Теперь уже забеспокоился и Остап.
— Какое же отставание? Как бы все-таки узнать, от чего они отстают? Тогда стало бы ясно, чем они занимаются.
Но даже двухметровая стенгазета не рассеяла тумана, сгустившегося вокруг непонятного слова "Клооп". Это была зауряднейшая стенгазетина, болтливая, невеселая, с портретами, получаемыми, как видно, по подписке из какого-то центрального газетного бюро. Она могла бы висеть и в аптекоуправлении, и на черноморском пароходе, и в конторе на золотых приисках, и вообще где угодно. О Клоопе там упоминалось только раз, да и то в чрезвычайно неясной форме: "Клооповец, поставь работу на высшую ступень!"
— Какую же работу? — все громче возмущался Сеня. — Придется узнавать у служащих. Неудобно, конечно, но придется. Слушайте, товарищ…
С внезапной ловкостью, с какой пластун выхватывает из неприятельских рядов языка, Сеня схватил за талию бежавшего по коридору служащего и стал его выспрашивать. К удивлению приятелей, служащий задумался и вдруг покраснел.
— Что ж, — сказал он после глубокого размышления, — я в конце концов не оперативный работник. У меня свои функции. А Клооп что же? Клооп есть Клооп.
И он побежал так быстро, что гнаться за ним было бы бессмысленно.
Хотя и нельзя еще было понять, что такое Клооп, но по некоторым признакам замечалось, что учреждение это любит новшества и здоровый прогресс. Например, бухгалтерия называлась здесь счетным цехом, а касса — платежным цехом. Но картину этого конторского благополучия портила дрянная бумажка: "Сегодня платежа не будет". Очевидно, наряду с прогрессом имелось и отставание.
В большой комнате культсектора за овальным карточным столом сидело шесть человек. Они говорили негромкими, плаксивыми голосами.
— Кстати, Остап Ибрагимович, почему на заседаниях по культработе всегда говорят плаксивыми голосами?
— Как видно, из жалости культактива к самому себе. Жертвуешь всем для общества, устраиваешь вылазки, семейные вечера, идеологическое лото с разумными выигрышами, распределяешь брынзу, джемпера и лопаты — в общем, отдаешь лучшие годы жизни, — и все это безвозмездно, бесплатно, из одних лишь идейных соображений, правда, в урочное время. Очень себя жалко!
Друзья остановились и начали прислушиваться, надеясь почерпнуть из разговора нужные сведения.
— Надо прямо сказать, товарищи, — замогильным голосом молвила пожилая клооповка, — по социально-бытовому сектору работа проводилась недостаточно. Не было достаточного охвата. Недостаточно, не полностью, не целиком раскачались, размахнулись и развернулись. Вылазка за капустой проведена недостаточно. А почему, товарищи? Потому, что Нонна Идоловна проявила недостаточную гибкость.
— Как? Это я недостаточно гибкая? — завопила ужаленная в самое сердце Нонна.
— Да, вы недостаточно гибкая, товарищ!
— Почему же я, товарищ, недостаточно гибкая?
— А потому, что вы совершенно, товарищ, негибкая.
— Извините, я чересчур, товарищ, гибкая.
— Откуда же вы можете быть гибкая, товарищ?
Здесь в разговор вкрался Сеня.
— Простите, — сказал он нетерпеливо, — что такое Клооп? И чем он занимается?
Прерванная на самом интересном месте шестерка посмотрела на дерзких помраченными глазами. Минуту длилось молчание.
— Не знаю! — решительно ответила Нонна Идоловна. — Не мешайте работать, — и, обернувшись к сопернице по общественной работе, сказала рыдающим голосом: — Значит, я недостаточно гибкая? Так, так! А вы — гибкая?
Друзья отступили в коридор и принялись совещаться. Сеня был испуган и предложил уйти. Но Остап не склонился под ударами судьбы.
— До самого Калинина дойду! — завизжал он неожиданно. — Я этого так не оставлю.
Вдруг какой-то коротышка, словно пушечное ядро, врезался между друзьями.
— Скорее бегите! Скорее! Уже инструктор по НОТу приехал. Сейчас начнут! — с этими словами "ядро" покатилось вверх, лихорадочно потирая руки.
— Вперед! — крикнул Бендер. — Держите его за хвост, Сеня! Это фортуна!
