Лунная угроза (сборник 2024) - Гамильтон Эдмонд Мур

При виде этого зрелища Эдварда охватил еще более леденящий ужас. Он застыл на месте, а потом вдруг смутно осознал, что нетвердой походкой бежит на север, прочь от парка, по темным, безмолвным улицам, что откуда-то сзади слышатся другие вопли ужаса, на этот раз женские, и что издалека, с востока, тоже доносятся крики — слабые, но полные боли. Он услышал, как будто с большого расстояния, внезапный гул криков и визга, который прокатился по окраинам огромного города подобно распространяющемуся пламени, услышал, как внезапно зазвенели колокола, добавляя к этому гвалту еще больше шума. К тому времени Уорли, пошатываясь, свернул на восток, в район своего жилья, движимый неосознанной тягой к дому, но когда он, спотыкаясь, помчался по одной из узких улочек своего района, новый шум, внезапно поднявшийся в нескольких кварталах впереди, заставил его остановиться.

Затем, когда первый клубящийся у него в голове туман ужаса рассеялся, он посмотрел вперед, вдоль темной улицы. На всем ее протяжении были видны только круглые пятна света на перекрестках, но теперь он увидел, как через эти освещенные участки навстречу ему навстречу несется быстро растущая толпа полуодетых людей, которые выскакивали из домов, дико размахивая руками и издавая хриплые крики животного страха. Далеко впереди, в конце улицы, почти у самой набережной, толпа была особенно огромной, и все эти люди бежали к Эдварду. А затем он также увидел, что было позади них и от чего они так испуганно убегали — с восточного конца улицы в его сторону плавно катилась вслед за убегающими фигурами людей огромная блестящая серая волна высотой человеку по пояс, скользящая масса блестящего желеобразного вещества. Она растянулась по всей ширине улицы и без усилий двигалась за беглецами, выбрасывая вперед огромные извивающиеся «руки» и пытаясь дотянуться ими до беглецов. Вот «руки» схватили двоих отставших, сжали их — и стали втягиваться обратно в сверкающую пену вместе с людьми!

В этот момент в мозгу Уорли снова промелькнуло воспоминание о бегло просмотренных газетных статьях.

— Протоплазма! — снова невольно вырвалось у него. — Целые тонны протоплазмы — и они распространяются по всему городу!

Так оно и было. Потоки серой блестящей протоплазмы катились вперед, становясь все мощнее, они хлынули по узким улочкам, а обезумевшая от страха толпа разбегалась перед ними. Они быстро и плавно втекали в здания, из которых доносились ужасные вопли, они выбрасывали огромные щупальца, состоящие из той же самой желеобразной субстанции, что и остальная масса, и хватали ими кричащие маленькие фигурки, не способные увернуться от них. Могучее, бездумное и безмозглое, лишенное нервов чудовище, огромная волна живой пены неслась по улицам и заливалась в здания, чтобы смыть с них все живое!

С юга и с запада доносились вопли и стоны — это другие огромные волны серого «желе» хлынули по улицам обреченного великого города из окружающих его вод. Могучий прилив смерти набирал обороты!

Уорли отскочил назад, когда по улице мимо него с ревом промчалась длинная полицейская машина, и бегущая впереди толпа с воплями разбежалась в обе стороны. Машина затормозила всего в нескольких ярдах от надвигающейся сверкающей волны, и Эдвард увидел, как из нее выскакивают фигуры в синих мундирах, в изумлении и ужасе взирающие на огромную блестящую массу протоплазмы, катящуюся к ним. Они быстро пришли в себя, разбежались по разным сторонам улицы и стали поджидать приближения волны. Затем послышалась быстрая резкая барабанная дробь мощных автоматов, палящих в нее разрывными стальными пулями. В то же время раздался глухой взрыв гранат, брошенных в сверкающую пену, и на мгновение Уорли почувствовал внезапно вспыхнувшую надежду. Но поток протоплазмы все равно неудержимо катился вперед, не обращая ни на что внимания. Пули, пробивавшие желеобразную массу, оставляли в ней дыры, которые мгновенно затягивались, гранаты, взрывавшиеся в ней, заставляли ее разбрызгиваться во все стороны, но в следующее мгновение блестящие ошметки начинали плавно ползти обратно и снова соединяться в единое целое с основным потоком.

