого хлеба.

Гусляры заняли места поодаль друг от друга, но играли одни и те же песни. Выставленные столы ломились от угощений, которыми мог насытиться любой желающий. Девичий визг, хохот захмелевший парней, все смешалось в одну какофонию.

Вацлав и сам посмеялся, когда его чуть не сшибли с ног играющие в догонялки детишки. На ходу извиняясь, сейчас они боялись скорее попасться в руки водящему, чем оскорбить барина своего уезда. Вацлав не сокрушался, проводил их с улыбкой, после чего обнял, кутающуюся в шаль, жену.

Вея прильнула к его груди, оставила скромный, едва весомый поцелуй на щеке. В ее красивых глазах отражалось пламя костров. Вацлав не мог не вспомнить дня, когда поймал ее прыгающую через огонь, после чего уволок подальше от толпы. Он давно к ней присматривался, поэтому решил либо его будет, либо ничья. Но, видимо, решал тогда не столько он, сколько сама Вея. Именно она раззадорила его в тот вечер, всласть с ним наигралась, чтобы потом с достоинством поиграть. И тем выиграть не битву, но войну.

— Хорошо, да? — Рука главы уезда чуть крепче сжала тонкую талию супруги.

— Да, — протянула она игриво, и по спине омолодившегося мужчины побежали сладкие мурашки. Ему захотелось немедленно поднять возлюбленную на руки и повторить подвиг далекой юности.

— Хорошо, что у Свята и Злата уже есть супруги, а остальные слишком малы, не то потом сиди с утра разбирайся, кто кому и чего сделал, — посмеялся глава уезда, наблюдая, как осмелевшие парни уже куда менее целомудренно щупают девок.

— Да… — О Данияре женщина решила не заговаривать. Боялась расстроить мужа, но тот сам вышел к этой теме.

— Кстати, ты знаешь, что нашему средненькому лекарка приглянулась?

— В самом деле? — Улыбнулась Вея. Ей понравилось, с какой легкостью любимый мужчина говорит о сыне, которого все считают пропащим колдуном.

— Угу, и, насколько я понял, он ей тоже приятен. Как вернется, придется к свадьбе готовиться.

— Это приятные хлопоты, — сглотнула женщина. Слезы против воли навернулись ей на глаза. И Вацлав нахмурился, поднял руку, аккуратно снимая влагу с мягких ресниц.

— Не печалься, я этого нахаленка, если потребуется, из-под земли достану, высеку и дома запру.

— Правда? — Тепло, но вымученно улыбнулась Вея.

— Правда. Ишь чего удумал, вперед отца воевать невесть с кем пошел. Получит по первое число, так и знай.

Вея тихо рассмеялась, и спряталась в объятиях мужа, который с готовностью ее принял. Так они простояли несколько минут, дыша запахами друг друга, пока у костров не стало особенно шумно.

Супруги обернулись на шум. Вацлав усмехнулся, когда его старшие сыновья, притащив откуда-то видавший жизнь канат, принялись собирать команды для игры в перетягивание. Парни, желая покрасоваться перед своими зазнобами, быстро собрались по две стороны. Варна повязала на середину каната голубую ленту из собственных волос. И парни с задорными криками его натянули.

Вацлав ухмыльнулся, когда увидел в противостоянии сыновей что-то большее, чем простую игру. Те встали первыми. Уперлись друг в друга взглядами, тянули на пределе сил. Вспахивали сапогами землю, но головы не запрокидывали. Определенно что-то для себя решали.

Девицы криками подбадривали команды, обещая победителям нечто послаще меда. Кто-то даже заглядывался на уже несвободных барских детей. Те, что хитрее, подносили угощения детям кристаллов других важных семей, чьи отцы и матери приглядывались к смелым девицам. Последние больше хмурились, в то время как первые чаще ухмылялись.