Кавалер Ордена Золотого Руна - Акопян Альберт

— Что же важно? — застонал Колумб.

— Важно публисити. Теперь вас публика уже знает, и ей будет очень интересно посмотреть, как такой почтенный и ученый человек сражается с пиратами. Кончается тем, что вы открываете Америку. Но это не важно. Главное — это бой с пиратами. Понимаете, алебарды, секиры, катапульты, греческий огонь, ятаганы, — в общем, средневекового реквизита в Голливуде хватит. Только вам надо будет побриться. Никакой бороды и усов! Публика уже видела столько бород и усов в фильмах из русской жизни, что больше не сможет этого вынести. Значит, сначала вы побреетесь, потом мы подписывает контракт на шесть недель. Согласны?

— О'кей! — сказал Колумб, дрожа всем телом.

Поздно вечером он сидел за столом и писал письмо королеве испанской:

"Я объехал много морей, но никогда еще не встречал таких оригинальных туземцев. Они совершенно не выносят тишины и, для того чтобы как можно чаще наслаждаться шумом, построили во всем городе на железных столбах особые дороги, по которым день и ночь мчатся железные кареты, производя столь любимый туземцами грохот.

Занимаются ли они людоедством, я еще не выяснил точно, но, во всяком случае, они едят горячих собак. Я своими глазами видел много съестных лавок, где призывают прохожих питаться горячими собаками и восхваляют их вкус.

От всех людей здесь пахнет особым благовонием, которое на туземном языке называется "бензин". Все улицы наполнены этим запахом, очень неприятным для европейского носа. Даже здешние красавицы пахнут бензином.

Мне удалось установить, что туземцы являются язычниками: у них много богов, имена которых написаны огнем на их хижинах. Больше всего поклоняются, очевидно, богине Кока-кола, богу Драгист-сода, богине Кафетерии и великому богу бензиновых благовоний — Форду. Он тут, кажется, вроде Зевеса.

Туземцы очень прожорливы и все время что-то жуют.

К сожалению, цивилизация их еще не коснулась. По сравнению с бешеным темпом современной испанской жизни американцы чрезвычайно медлительны. Даже хождение пешком кажется им чрезмерно быстрым способом передвижения. Чтобы замедлить этот процесс, они завели огромное количество так называемых автомобилей. Теперь они передвигаются со скоростью черепахи, и это им чрезвычайно нравится.

Меня поразил один обряд, который совершается каждый вечер в местности, называемой Бродвей. Большое число туземцев собирается в большой хижине, называемой бурлеск. Несколько туземок по очереди подымаются на возвышение и под варварский грохот тамтамов и саксофонов постепенно снимают с себя одежды. Присутствующие бьют в ладоши, как дети. Когда женщина уже почти голая, а туземцы в зале накалены до последней степени, происходит самое непонятное в этом удивительном обряде: занавес почему-то опускается, и все расходятся по своим хижинам.

Я надеюсь продолжить исследование этой замечательной страны и двинуться в глубь материка. Моя жизнь находится вне опасности. Туземцы очень добры, приветливы и хорошо относятся к чужестранцам".

Глава 31.

Немецкое угощение

"Замечательная вещь — смеситель", — думал Остап, постепенно убавляя горячую воду. Вода медленно превращалась в ледяную. Стало легче. Потом совсем хорошо. Пять дней на пароходе и первые три дня в Нью-Йорке он пользовался краном по-спартански, то есть попросту не замечая краников с ледяной и горячей водой, но после вчерашней бурной встречи восторженных соотечественников без ледяной было просто не обойтись. Там, вчера, было все, кроме разве что русской тройки: нафталиновые полковники, казачьи атаманы, кавказские князья, тамбовские купцы 1-й гильдии, ныне — содержатели тараканьих бегов, развеселые барышни…

Дверь с треском открылась. Бендер к этому привык и поэтому не обратил внимания. И только когда Гадинг уже стоял позади великого комбинатора, тот раздраженно сказал:

— Послушайте, штабс-капитан, война вот уже пятнадцать лет как закончилась, когда же вы научитесь стучать в дверь?