И все это продолжало неудержимо нестись вперед. Прежде чем полицейские, выстроившиеся в ряд вдоль улицы, смогли осознать тот факт, что это существо невозможно убить или даже ранить человеческими средствами, волна обрушилась на них. Мириады щупалец протянулись к ним, схватили их и втянули в себя, после чего волна поползла дальше вместе с их телами, темневшими в ее прозрачной серой массе.

ВПОСЛЕДСТВИИ УОРЛИ ТАК и не смог ясно вспомнить то, что случилось с ним в следующие мгновения. Он знал, что при виде этого зрелища им овладело совершенно безумное исступление, что он был полон ужаса и отчаяния и что вместе с другими убегающими людьми, спотыкаясь, брел по узким улочкам на север, к единственному шансу вырваться из смертельной ловушки, в которую превратился остров, но его воспоминания об этом были не такими страшными, как можно было бы ожидать — в памяти сохранились только туманные, расплывчатые моменты. Вместе с окружавшей его охваченной паникой толпой он толкался, наступал кому-то на ноги, прокладывая себе путь по запруженным улицам сквозь тьму этой ужасной ночи, а позади них, с юга, востока и запада, неслась по их следам могучая волна протоплазмы, спокойная, плавная, без усилий сметающая все на своем пути. Она затопила всю южную половину острова, проползая по узким улочкам и постепенно вбирая в себя измученных беглецов, продвигаясь на север и вглубь от окраин города. И в нее неуклонно вливались все новые огромные массы, новые потоки протоплазмы, изливающиеся из окружающего остров моря.

Тогда Эдварду казалось, что он пробивается вперед сквозь душившие его кошмары какого-то ужасающего сна. Хриплые крики тысяч бегущих людей, которые выскакивали из домов и неслись на север, пронзительный звон колоколов и свистки полицейских, грохот гранат и стрельба, которой защитники города тщетно пытались остановить эту скользящую, неодолимую пену, вопли людей, бьющихся в агонии, тех, кто упал перед огромной волной смерти, тех, кого она выволокла из зданий сквозь разбитые окна, слабый, далекий рев паники, доносившийся из пригородов на западе и востоке — все это слилось в сознании Эдварда в один могучий, непрекращающийся рев абсолютного ужаса.

Он не мог предположить, сколько часов пробивался на север сквозь охваченные страхом миллионные толпы людей, хлынувших ночью на улицы, прежде чем, наконец, достиг северных высот острова. Там, остановившись в дверном проеме какого-то дома, в то время как ревущая толпа понеслась мимо него к мостам через реку Гарлем, которые были единственными выходами с этого острова смерти, Уорли оглянулся назад и стал всматриваться в темноту. Огромный город, раскинувшаяся вдалеке масса мигающих огней, простирался перед ним, его улицы то тут, то там оживлялись движущимися огнями — это были другие дикие толпы, которые тоже мчались на север, спасаясь от протоплазмы, и от которых исходил глухой, далекий рев страха. Однако дальше к югу, в центральной части города и в его окраинных районах, никто не двигался. Оттуда не доносилось никаких криков, потому что там вокруг острова вздымались и перекатывались по нему подобно огромной волне, полной тишины и смерти, могучие блестящие массы пены, сметающей все на своем пути. И все новые тонны протоплазмы поднимались из глубин океана, заливая остров гигантскими сверкающими волнами.

Уорли выскочил из своего укрытия и снова заспешил на север, проталкиваясь через заполонившую улицу обезумевшую толпу. В голове у него вяло шевелилась мысль о том, есть ли на всей Земле хоть одно место, где можно укрыться от этих могучих безмозглых масс, которые так внезапно и странно появились из моря. Если бы он только знал, что все то, что он испытывал, пробираясь на север в последние часы той ужасной ночи, переживали в тот момент все люди не только в Нью-Йорке, но и на всех берегах и во всех приморских городах Земли, где человечество спасалось бегством от катастрофической протоплазменной волны смерти. Из всех морей нашей планеты в один и тот же час, почти в один и тот же момент, поднялись одинаковые могучие сверкающие волны, устремившиеся вглубь островов и континентов. Они захлестывали и огромные города, и тысячи крошечных деревень, и пустынные бесплодные пляжи — гигантские сверкающие массы протожизни скользили в один и тот же час по улицам Лондона и Иокогамы, Копенгагена и Майами, в тысячах городов, сметая на своем пути охваченные страхом толпы людей.