Ближайшая пара таксофонов оказалась недоступной — по одному разговаривал мужчина и, кажется, не собирался быстро сворачиваться, а у другого аппарата отсутствовала трубка. На другой стороне проспекта тоже всё было занято. Я прошел чуть дальше, нашел свободный телефон — но оказалось, что у него сломан монетоприемник. В общем, за какие-то пятнадцать минут я полностью разочаровался в социализме и едва не воззвал к богам, чтобы они вернули капитализм, при котором такой ерунды не было. Да и в целом такие знаки нельзя игнорировать — мне следовало уезжать оттуда ещё после первых признаках грядущей неудачи.
Но я продолжал искать, и моя настойчивость была вознаграждена — правда, в полукилометре от метро. Но там нашелся свободный аппарат, у которого имелась трубка, и который спокойно проглотил мои две копейки. Я набрал нужный номер, послушал гудки, а потом откликнулся голос, который явно привык командовать.
— Говорите!
Судя по всему, это и был тот самый генерал, отец Юрия. Что ж, я знал, на что шёл.
— Добрый день, — вежливо сказал я. — Могу я услышать Юрия?
— Юрку? — я зримо представил, как генерал чешет затылок. — Да, сейчас, — и громкий крик, поскольку он даже не отвел трубку: — Юрец, к телефону подойди!
Потом послышался стук — трубку положили рядом с аппаратом — и тяжелые шаркающие шаги. И отдаленный голос, который наставительно сказал:
— Я у тебя секретарем быть не нанимался!
А потом откликнулся тот, кто был мне нужен.
— Это Юрий, вы меня искали?
Его голос резко отличался от голоса отца — более мягкий, он говорил с явным уважением к собеседнику. Примерно так разговаривал мой агент «Мишка», который привык мыслить категориями, что клиент всегда прав. Я немного успокоился.
— Здравствуй, можно на ты, если не возражаешь, — сказал я. — Это Виктор, приятель Савелия… из Киева. Хотелось бы встретиться, поговорить о твоем предложении.
— Савелий?
— Сава, он обычно так представляется, — уточнил я. — Я готов целовать песок…
— А, Савка! — воскликнул Юрий и спросил настороженно: — А что-то не так?
— Да нет, всё так, — я вложил в свой голос всю свою способность к убеждению. — Просто он попросил встретиться, поговорить. Сам понимаешь — переезд в Москву это очень ответственное решение, вот он и попросил меня всё проверить.
— А, ты в этом смысле… Да заходи, я тут пока… только ещё и отец с матерью дома… как тебя зовут-то? Я дежурному скажу, чтобы тебя пропустили, у нас тут строго.
— Можно во дворе, — предложил я, не горя желанием рассказывать свои ФИО направо и налево.
Может, этот Юрий мне не понравится, и я предпочту забыть его, как страшный сон.
— Во дворе… там патруль ходит, гоняет посторонних, — задумчиво произнес он. — Хотя есть одно местечко… подходи тогда, подъезд знаешь?
* * *
— Тут у нас бомбоубежище, в нем что-то типа красного уголка, в нем собрания иногда проводятся, а так стоит пустым, а стены вот такой толщины, звук вообще не проходит. Ну отец и договорился, что мы тут играть можем, когда помещение никому не нужно.
Юрий оказался высоким белобрысым парнем с иностранной внешностью, но общался он безо всякого снобизма. Ему даже хватило одного моего имени, о фамилии он и не спросил — то ли из скромности, то ли в их тусовке это было в порядке вещей. В принципе, он и с Савой, похоже, общался именно так — представились именами, а все остальные детали биографии так и остались тайной. Сава, пожалуй, тоже был таким — может, тут и надо искать причины, почему он переименовал Дутковского в Левко.
— Это ты про «Сокол»? — спросил я.
— Да, про неё… хорошее было время, жаль, что пришлось разбежаться.
— И там сейчас никто не играет?
— Почему? Харитон с ребятами, у них там база, но они с мультиками плотно законтачили, редко тут появляются. А у меня ключ остался, — добавил он с заметной гордостью.
Причин этой гордости я поначалу не понял, но потом это стало очевидно. Бомбоубежища в СССР строили по типовым проектам, даже если их встраивали в подвалы жилых домов. Поэтому я примерно знал, что увижу — несколько помещений, спрятанных за тяжелыми дверьми, и одно из них предназначено для размещения большой группы людей. Но здесь люди постарались на совесть — вернее, военные, для которых проектировался этот дом, потребовали у архитекторов сделать некоторое подобие соседней станции метро. Я оценил размах — при некотором старании здесь можно было разместить, наверное, всех жильцов первых очередей дома.
Большое помещение напоминало актовый зал какой-нибудь школы — большей схожести мешали низкие потолки. Аппарат я даже сразу не увидел — и лишь потом разглядел несколько усилителей, стоявших в углу и накрытых пленкой и какими-то тряпками. Один небольшой усилитель находился отдельно, а рядом с ним притулилась электрогитара «Музима» благородного черного цвета.
— Это я вчера заходил по старой памяти, поиграл немного, — стесняясь, объяснил Юрий. — Редко получается вот так, работа много времени отнимает, даже перед ребятами неудобно.
— Ребята — это твоя группа? — спросил я.
— Да, но нам до группы ещё далеко, — он улыбнулся. — Все работают, у некоторых семьи, какая уж тут группа. Зато название есть — «Тролли», это мы у американцев подсмотрели, может, слышал — была такая команда, The Trolls, к нам тогда их альбом попал — «Animated Music», очень классный.
Я покачал головой.
— Кажется, нет, хотя, может, и слышал, но не знал, что это они.
— Жаль, у них классная музыка, — с сожалением сказал Юрий. — Хотел бы я уметь так сочинять. Так в чем вопрос-то?
— Да вопрос простой, — сказал я. — Ты вот Саву куда пригласил? В эту свою группу, которой до группы ещё ползти и ползти?
— Ну да, мы без баса сейчас, а этот паренек видно, что с гитарой обращаться умеет. Ну и песни у него классные… я, правда, не поверил, что это что-то народное, думаю, он сам их пишет, но почему-то признаваться не хочет. А с полным составом можно и концерты давать, хотя Игорек говорил, что не хочет профи становиться, его работа вполне устраивает. В общем, пока я ту песню Харитону сбагрил, им глянулась, обещают на концертах исполнять и в альбом включить.
— А что за Харитон-то?
— А, это… Серега Харитонов, тоже тут живет, учились вместе, но он чуть помладше. У него всё всерьез, это мы кто чем занимаемся — я вон в преподы подался, Игорь в художники. Но обещаю, что твоему Саве у нас будет нормально.
* * *
Я в этом «нормально» уверен не был, поскольку с Юрием мне уже всё было ясно. Он был из тех идеалистов, что в начале шестидесятых припали к живительной струе западного рок-н-ролла, нарекли её «настоящей музыкой» и принесли клятву на крови, что будут играть только её. Они не задавались глупыми вопросами, просто переводили английские тексты на русский и старались как можно точнее снять аккорды, уверенные, что это и есть залог успеха каких-нибудь The Beatles. Про Брайана Эпстайна они если и слышали, то про его заслуги в том, что битлы стали битлами, точно не были в курсе. А этот человек как бы являлся главным и ключевым фактором, который превратил скромную группу из Ливерпуля в мировой феномен.
