Лунная угроза (сборник 2024) - Гамильтон Эдмонд Мур

С кораблей в море пришли отчаянные сигналы — просьбы о помощи. «Мы слепо плывем сквозь тьму, — передавали они. — Нет света, чтобы проложить курс или посмотреть на компас, экипажи взбунтовались, матросы убивают офицеров и выбрасывают за борт. Ради Бога, помогите нам!» Но некому было помочь им.

Тянулись часы, наступила ночь, отличающаяся от дня только названием, потому что глубокая темнота не менялась на протяжении всего этого времени. Ночью радиостанции начали, одна за другой замолкать, и к тому времени, когда наступило утро, ни одна из них больше не функционировала.

Это утро было самым ужасным из всех, когда- либо наступавших на Земле: рассвет без единого проблеска света. Люди чувствовали нарастающий жар восходящего солнца, но не видели его, не видели ни единого лучика. Они в мольбе простирали руки к небу на востоке, они были в полном отчаянии, а некоторые сходили с ума и умирали.

Задыхаясь под тьмой, окутавшей его, и не зная, что еще один ужас, даже более кошмарный, чем тьма, затаился в ней, чтобы наброситься на него, мир в безнадежном отчаянии ждал конца.

Глава 3

В ТОТ МОМЕНТ, КОГДА планету охватила темнота, самолет Рэя Мэннинга как раз приземлился в горах. Незадолго до полудня он увидел покрытую лесом крутую гору, которая и была его целью. Он описал круг на самолете высоко над ней, мельком увидев на вершине поляну, где возвышались огромные стальные антенны и длинные низкие здания лаборатории Гилберта. Зная, что эта площадка слишком мала для посадки, Рэй направил самолет по большой спирали вниз, к открытому месту у подножия горы — и сразу после того, как он приземлился на это поле, все вокруг поглотила тьма.

Для Мэннинга случившееся было еще страшнее, чем для большинства людей в мире, потому что он был совершенно один, и ему казалось очевидным, что причина тьмы в нем — что он внезапно ослеп. В тот день многие люди страдали от этого впечатления, но Рэя оно напугало еще больше, потому что, оставшись в одиночестве, он не смог сразу понять, что дело не в нем. На мгновение он совсем потерял голову и стал безумно раскачиваться в кресле пилота, прижимая руки к глазам. Но это первое мгновение паники было недолгим. Затем он сумел взять себя в руки и попытался обдумать случившееся более-менее спокойно — и вскоре смог немного разобраться в этом явлении.

Вокруг него была не только тьма, но и полнейшая тишина. Не было привычных звуков, не щебетали птицы, и это навело пилота на мысль, что дело не только в нем. Горевшая в кабине лампа, от которой исходило тепло, не давала ни малейшего проблеска света, а потом Рэй чиркнул спичкой и снова оказался на грани срыва, но внезапно ему пришло в голову, что поразительное исчезновение света вокруг него может быть результатом одного из экспериментов Гилберта. Эта мысль немного приободрила его, и молодой человек начал обдумывать ситуацию. Наконец, он взял хранившийся в самолете тяжелый автоматический пистолет, сунул его в карман пальто и направился сквозь непроницаемую тьму в направлении горы, где находилась лаборатория.

Примерно два часа Мэннинг вслепую бродил среди зарослей кустарника и болот, время от времени натыкаясь на невидимые препятствия и часто останавливаясь передохнуть. В конце концов, он добрался до неровной, но твердой поверхности узкой дороги, которая вела вверх по склону к вершине горы. Немного отдохнув, он двинулся по этой дороге, медленно, ощупью продвигаясь вперед. Во время одной из остановок ему пришло в голову, что он, должно быть, преодолел больше половины расстояния до вершины. А потом ему пришла в голову новая идея, и он резко ударил ребром ладони по наручным часам, разбил их стекло и определил, ощупывая стрелки, что было уже семь с лишним часов вечера. Тишина и кромешная тьма вокруг него оставались совершенно неизменными.

