— Это стерео, ещё первых выпусков, там даже лентопротяжка стоит от «грюндика», — с непонятной мне гордостью пояснил Юрий. — Надеюсь, Харитон его не добил окончательно…
Он подключил розетку к сети, и нам пришлось ждать, пока нагреются лампы, на которых были собраны схемы этого чуда техники, их свет можно было заметить в щелях. А потом…
«Где тот край» оказалась незатейливой песенкой, которая, в принципе, подошла бы любому советскому ВИА семидесятых. Пел сам Ермаков, и он категорически не вытягивал даже этот примитивный мотив, но музыкальная часть была сделана вполне на уровне, присутствовала даже какая-то вполне оригинальная аранжировка. А «Солнце над нами» была самой настоящей фолк-роковой композицией — весьма оригинальной, с дудками, забавным текстом про какой-то цветочек и в корне отличающейся от всего, что звучало на нынешней эстраде. Впрочем, голос Юрия и там не справлялся со своей задачей, из-за чего всё вместе звучало так себе.
Я посмотрел на него — он явно наслаждался свидетельствами былого величия «Сокола», и мне было непонятно, видит он огрехи своего исполнения или нет.
— Ну как? — повторил он мой вопрос.
— Сами написали?
— Ну да, я в основном за музыку отвечал — всё же музшкола за плечами, а Игорек стихи придумал, — объяснил Юрий. — «Край» первой был, потом уже «Солнце». Нас Намин к себе звал, как Айзек сел, горы золотые обещал.
— Отказались? — уточнил я, зная ответ.
— Да, надо было под него ложиться полностью, иначе он не умеет… хотя, может быть, это и правильно, — задумчиво сказал он. — Это у нас в «Соколе» вольница была, в нормальных коллективах такого не допускают. Думаю, если мультики Харитона прижмут, они сбегут оттуда. Я вот что подумал… Ты сам с приятелем своим кумекай — стоит к нам лезть. А то может так получиться, что я его сосватаю, а мы через год… кто куда. Ему бы к Намину, конечно, у них и денег полно, и аппарат классный. Но у них с басухой всё в порядке.
— Спасибо за откровенность, — улыбнулся я. — А сам что посоветуешь? Может, есть ещё кто, у кого с басухой не в порядке?
— Да есть, как не быть. Никольский из армии вернулся, — я чуть встрепенулся, услышав знакомую фамилию. — Пока обратно к Сикорскому прибился, может, «Атлантов» снова соберут, а эта команда пару лет назад на всю Москву гремела. У них, правда, своего материала почти не было, но, говорят, Костик притащил какую-то крутую песню про музыканта… сам не слышал, но ребята хвалили очень. [1]
Я мысленно выдохнул, поняв, что был очень близко к провалу — всё-таки хорошо, что этот «Музыкант» надоел мне ещё в моей первой жизни. Впрочем, я бы, наверное, выкрутился — музыка сейчас распространялась самыми причудливыми путями, так что всегда можно было отбрехаться всеобъемлющим «где-то слышал».
— И какие у них шансы возродиться? — спросил я.
Впрочем, никаких «Атлантов» моя память не хранила, как не помнил я ничего ни о каком Сикорском. Но это я собирался уточнить во время следующего разговора с «Мишкой», сейчас эта, наверное, легендарная личность была важна исключительно с точки зрения практики — есть у него нужные качества, чтобы стать менеджером успешной группы, или же они у него напрочь отсутствуют.
— Да фиг знает, — Юрий безразлично пожал плечами. — Раньше Алик боевой прямо был, сейчас… потух как-то. Я вот тоже уже потух, иногда только гитару терзаю по старой памяти, а снова этим заниматься на регулярной основе, кататься по разным площадкам… нет, не готов.
Это я и сам видел — он ещё жил рок-н-роллом, но уже не в полную силу, скорее, по инерции, скучая по старым добрым временам, когда он и его приятели лабали рок и чувствовали себя причастными к чему-то великому. Если бы тогда их ждал успех — хотя бы в рамках Москвы, — то всё могло сложиться иначе. Но сложилось вот так. А, значит, мнению этого разочаровавшегося в роке музыканта доверять не стоит, как и отправлять Саву в топку «Троллей», «Солдатиков» или тех же «Атлантов».
— Слушай, а зачем ты песню у Савы так задорого купил? — поинтересовался я.
— Это разве задорого? — усмехнулся он. — Нормальный композитор за пять сотен даже к роялю не подойдет, а ведь потом ещё надо и за текст платить. А тут — готовая песня, бери и исполняй. К тому же за всё «Союзмультфильм» платит, Харитон как-то хитро такие расходы оформляет, чтобы все счастливы были. Могут и в мультик какой пристроить. Его на студии ценят…
Тут пришлось хмыкать мне — оказывается, Сава ещё и продешевил. Впрочем, мы с ним ребята провинциальные, столичных порядков не знаем… Я мысленно записал себе ещё один вопрос, который надо обязательно задать «Мишке». Если песни и вправду стоят так дорого, то, может, ну их, эти союзы всяких композиторов и писателей? Продать штук сто композиций из будущего, а потом жить припеваючи безо всяких пластинок фирмы «Мелодия»…
Я опять же мысленно отвесил себе подзатыльник — не хватало ещё, если о моем приработке узнают в Конторе, замучаешься объяснять, что, почём и зачем. И главное — не объяснишь никому, в первую очередь Бобкову, а во вторую — Андропову. Эти просто не поймут такой авангард. Да я и сам не того ждал от этой жизни.
[1] Никольский начал играть с «Атлантами» Александра (Алика) Сикорского в 15 лет, в 1966-м, это была обычная самодеятельная кавер-группа. Именно благодаря их концерту Макаревич решил собрать собственную группу (и получил «Машину времени»). Но в 1970-м трех музыкантов — в том числе Никольского — призвали в армию, он вернулся в 1972-м, поиграл немного с Сикорским и ушел к Намину в «Цветы». «Музыканта» Никольский написал как раз во время службы, но прогремела эта песня только после выхода альбома «Воскресенья».
Глава 12
«Все страшные тени леса»
— Сколько⁈ Тоша с ума сошел? — удивление на лице Ирины Якир явно было настоящим. — Не мог он такое сказать…
— Я всё понимаю, Ирина Петровна, — твердо сказал я. — Но показания Анатолия Якобсона имеются в его деле, при необходимости мы готовы организовать очную ставку. Подумайте ещё раз — Якобсон точно не передавал вам десять тысяч рублей?
Она всхлипнула.
— Он приходил… кажется, месяц назад, дал рублей двести… две купюры по сто… для нас с Юликом это большая сумма… сами же знаете, его не печатают, и я вынуждена уйти…
Я мысленно вздохнул.
— Ирина Петровна, не пытайтесь меня разжалобить, я слишком много повидал в этой жизни, — устало сказал я. — Конечно, как человек, я вам сочувствую. Но и вы должны понимать, что эти санкции со стороны государства вызваны вашей противоправной деятельностью. Ни один руководитель не рискнет связываться с тем, за кем внимательно приглядывают органы.
Она снова всхлипнула, но промолчала.
— Вы готовы на очную ставку в случае нужды? — уточнил я.
— А это… это обязательно? — она подняла на меня покрасневшие глаза.
— Если Анатолий Якобсон будет настаивать, что передавал вам названную сумму, а вы будете это отрицать, то получится ваше слово против его слова, — объяснил я. — Иными словами — тупик, выходом из которого и является очная ставка. Есть и другие способы, но, боюсь, к вашей ситуации они не подходят.
