Вечная зима - Райли Алекса

Затем я поднимаю глаза и останавливаюсь, когда вижу Роберта, шагающего ко мне. Я стою там, как олень, попавший в свет фар. Я только что вышла из комнаты, а он уже рядом со мной.

— Ты проснулась. Он подходит, чтобы встать передо мной. Мне приходится откидывать голову назад, чтобы посмотреть на него. — Ты чувствуешь себя лучше? Он прижимает руку к моей щеке, его большой палец бегает взад и вперед. Его прикосновение мягкое, но я клянусь, что в его глазах есть дикость. Он что-то сдерживает.

Я киваю, не уверенная, что хочу развязать то, что он сдерживает.

— Кори здесь? - спрашиваю я. Я смотрю, как сжимается его челюсть. Вот вам и не тыкать. Это был неправильный вопрос.

— Нет. Он опускает руку с моей щеки, беря меня за руку. — Я уверен, что ты голодная.

Я снова киваю, когда мы идем по длинному коридору. На самом деле у меня нет выбора, когда его рука заперта в моей.

Он отпускает мою руку, когда мы подходим к лестнице, и обнимает меня. «Я могу спуститься вниз. Я чувствую себя лучше», — признаюсь я. Он только мычит, притягивая меня к себе и направляя вниз.

Я продолжаю украдкой подглядывать за ним, пока мы идем. Как он кажется еще больше, чем в ту ночь? Не удивительно, что я не знала, что он брат Кори. На самом деле они не похожи друг на друга. Это определенно объясняет мое быстрое влечение к Роберту. По-видимому, у меня есть тип — задумчивый и немного сварливый.

Когда мы входим на кухню, он подводит меня к высокому стулу и вытаскивает его для меня. Прежде чем я успеваю запрыгнуть на него, он поднимает меня. Я слегка вздохнула, мои руки приземлились ему на грудь. Мое лицо теперь на одном уровне с его лицом.

Он наклоняется вперед, и я иду ему навстречу. Он прижимается ртом к моему. Гортанный звук исходит из глубины его души. Инстинктивно я обхватываю его ногами и руками. Наш поцелуй углубляется. Что-то в этом кажется неправильным, но неудержимым. Он думает, что я помолвлена с его братом, но все равно целует меня, и я целую его в ответ.

Я стону ему в рот, и поцелуй становится все сильнее и глубже. Я двигаюсь против него, нуждаясь в трении. Прошло слишком много времени с тех пор, как я чувствовала, что он так против меня. Сколько раз я лежала в постели и пыталась вспомнить ту ночь и прикоснуться к себе? Я никогда не смогла бы туда попасть. Это никогда не было прежним. Я всегда разочаровывалась в состоянии нужды, которую никогда не могла успокоить.

— Еще, — говорю я ему, вырывая рот из его рта. «Мне нужно больше», — умоляю я. Моя попа приземляется на кухонной стойке. Он не нуждается в дальнейшей поддержке. Он легко сползает с моих бедер леггинсы по моим ногам и отбрасывает их. Когда он раздвигает мои бедра, я вспоминаю свой живот, маленькую выпуклость , которая образовалась. Я замираю, когда его рука так нежно скользит по нему. Его глаза совпадают с моими, но он ничего не говорит. Он только наклоняется, целуя меня так нежно, прежде чем отстраниться и упасть передо мной на колени.

«Я умирал все эти месяцы, чтобы снова попробовать тебя на вкус». Его борода щекочет внутреннюю часть моих бедер, а его нос подталкивает мой клитор. Я чувствую, как он глубоко вздохнул меня. Мое лицо нагревается, когда я задаюсь вопросом, как я пахну. Он издает стонущий звук, и ясно, что он наслаждается этим, смакуя мой запах, прежде чем он окажется на мне. И снова он переходит от мягкого и сладкого к первобытному и требовательному. Я выкрикиваю его имя, когда он наклоняется надо мной. Он не может контролировать себя нуждой.