Захватить коротышку не удалось. Расталкивая толпу покрикивающих и подрагивающих служащих, тот юркнул к окошку под скромной вывеской "Прием вкладов". Рядом висела большая красивая афиша:
НОТ ДАЕТ КЛЮЧ К ОРГАНИЗАЦИОННОЙ ПОБЕДЕ В РЕВОЛЮЦИОННЫХ БОЯХ!
" Сегодня!!! — БЕГА — Сегодня!!!"
Список участников
I з а е з д
1. Сонечка Мажор (фаворитка), на "Ундервуде".
2. Катя Косоглядова (фаворитка), на "Ремингтоне".
3. Н.И. Ананасова, на "Мерседесе".
4. А.И. Шестипальцева, на "Двойном Ремингтоне".
Дистанция — 3 листа.
II з а е з д
1. М.А. Кислородова, на "Смис-Премьер".
2. Манечка Работягина (фаворитка), на "Двойном Ундервуде".
3. Д.Е. Тустепс, на "Ремингтоне" (с закрытым шрифтом).
4. Л.Ф. Живоглотова, на "Адлере".
Дистанция — 2 листа.
Анонс — !!! — Анонс
Премия "Сюрприз".
— Что это, командор? — воскликнул Сеня. — Бега на пишущих машинках?! Он глянул на Бендера и осекся: магистр ордена и хранитель реликвии смотрел на афишу и бормотал: "Шик! Блеск! Какой полет фантазии! Всюду жизнь! Но на кого ставить? Если поставить на фаворитку, — маленькая выдача, а если на простую — большой риск!"
Толпа вздрогнула: от окошка приема вкладов неслось пушечное ядро. Остап выдернул шустрейшего из клооповцев, заглянул в его квиток и, вернув ему пинком прежнюю скорость, ринулся в толпу.
— Эх, была не была, поставлю на Ананасову… — шептал он. — Пожалуйста, товарищ кассир, я ставлю на Ананасову в первом заезде… Два рубля… Пожалуйста… Спасибо…
— Остап Ибрагимович, вы сошли с ума, — твердо сказал Сеня.
— Верно, — быстро согласился Остап и добавил еще трешку.
В комнате пишмаш в две шеренги стояли служащие КЛООПа.
— Уже выводили? — спросил коротышка свистящим шепотом, втискиваясь в толпу.
— Нет еще. Сейчас выведут, — ответил Остап.
— Ведут, ведут! — раздались взволнованные голоса.
К месту состязаний приближалась пышная процессия.
Впереди — инструктор по НОТу с хронометром в руке. За ним — гуськом — участницы состязания.
— Смотрите, смотрите… Сонечка! Фаворитка!..
— А вот и Ананасова… Рыжая… Попомните мое слово — обставит их всех, — уверенно сказал коротышка.
— Ну, не скажите. Шестипальцева тоже… Глядите, глядите, как она руку закидывает!.. — в том, что касалось бегов, Остап был суеверен.
— А заезд для малолеток сегодня будет? — волновались слева.
— В четверг.
— Да что вы, батенька, чушь порете. Всем известно, что в четверг — гандикап машинисток статбюро…
— А малолетки-то, малолетки когда?
— Отстаньте вы с вашими малолетками!
— Тише, тише, начинают!
Машинистки наскоро попудрились и взяли старт.
Толпа замерла.
Остап впился глазами в Ананасову.
— Раз, два, три!..
Игроки мгновенно вспотели и впились глазами в машинисток.
— Нажимай, нажимай! — шептал Бендер, наступая на чью-то ногу. — Вывози, матушка Ананасова!
— Хромает, хромает! — раздался чей-то истерический вопль.
— Кто, кто хромает?
— Верхний регистр у "Ремингтона" Косоглядовой… Боже, боже!.. Состязание подходило к концу.
— Валяй, Ананасова! — хрипло кричал Остап. — Валяй! Нажимай!..
Коротышка мычал, не разжимая губ.
И вдруг произошло нечто ужасное. Ананасова остановилась, вынула из ящика зеркальце и попудрилась. Хотя эта необходимая операция продолжалась не более двух секунд, но во время финиша это было большой неосмотрительностью.
— Перешла в галоп! — сказал чей-то злорадный голос.
Прозвучал оглушительный аккорд и Шестипальцева высоко вскинула руки. Над "Двойным Ремингтоном" клубился сизый дым.
Коротышка сел на пол и заплакал. Остап сплюнул и двинулся вон из комнаты.
— Влип, как фраер, — злился он. — Продали заезд марафоны, на корню продали!