— Пардон, — бесцеремонно прервал Гадинг, — есть замечательная возможность.

— Нет, — запротестовал Остап. — Пить больше не буду. Не могу.

Штабс-капитан даже удивился.

— Нет-нет, клуб "Немецкое угощение"…

— Увольте. Шнапс мне не понравился, а баварским пивом я сыт по горло.

— Послушайте, — нетерпеливо перебил Гадинг. — Это обычный ланч с кофе и бутербродами каждый вторник в белом зале "Амбассадора".

Остап поморщился. Гадинг быстро растолковал, что само название клуба дает точное представление о правах и обязанностях его членов. Каждый платит за себя. На этой мощной экономической базе объединилось довольно много журналистов и писателей. Но есть исключение. Почетные гости не платят. Зато они обязаны произнести какую-нибудь смешную речь. Все равно о чем, лишь бы речь была смешная и короткая. Если никак не выйдет смешная, то короткой она должна быть в любом случае, потому что собрания происходят во время завтрака и все торжество продолжается только один час.

В награду за речь гость получает легкий завтрак и большую гипсовую медаль клуба, на которой изображен гуляка в продавленном цилиндре, дрыхнущий под сенью клубных инициалов.

При общих рукоплесканиях медали навешиваются гостям на шею, и все быстро расходятся. Вторник — деловой день, а все члены "Немецкого угощения" — деловые люди. В начале второго все они уже сидят в своих офисах и делают бизнес. Двигают культуру или просто зарабатывают деньги.

— Я все устроил, — сказал штабс-капитан в заключение. У нас целых три часа. Сейчас мы готовим речь и весь Нью-Йорк узнает вас из вечерних газет. Я вам помогу.

— Ну уж нет, — ответил Бендер твердо. — Я еще там решил, что все свои речи здесь я буду писать сам.

Два часа он сочинял речь, упирая главным образом не на юмор, а на лаконичность, и последней достиг вполне.

Еще через час он поднимался на трибуну белого зала.

— Мистер председатель и джентльмены! — начал он. — Когда я ехал в Америку, я не учел одной вещи — "госпиталити", американского гостеприимства. Оно беспредельно и далеко оставляет позади все возможное в этом роде, включая гостеприимство русское, сибирское или грузинское. Первый же знакомый американец обязательно пригласит вас к себе домой (или в ресторан) распить с ним коктейль. На коктейле будет десять друзей вашего нового знакомого. Каждый из них непременно потащит вас к себе на коктейль. И у каждого из них будет по десять или пятнадцать приятелей. В два дня у вас появляется сто новых знакомых, в неделю — несколько тысяч. Пробыть в Америке год — просто опасно, можно спиться, стать бродягой и однажды проснуться где-нибудь на Аляске.

Одним словом, эти четыре дня я занимался преимущественно тем, что пил. Пил я много и должен сказать, мне это нравилось. А вот что касается еды, то ваши кафетерии и автоматы заставляют задуматься. Да, процесс проталкивания пищи в американские желудки доведен до виртуозности. Но, посудите сами, несмотря на сверкание стекла и металла, всех этих ящичков с щелями для опускания монет, лишенные свободы сосиски и котлеты производят какое-то жалкое впечатление. Их ведь жалко, как кошек на выставке. И, пардон, мне неприятно брать зубочистку в кассе. В этом есть что-то унизительное. Мой вам совет — не отнимайте у человека маленького удовольствия посмотреть меню, сказать "гм-м…", спросить у официанта, хороша ли телятина, и получить в ответ "Иэс, сэр".

Господа, ведь, в сущности, неважно, мраморные в ресторане колонны или их нет вообще. Ресторан — это символ свободного, процветающего общества. Раскрою секрет — в своей командировке я хотел бы провести всестороннее исследование, чтобы обосновать свою теорию зависимости свободы и процветания страны от количества ресторанов на душу населения.

Речь имела потрясающий успех. Члены клуба "Немецкое угощение" аплодировали ей очень долго. Вскоре, правда выяснилось, что большинство членов клуба не разобрало в ней ни слова, ибо жесточайший русский акцент оратора совершенно заглушил таившиеся в ней глубокие мысли.