Искра божья - Глазырина Елена

Глава 76. Тяжёлое утро

Сумрачное утро разлилось по просторной мансарде, окрашивая в дымчатый перламутр холсты и палитры, картины и наброски, разбросанные в беспорядке драпировки и бледные жемчужины тел спящего мужчины и женщины.

Часы на ближайшей башне отсчитали восемь протяжных ударов. Сандра приподняла голову, нахмурилась и стала торопливо одеваться. Джулиано сел, пригладил взлохмаченные волосы пятернёй, улыбнулся, глядя на Сандру снизу-вверх.

— Собирайся быстрее. Ко мне должен прийти дядя, — настойчиво попросила художница, быстро приводя в порядок свой туалет перед узким зеркалом напротив окна.

— А после встречи с дядей великий маэстро де Марьяно свободен? — спросил Джулиано, вальяжно натягивая мятую рубашку и беззастенчиво разглядывая Сандру.

— Нет, — несколько поспешно откликнулась художница, — затем я пишу семейный портрет четы Адэльфини.

— Ну а вечером?

— Вечером я расписываю потолок в новом Папском дворце.

— Я мог бы помочь. Кое-какой опыт у меня уже имеется.

— Туда не пускают кого попало.

— Может быть, завтра у тебя найдётся время?

— Хм, я буду занят до самого Рождества. Много работы, — пробормотала девушка, не глядя на де Грассо.

— Хорошо, встретимся позже, — согласился бесхитростный Джулиано.

— И, пожалуйста, не рассказывай никому о том, что вчера было, — едва слышно произнесла Сандра, — а ещё лучше: забудь о случившемся. Не хотелось бы, чтобы обо мне по Конту поползли слухи.

— Как скажешь, — буркнул юноша, застёгивая мелкие пуговицы дублета.

Кипя от едва сдерживаемой досады и непонимания, де Грассо покинул уютную мансарду художницы. Сотни невысказанных вопросов роились в его голове. Сотни слов крутились на языке. Злость и раздражение разъедали душу.

Раздосадованный на всю прекрасную половину человечества, Джулиано направился к стенам школы маэстро Майнера, но ноги внезапно против воли занесли его в «Последний ужин». Он быстро подошёл к румяной, улыбающейся ему сеньоре Марте и с ходу, пока здравомыслие не возобладало над молодецкой удалью, заказал у неё завтрак и кружку вина.

Устроившись в углу неподалёку от двери, Джулиано в один присест смёл чечевичную похлёбку, закусывая её вчерашней лепёшкой, политой растопленным сыром. Хмуро посматривая на гомонящих за соседними столиками хмельных студиозусов, Джулиано не заметил, как сам начал часто моргать враз осоловевшими глазами и встряхивать отяжелевшей головой.

Яркие огни траттории задрожали и потускнели. Лица завсегдатаев поплыли. Звуки ослабли, точно придавленные толстой периной. В лёгком хороводе закружились рождественские гирлянды на стенах, маски белоснежных ангелов и алых чертей.

Откуда-то сверху полилась негромкая восточная музыка, и в зал спустилась четвёрка асиманских рабынь в развевающихся нарядах из тонкой газовой ткани. Их тела и лица окутывала полупрозрачная алая вуаль, оставлявшая напоказ лишь ярко подведённые глаза и соблазнительно выступавшие округлые животы. Женщины, плавно покачивая бёдрами, опутанными сеткой монист, скользили между посетителей, изредка чуть касаясь их кончиками пальцев. Они изгибались, точно змеи, покачивались в такт музыке, звали и манили, обещая неземное блаженство.

Что-то знакомое померещилось Джулиано в этом неспешном чарующем танце, но что это было за воспоминание, он не смог бы сейчас рассказать даже под пыткой. Горячее тело красавицы на миг прижалось к нему сзади. Курчавый затылок юноши утонул в мягкой прелести её упругих грудей. Женский голос помурлыкал ему на ухо что-то сладкое и щемящее, зовущее и обещающее.

Юношу нестерпимо потянуло на улицу. Он встал и, пошатываясь, вышел за дверь.

Вопреки ожиданиям, свежий воздух не взбодрил Джулиано. Наоборот, его сознание словно окутал плотный хлопковый туман, поглотивший любые сомнения и желания юноши. В голове осталась лишь одна мысль: прийти в школу и поговорить с отцом Бернаром.