Моя рука копается в его волосах, нуждаясь в чем-то, чтобы удержаться, когда мой оргазм устремляется в меня. Я снова выкрикиваю его имя, пытаясь сомкнуть ноги, слишком большое удовольствие, когда я дергаюсь против него, но его широкие плечи не позволяют мне. Он еще не закончил. Он хочет большего, и он собирается это принять.

— Еще один, — требует он, отрывая от меня рот лишь на мгновение, чтобы отдать приказ. Мое тело подчиняется, перепрыгивая один оргазм в другой. Все мое тело трясется, когда удовольствие прокатывается через меня. Клянусь, я плыву на мгновение. Любое напряжение, которое оставалось внутри меня, тает в момент моего полного блаженства. Когда мои глаза, наконец, открываются, я понимаю, что он прижимает меня к себе. Его руки обхватывают меня. Мое лицо уткнулось в его широкую грудь. Я отдыхаю там на мгновение и не хочу иметь дело ни с чем другим. Здесь все так тихо. Это успокаивает. Я не знаю, это или он заставил меня так легко спать. Когда он отстраняется, я готовлюсь к миллиону вопросов, но вместо этого он нежно целует меня, и я чувствую себя на его губах.

Когда он уходит, мне приходится бороться, чтобы не протянуть руку и не схватить его. Он берет мои леггинсы и надевает их на ноги, прежде чем поднять меня со стойки и усадить в кресло. Он снова целует меня, как будто ничего не может с собой поделать. Клянусь, он должен отстраниться от меня против своей воли, бормоча о том, что ему нужно нас кормить. Я не знаю, имеет ли он в виду его и меня или меня с ребенком. Он увидел животик, провел по нему своей большой рукой, но ничего не сказал.

— С Кори все в порядке? — спрашиваю я, глядя в гигантские окна, выходящие на кухню. Внутренний дворик освещен огнями, и я вижу густой снег, падающий в кромешной тьме. Я подпрыгиваю, когда сковорода сильно ударяется о прилавок. Я обернулась, чтобы оглянуться на Роберта.

«Когда он разговаривал с мамой несколько часов назад, он все еще был в городе», — отвечает он. Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Он облизывает губы, и я задаюсь вопросом, может ли он все еще чувствовать меня на вкус. Это заставляет меня сжимать бедра вместе. Я хочу снова почувствовать его внутри себя. «Я не хочу сейчас говорить о своем брате».

— Это потому, что он тебе не нравится? Слова слетают с моих уст, потому что я не могу их остановить. Не могу поверить, что я это выпалила.

«Я люблю своего брата», — мгновенно говорит он. Его глаза смягчаются, и я ему верю. Он не похож на человека, который будет кого-то обманывать . Кори всегда говорит, что вы никогда не сомневаетесь в том, что думает его брат. Он скажет вам, если вы спросите. Он кладет обе руки на прилавок, и его глаза соприкасаются с моими.

«Но я хочу прояснить одну вещь». Его глаза опускаются к моему животу, к шишке, которую скрывает мой большой свитер. «Этот ребенок мой».

Я в замешательстве смотрю на него. Конечно, ребенок его. Или он думает, что это может быть его брат? Насколько это было бы испорчено? Ревнует ли он? Вот почему он не хочет говорить о Кори. Даже не хочет, чтобы я называла его имя. Каждый раз, когда я делаю, его челюсти сжимаются. Тем не менее, он все еще предъявляет права ко мне. Вместо того, чтобы злиться, как я, вероятно, должна бы, волнение пронзает меня.

Он смотрит на меня, ожидая ответа. «Скажи, что ребенок мой, ангел», — настаивает он.

«Ребенок наш», —он улыбается, прежде чем повернуться и вернуться к плите. Это заставляет меня задуматься, хочет ли он меня только сейчас, потому что он знает о ребенке. Эта мысль немного ослабляет мое волнение, и я вспоминаю, что он не вернулся за мной в ту ночь.