Когда Мэннинг снова поднялся и двинулся вперед сквозь эту тишину, до его ушей донесся издалека слабый незнакомый звук. Он напоминал низкий гул какой-то огромной машины и шел откуда-то сверху. «Тробб-тробб-тробб!» — рокотало что-то в густой черноте тихим пульсирующим звуком. Потом на мгновение послышался лязг металла, но он прекратился, а первый звук так и продолжался: «Тробб-тробб…»

Рэй остановился на мгновение, чтобы прислушаться, и в этот момент услышал впереди звук приближающихся шагов. Он вздрогнул, и под ногами у него громко хрустнула ветка. Шаги тут же стихли. На какое-то время воцарилась глубокая тишина — никто не двигался. Нарушалась тишина только загадочным рокотом, который так и звучал наверху: «Тробб-тробб-тробб…»

Молчание того, чьи шаги он слышал, и этот странный звук начали действовать Мэннингу на нервы, и без того напряженные, и почувствовав, что он больше не может этого выносить, он закричал хриплым голосом:

— Кто здесь?!

Из окружающей темноты не донеслось никакого ответа — только слабое, шепчущее эхо его слов, которое затихло, оставив после себя лишь чуть заметное колебание воздуха. Рэй внимательно вслушивался в темноту, и внезапно его губы снова дрогнули.

— Кто здесь? — позвал он еще раз, немного запинаясь. — Это ты, Гилберт? Это Мэннинг, Рэй Мэннинг!

Где-то впереди послышалось восклицание, а затем к нему устремился топот быстро бегущих ног. Прежде чем он успел отпрянуть, прямо на него из темноты налетел человек, который сжал его в объятиях и нервно затараторил:

— Мэннинг! Что ты здесь делаешь? Как ты сюда попал?

— Гилберт! — воскликнул летчик, вздрогнув от неожиданности, но одна из обнимавших его рук внезапно заткнула ему рот.

— Не так громко, Рэй! — скомандовал ученый низким голосом. — А то они услышат!

— Они? — переспросил Мэннинг изумленным шепотом. — О чем вы, Гилберт? И где Таунсенд?

— Таунсенд мертв, — бесцветным голосом произнес его друг, и Рэй снова напрягся. Говард же продолжал: — И это моя вина… Это все моя вина, смерть Таунсенда, эта тьма, которую они обрушили на землю, ад, который вот-вот разразится в мире… Это все моя вина!

В его тихом голосе слышалось отчаяние. Мэннинг с трудом справился с изумлением и уловил в речи ученого только одно слово.

— Тьма! — воскликнул он. — Чем она вызвана, Гилберт? Вы знаете?!

— Слушай! — скомандовал Говард, и они оба замолчали. С вершины доносился все тот же глубокий, рокочущий звук, пульсирующий и ни на мгновение не прекращающийся. А потом вдруг снова раздался звон металла о металл, на этот раз громкий и жестокий — и снова этот лязг затих, в то время как пульсация продолжалась.

— Машина, которую ты слышишь, и вызывает тьму, — сказал Гилберт. — Она затмевает весь свет, по всей Земле, правильно я понимаю?

Прежде чем Мэннинг успел ответить, Говард отвел его на обочину дороги, где они вместе опустились на землю. Дальше они разговаривали вполголоса, не видя лиц друг друга под темным покровом, который окутывал окружающий их мир.

— Это все мой лунный эксперимент, — признался Гилберт. — Наше общение с лунными жителями. Я полагаю, ты слышал об этом? Так вот, прошло почти три недели с тех пор, как мы с Таунсендом усовершенствовали наш приемник и сконструировали передающий прибор. Как ты понимаешь, этот аппарат позволял передавать изображение. И на самом деле это привело к сбою. Наш передатчик с помощью радиоимпульсов направляет изображение к Луне, к приемному устройству лунных людей, в то время как наш приемник принимает их передачи и выводит их на экран. Во время просмотра их передач мы как будто смотрели через прозрачное окно в комнату, где находилась их установка. И первым, что привлекло наше внимание, были сами лунные жители — они оказались совсем не такими, как мы! Они вовсе не похожи на нас, хотя примерно такого же роста, как обычный человек, и их тела примерно такой же формы, как у нас, но все же они совершенно иные и чудовищные на вид. Их тела пухлые и темные и покрыты маслянистой пленкой. Вместо рук и ног у них толстые круглые выступы, и они заканчиваются чем-то вроде плавников, а не кистями или ступнями. Головы у них очень маленькие и круглые, покрыты такой же темной кожей, как и тела, и совсем без носа и ушей — их мы не разглядели. Рот у них —‘ это узкая горизонтальная щель, а глаза крошечные, глубоко посаженные, белые и без зрачков. И все же, несмотря на нечеловеческую внешность, эти существа были более чем людьми по части знаний, интеллекта. Их наука, как мы узнали, была неизмеримо выше нашей, точно так же, как их раса неизмеримо древнее человечества.