Джулиано не помнил дороги до родного «Птичника». Он шёл ковыляющей деревянной походкой, будто заводной болванчик, то и дело ловя угасающим сознанием невнятную суету размытых серых теней по сторонам. Сердце его билось медленно и равнодушно. Слух и обоняние полностью исчезли. Он видел только узкий призрачный туннель, по которому и двигался строго в одном заданном направлении.

— Отче, идёмте со мной, — собственный голос показался Джулиано отстранённым и чуждым.

— Куда, сын мой? — монах непонимающе захлопал редкими ресницами на ввалившегося в комнату воспитанника. Он поднял глаза от чтения требника и бестолково уставился на Джулиано.

— Тут недалеко, — с трудом выдавил Джулиано.

— Да что случилось-то, сеньор де Грассо? На вас лица нет!

— У фонтана вас ожидает очень важный человек.

— Кто? Лукка? — с сомнением переспросил монах.

— Угу, — деревянным голосом подтвердил Джулиано.

— Так чего же вы сразу не сказали? Идёмте скорее!

Джулиано опомнился только после того, как кто-то с силой тряхнул его за плечо.

— Хватит дрыхнуть, Ультимо, пропустишь праздничную мессу! — прогудел над самым ухом раскатистый бас де Ори.

Юноша осторожно качнул тяжёлой головой и потёр руками зудящие виски. Де Грассо показалось, что его череп туго набит старой ветошью и мышиным помётом. Вроде бы и выпил он накануне всего ничего, и голова не болит, но ощущения донельзя мерзкие: словно надели его, как тряпичную куклу, на чью-то несоразмерную руку, использовали в неведомом спектакле и потом выбросили.

— Где это ты так набрался? — поинтересовался стоящий перед зеркалом Пьетро, споласкивая бритву в тазу с мыльной водой.

— Да я почти не пил, — неуверенно возмутился Джулиано, всё ещё прислушиваясь к внутренним ощущениям.

— Ага, не пил! Нам-то хоть не ври. Прибереги эти сказочки для своей дорогой матушки, — фыркнул де Брамини. — Пришёл в одиннадцать пополудни, разделся и рухнул на тюфяк, как подкошенный. Я тебя звал-звал, а ты только рукой махнул, к стене отвернулся и захрапел.

— Хм, — Джулиано отчаянно почесал зудящую кожу между густых кудрей, словно пытаясь отыскать таким образом разгадку пропавшего времени.

— Ты монаха утром случайно не видел? — поинтересовался Ваноццо у Пьетро.

— Нет, вчера вечером я ушёл из «Птичника», и с тех пор он мне на глаза не попадался.

— Отец Бернар! — это имя заставило Джулиано содрогнуться всем телом. В мозгу всплыли обрывочные воспоминания о туманном прошлом: тягостные похороны, долгие посиделки в «Кошке» с прославленным скульптором маэстро Буонарроти и его друзьями, ночь с Сандрой, утренний разговор с де Марьяно, откровенный танец асиманских рабынь и разговор с монахом перед тем как… Как что? Дальнейшие события подчистую выпали из угасшего сознания юноши.

— Вот чёрт, Дьяболла, Саттана! — юноша подскочил на лежанке и начал лихорадочно натягивать мятые спутавшиеся шоссы.

— Какая муха тебя укусила? — поинтересовался криво улыбающийся де Брамини.

— Отец Бернар в большой беде, — прорычал Джулиано, втискиваясь в мешковатый короткий дублет.

— С чего ты взял? — удивился Ваноццо, принимая подогретое вино из рук слуги.

— Так я его туда и завёл! — бросил Джулиано в отчаянии.

— Погоди, не торопись. Расскажи всё по порядку, — сказал Пьетро, промокая гладко выбритое лицо свежим полотенцем.

— Хм, — пробормотал Пьетро, скептически кривя тонкие губы, четверть часа спустя, — а ты уверен, что всё это тебе не приснилось под воздействием винных паров?

— Да нет же, говорю вам! Саттановы шлюхи меня околдовали танцем и заставили вывести отца Бернара из школы прямо к ним в руки!

— Помнится, однажды тебе уже мерещились голые танцовщицы в той таверне, — Ваноццо раскатисто хохотнул и дружески похлопал приятеля по плечу.

— Угу, — Джулиано, недовольный тем, что ему не верят, вывернулся из-под тяжёлой длани де Ори, — я ещё летом говорил, что в «Ужине» этих ведьм целая кодла собралась.