Кавалер Ордена Золотого Руна - Акопян Альберт

— Да, сэр, — подтвердил Спивак.

— Каждый месяц?

— Каждый месяц.

— И должен буду потратить их только в Спрингфилде?

— Да, это необходимо, потому что Спрингфилд — это как бы вся Америка.

— Но я не имею права ничего откладывать на черный день?

— Нет, не имеете.

— Ну, спасибо, — хитро улыбнулся старик.

Больше вопросов не было, и Арчибальд принялся выдавать деньги под расписку, обязывающую ее владельца потратить означенную сумму в пределах Спрингфилда в определенный срок. Растерянные старики, прижимая к груди деньги, гуськом выходили из мэрии.

Начало величайшего эксперимента выглядело настолько буднично, что Арчибальд погрустнел.

Мэр пригласил компаньонов разделить с ним легкий завтрак. Бедный Арчибальд и не предполагал, что на 30-м году пребывания в Америке он окажется в городке, где легкий завтрак состоит вовсе не из тоста, яйца и чашечки кофе, а в меру провинциальной американской фантазии повторяет меню русских царей, с вынужденными вариациями в части спиртного. Слабый здоровьем Арчибальд сладко почил между седьмым и восьмым блюдами.

В пять часов вечера Остап растолкал Спивака.

— Вставайте, Арчибальд, кажется ваш эксперимент вступил в заключительную фазу.

Уставшие, со впалыми глазами и осунувшимися лицами, они собрались на улицу понаблюдать, наконец, "эксперимент". Когда они спускались, вниз к парадному подъезду, раздался звон разбитого стекла и увесистый булыжник упал рядом со Спиваком. Остап схватил компаньона и потащил его к черному ходу.

— Что, что случилось? — растерянно вопрошал Арчибальд.

— Если камни летят сюда, то причину этого лучше выяснять с той стороны, — попытался скрыть тревогу командор.

Едва только они выбрались из мэрии, как к ним бросилось толстое и громыхающее существо. Присмотревшись, Остап с ужасом узнал в нем утреннюю сухонькую старушку, увешанную сейчас разнообразной кухонной утварью.

— Купите, купите! — она схватила Арчибальда за руку. — Замечательный набор кастрюль. Всего за десять долларов.

Арчибальд моментально протрезвел.

— Десять долларов!! За три кастрюли!!! — возопила душа коммивояжера.

— Но в магазинах такая дороговизна, — жалобно прошамкала старуха и тут же доверительно сообщила. — А завтра будет еще дороже! Цены подскочили в несколько раз! Купите!

Они насилу вырвались из объятий старухи и стали обходить площадь вдоль домов. Перед зданием мэрии бесновалась толпа рабочих лесопилки. Горел автомобиль мэра. Рядом, на сооруженных наспех подмостках, шел митинг.

— Это происки мафии! — вопил народный трибун. — Мы устроим марш на Вашингтон!

Вдруг прямо на компаньонов надвинулся гроб. Они прижались к стене, гроб встал на дыбы, из-за него высунулась красная рожа пенсионера.

— Где это видано?! — заорал он во всю мочь. — Шестьдесят долларов за простой деревянный гроб!

Компаньоны бросились бежать по Спрингфилдскому Мейн-стриту.

— Что происходит? Куда мы бежим? — испуганно вопрошал Спивак.

— Революция! А что вы ожидали? — крикнул в ответ Остап.

Возможно, он при этом нехорошо улыбался, но этого Арчибальд заметить не мог, поскольку улицу заволокло дымом.

Кроме автомобиля мэра горела аптека и далекая винокурня. Запах древесного спирта доносился и сюда.

— Это они! — закричал вдруг истошный женский голос. Что-то просвистело рядом.

— Сюда! — Остап потянул Спивака в сторону.

За деревьями прятался "Форд".

— Предусмотрительность, Арчибальд, — сказал Бендер, плюхаясь на сиденье, состоит не в том, чтобы не вляпаться в дерьмо, а в том, чтобы в нагрудном кармане оказался платочек. Трогайте!

— Но я же пьяный! — пролепетал Спивак.

— А вы думаете, штраф с покойника будет меньше? Трогайте, черт вас возьми!

Арчибальд нажал на газ.

Отъехав на безопасное расстояние от Спрингфилда, они остановились и вышли из машины.

— Я, конечно, не Нерон, — сказал Остап, созерцая далекое зарево, — но так и хочется написать поэму о пожаре Трои.

