Лунная угроза (сборник 2024) - Гамильтон Эдмонд Мур

Утренние новости гласили, что это явление, какова бы ни была его причина, имело всемирные масштабы, и из-за такого огромного размаха ему было уделено значительно больше места в газетах — это было уже достаточно экстраординарно, чтобы привлечь к нему много внимания. И в тот же день эта новость стала еще более громкой сенсацией — из-за спора по этому поводу докторов Барра и Макмастерса, того острого спора ученых о причинах странного явления, который пробудил у общественности более яркий интерес к нему.

Спор разгорелся с удивительной быстротой после заявления, сделанного доктором Алмериком Барром рано утром 26-го числа. Именно к доктору Барру, чья репутация среди современных биологов уступала только репутации блестящего доктора Герберта Мансона из Фонда Старфорда, обратились озадаченные газеты, когда в Нью-Йорке впервые появились блестящие залежи пены. Ему принесли образцы этого вещества, чтобы узнать его мнение о нем, и любопытство ученого так сильно разгорелось, что он тут же принялся его анализировать. По-видимому, это был достаточно интересный анализ, поскольку только на следующий день Барр представил ожидающим его ответа журналистам краткое изложение его результатов. И когда эти результаты были опубликованы в дневных выпусках газет, это поразило всех.

Блестящие отложения, по словам доктора Барра, были ни больше ни меньше, чем протоплазмой, тем самым веществом, которое является первичной жизненной субстанцией, основой всей жизни на Земле. Он объяснил, что сама протоплазма, состоящая из чрезвычайно сложной смеси органических соединений, никогда не изучалась и даже частично не подвергалась анализу и что пока ему удалось не так много узнать об этой прозрачной пене, но его исследование, без сомнения, доказало, что это именно живая протоплазма, а не колония микроорганизмов, как предполагалось ранее. Появление этих отложений на всех берегах Земли, добавил биолог, означает, что во всех морях появилось огромное количество протоплазмы, и это можно объяснить только одним образом. Протоплазма, первичная жизненная субстанция, появилась в мировом океане бесчисленные миллионы лет назад, ее сложная структура была создана какой-то силой из элементов морского ила и морской воды. И если протоплазменные массы спонтанно образовались из морской стихии эоны лет назад, дав, в конечном итоге, начало всей земной жизни, то можно предположить, что теперь в океане снова внезапно образовались подобные огромные массы такой же протожизни, таким же образом, как и в далеком прошлом.

Это первое сообщение доктора Барра, сильно озадачившее публику, читающую газеты, но мало интересующуюся разговорами об органических и неорганических соединениях, стало сенсацией в научном мире, особенно среди биологов. Было признано, что нью-йоркский ученый не ошибся, посчитав прозрачную желеобразную субстанцию протоплазмой, поскольку к тому времени ученые из лабораторий Лондона, Стокгольма и Сиднея независимо друг от друга подтвердили тот факт, что это скользкое серое вещество действительно является основой жизни на Земле. Но возник другой вопрос, который быстро стал центром самого ожесточенного научного спора, какой только можно было припомнить — это было утверждение Барра о том, что огромные массы протоплазмы, по-видимому, появившиеся во всех морях и океанах, образовались спонтанно из неорганических элементов морской воды, как и в далеком прошлом. Это утверждение стало настоящим центром бури противоречивых научных мнений в течение нескольких часов после его публикации.