Спивак плакал.

— Не отчаивайтесь, Арчибальд, — сказал Остап, протягивая пачку банкнот. — Вот ваши деньги. С небольшой прибылью.

— Откуда?!

— Когда вы вчера отправились спать, я познакомился с местным финансовым бомондом и позволил им уговорить меня провести этот эксперимент именно в их городе.

— Вы подлец! — гневно выпалил Арчибальд. — Вы… Это вы провалили эксперимент! — Сжав кулаки, он двинулся на Остапа.

— В нарушение своих правил я позволю вам ударить меня, — невозмутимо ответил командор, — но при одном условии: вы ведь умеете торговать, ответьте мне: если бы я не содрал с них по несколько долларов, вы что думаете, они не подняли бы цен?

Арчибальд сник и побрел к машине.

Когда "Форд" подкатил к одинокой газолиновой станции на повороте к Спрингфилду, работник невозмутимо читал утреннюю газету.

— Дополни, дружище! — сказал Остап, протягивая пятидолларовую банкноту. — И не забудь привернуть крышку.

Парень быстро наполнил бак, тщательно привинтил крышку, и снова взялся за газету.

Бендер озадаченно потер подбородок и снисходительно произнес:

— Понимаю. Безногая сестра и брат-идиот. Можешь увеличить чаевые до двадцати центов.

Парень лениво покосился на клиентов и процедил сквозь зубы:

— С сегодняшнего дня два доллара за галлон, сэр. Как раз вышла пятерка.

Остап сделал зверское лицо и взялся за ручку двери.

Арчибальд резко нажал на педаль акселератора.

Глава 35.

По душам

Крах эксперимента удручающе подействовал на Арчибальда. Он так же аккуратно вел машину, так же регулярно брал информацию. Но что-то в нем разладилось. Ему надо было остановить машину, опустить стекло, высунуть голову и, сказав: "Пардн ми, сэр!", осведомиться о дороге. Все это он исполнял прилежно: и останавливал машину, и вскрикивал: "Пардн ми, сэр!", и пытался высунуть голову. Но он забывал самое важное — опустить стекло. Это звено у него выпадало. И только неслыханная прочность американской продукции уберегала компаньонов от визита в местную аптеку.

За последующие два дня пути компаньоны не проронили ни слова. Лишь однажды, в каком-то городке, когда, после особо тщательных расспросов, Арчибальд заехал не туда, и, сделав крюк, они вернулись на прежнее место, Остап как бы вскользь заметил:

— Встречал я таких вот людей, и среди них есть даже люди с высшим образованием.

— Ну и спрашивайте сами! — огрызнулся Арчибальд.

— Зачем? Во всех ваших занюханных городках главная улица называется или Бродвей или Мейн-стрит, то бишь та же главная улица. Шпарь по ней безо всяких расспросов.

— Между прочим, мы едем к вашему дядюшке, — буркнул Спивак.

Остап промолчал. Желания ругаться не было. Желания мириться — тоже. За неделю пути они порядком надоели друг другу.

Переехали Миссисипи, начался Запад. Арчибальд перешел с пятидесяти миль в час на шестьдесят. В нем появилась какая-то злость: в манере вести машину, в осанке. Перемены, что и говорить, неприятные, но командору лень было об этом думать.

Вскоре начался ливень. Бледные фары, с таким усердием изготовленные на заводе Форда, с трудом пробивали мглу, насыщенную водой. Но перед самым закатом погода изменилась.

Чистые синие холмы лежали по всему горизонту. Закат тоже был чистый, наивный, будто его нарисовала провинциальная барышня задолго до того, как в голову ей пришли первые, страшные мысли о мужчинах. Краски пустыни были такие свежие и прозрачные, что передать их можно было только альбомной акварелью. Несколько завитков ветра, попавшие в автомобиль через опущенное стекло, прыгали друг на друга, как чердачные коты.

Остап вдруг понял, что за все время в Америке он ни разу не думал о той жизни, которой он будет жить здесь; не пересчитывал миллионов, которые он получит от дяди, не строил вилл, не выбирал автомобиля. Впереди как будто не было ничего. Позади тоже. "Я человек без прошлого и будущего, — думал Остап, — только предыдущее и последующее"… Перед глазами мелькали лица. Ясно виделось только лицо Терезы. Другие лица, которые были рядом всего лишь несколько недель назад, — ушли вдаль, во мглу, были едва различимы…