Мнение огромного числа специалистов резюмировал в тот же день профессор Теодор Макмастерс, главный биолог одного из крупнейших Массачусетских университетов. «Несмотря на то, что доктор Барр, несомненно, прав, предполагая, что в мировом океане тем или иным образом возникло большое количество протоплазмы, — заявил он, — его теория о том, что эти массы внезапно образовались из неорганических элементов, при всем уважении к нему, ошибочна. В древности, на заре существования Земли, такие огромные массы протожизни действительно образовывались таким образом из элементов морского ила, но мы знаем, что сам по себе процесс их формирования, процесс превращения неорганической материи в органическую, живую, требовал огромного количества времени, так как протекал крайне медленно. Таким образом, гипотеза о том, что такой же великий процесс произошел во всем мире в течение одного дня или около того — это явный абсурд. Моя собственная теория заключается в том, что в далеком прошлом на дне океанов остались огромные массы протоплазмы и что теперь какие- то подземные или подводные катаклизмы выбросили их наверх, после чего приливы разбросали их по всем берегам Земли».

Следует признать, что эта новая теория нашла гораздо более сильную поддержку в биологических кругах, чем более радикальная теория доктора Барра, но сам Барр резко раскритиковал ее. Он отметил, что ни одна из крупных океанографических экспедиций прошлого никогда не обнаруживала на морском дне присутствия протоплазмы, да еще в таких огромных количествах. Кроме того, заявил Алмерик Барр, гипотеза о подводных толчках выглядит и вовсе глупой, и ее едва ли стоило принимать во внимание, поскольку не было ни малейшего сейсмографического свидетельства о том, что такие толчки происходили в течение последних недель. Доктора Барра поддержал в его критических замечаниях ряд его коллег-биологов, и на следующий день, 27-го числа, на конференции в одном из крупнейших научных обществ мира разгорелся едкий обмен мнениями. Было предложено собрать комиссию из ученых, на которой и решить вопрос о причинах странного явления к удовлетворению как общественности, так и биологов, и для этого был создан исследовательский комитет для его изучения. Возглавил же этот комитет доктор Герберт Мансон из Фонда Старфорда, самый известный биолог того времени.

Это предложение было приемлемым для всех, поскольку компетентность и научная беспристрастность доктора Мансона, этого могучего и хладнокровного человека, не вызывали сомнений. Однако, к своему разочарованию, Всемирная научная ассоциация обнаружила, что этот блестящий биолог уже несколько месяцев отсутствовал в Нью-Йорке, где находилась штаб-квартира фонда Старфорда. Оказалось, что он был в своей лаборатории на Конусе, маленьком островке из камня и песка у северного побережья штата Мэн, и занимался там исследованиями с небольшой группой ученых, в которую входили известный биохимик доктор Альберт Лабро, эксперт по электродинамике Американской электрической компании Харлан Кингсфорд, известный немецкий биофизик, чьи исследования биологических эффектов от радиационного излучения были предметом многочисленных дискуссий, доктор Герман Краунер и доктор Ричард Маллетт, подающий надежды молодой цитолог, который также работал в Старфордском университете.

Ассоциация узнала об этом от другого молодого ученого Фонда, доктора Эрнеста Рэлтона, который не только передал всем эту информацию, но и предложил слетать на север, к острову, на своем самолете и изложить знаменитому биологу просьбу остальных ученых. Это предложение было немедленно принято, поскольку никто не сомневался, что страсть доктора Мансона к экспериментам заставит его занять руководящее место в исследовательском комитете.

Таким образом, ближе к вечеру 27 мая офис Всемирной научной ассоциации объявил, что Рэлтон улетел на собственном самолете на остов Конус и что когда он вернется с Гербертом Мансоном, будет сформирован комитет, который начнет исследования. Это заявление несколько успокоило спорящих биологов и бушующие между ними дискуссии начали сходить на нет. Вдобавок напряженное ожидание возвращения Мансона оказалось неинтересным для газет и их читателей, на чей интерес они изначально ориентировались, когда писали об этих спорах. Новое заявление Ассоциации газеты прокомментировали с юмором, написав, что все дискуссии о происхождении той или иной слизи на пляжах мира были борьбой между Траляля и Труляля. И публика— с улыбкой, а иногда и с хохотом — соглашалась с ними. Все это публиковалось лишь для того, чтобы показать сумасшествие ученых и здравый смысл «простых смертных».