Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

О, и Али тут. «- Будим делать пирикличка и срафнить списки!»

— Али, слышь. А где Аббас? Где все? Эти вот… они вообще кто? — спросил негромко, стараясь не нарываться, Женька.

— Ето… Ето новый власть. Пиридставитили Исламский Камитет! Вот! — оторвавшись от бумаг, указал рукой Али, и все обернулись. В открывшуюся стеклянную дверь вошёл абрек, вернее, в точности как на фото и репортажах по ТВ выглядел какой-нибудь душман времён Афганистана, Чечни или Ливии с Сирией: непонятно-средних лет, ему можно было дать и 30, и сорок пять; с окладистой чёрной как смоль бородой по грудь, столь нехарактерной для египтян; смуглый, с быстрыми властными движениями и повелительным голосом. Одет он был «по военному» в отличии от сброда «тапочников» — в песочного цвета камуфляж, песочные же берцы с матерчатым верхом, такого же цвета бейсболка, перевязанная зелёненькой ленточкой с чёрной арабской вязью по ней. Автомата у него не было, зато был большой пистолет в пластмассовой серой кобуре на ремне, такой большой, что нижняя часть кобуры была пристегнута к бедру ремешком, чтобы не болталась. Также на ремне у него висел здоровенный нож…

Судя по всему, он был тут главный. На ходу он что-то, по своему, говорил поспешавшим за ним нескольким арабам, и выглядело это как авианосец, идущий во главе авианосной группы из эсминцев, крейсеров и всякой прочей мелочи. Или как лев во главе прайда.

Оп-па, а это кто? Этого я знаю, этот из обслуги отеля. Это ж бармен из холла, я его помню, хотя он недавно работал. Вообще, все из местных, кто не слинял с началом событий по домам, тоже были здесь: и улыбчивый Халид с тремя такими же молодыми сподвижниками, и ещё несколько парней, время от времени мелькавших на территории и бог знает чем живших всё это время; и несколько разновозрастных и по-разному одетых других египтян, которые на территории не мелькали, и, видимо, отсиживались в своих магазинчиках.

Они стояли отдельной группкой, не смешиваясь с «гостями», и с подчёркнутым вниманием смотрели на Али, который был для них сейчас определённо начальством; а при появлении бородатого с эскортом уставились на него. Прям ели его глазами; Рамоне пришло в голову такое определение как «верноподданно». Ишь ты, даже на Аббаса прежде так не смотрели, видать и правда всерьёз власть сменилась.

Замеченный ей знакомец, бывший бармен, теперь явно был «из этих» — молодой невысокий парень был в джинсах, в светлой футболке — и с автоматом на ремне. И он шёл рядом с бородатым, и со вниманием слушал его реплики.

Бородатый только скользнул взглядом по толпе «гостей» и подошёл к группе соотечественников, заговорил с ними жёстко, повелевающее. Его также как сопровождающие с почтением слушали.

Началось «собрание». Собственно, вёл его Али; он поначалу со всем возможным уважением выслушал обращённую к нему длинную тираду бородатого, поклонился, что-то ответил по-своему; и обратился к «гостям»:

— Ээээ… придставляю вам новый босс. Ето есть Джабар… аль-Мас… эээ… Джабар Несокрушимый. Он есть типерь тут главный, в…

Его беспардонно перебил длинной фразой парень с автоматом, тот, что был раньше барменом. Чёрные его глаза так и зыркали по толпе гостей.

Али выслушал его, поклонился (- «Ого!» — отметила для себя Рамона) и поправился:

— Главный тут, в атели… — он с трудом подбирал слова, — И в близких ателях вот он — Гамаль. Он… он типерь тут главный от Исламский Камитет. Джабар Несокрушимый — подобострастный поклон в сторону стоящего к нему поодаль боком бородатому, продолжавшему что-то внушать почтительно его слушавшим соотечественникам, — есть старший над всем восток Шарм-аль-Шейх! Он отвичать за парядок и законность ваапще! И за соблюдение норм шариат. Джабар есть амир восток Шарм-аль-Шейх — панятна? Гамаль — амир наш атель. И есчо три атель он амир.

Он помолчал, погрустнев; видимо переживая, что вовремя не ушёл и не стал тоже «амир трёх атель», и продолжил:

— Сийчас мы сделаем перекличка по номерам атель и фамилий!

Он стал называть номера и фамилии, а гости отзывались; Али что-то помечал в списках. Если кто-то не отзывался — он возвращался, выкликая жильцов соседних номеров, и вдавался с ними в длинные и путаные выяснения, куда делись жильцы из номеров пустующих. Это оказалось долго и нудно; гости сначала исподтишка, потом открыто стали поднимать валяющиеся тут и там стулья, рассаживаться на них, а то и на пол. Двое настойчиво запросились в туалет; Али беспомощно обернулся на расхаживающего среди гостей и что-то высматривающего Гамаля; а тот сначала злорадно запретил, а потом, когда просящихся стало уже четверо; и одна несчастная, ставшая чуть ли не зелёной от невозможности терпеть, тётка, даже, кажется, обделалась, позвал одного из тапочников, и тот куда-то их сводил.

— …куда уехать?.. Это точно? Вы сам видеть? В аэропорт уехать? Вместе с ребёнка? Кагда? — продолжал дотошно докапываться Али, как будто не всё равно ему было, кто и куда из бывших гостей драпанул из отеля с началом событий. С другой стороны хотелось верить, что порядок восстанавливается, и новая власть не пускает дела на самотёк…

Уже и бородатый Джабар закончил с египтянами, и те ушли; а Джабар в сопровождении пары «солдат» отправился к бару, откуда, вернее, из глубины помещения, кто-то из бывшей обслуги тащил уже бутылки с водой, картонные коробки с соком, горячий чай… А Гамаль всё расхаживал среди гостей, и, как заметила Рамона, несколько раз, что-то или кого-то высмотрев, довольно и злорадно улыбнулся.

Наконец перекличка закончилась, и Али отдал списки с пометками Гамалю. Тот рысью подбежал к бородатому, рассевшемуся в кресле у стойки и пившему чай в торжественном одиночестве; о чём-то с ним перетёр, и, вернувшись к гостям и Али, распорядился:

— Щенщин атдельна, мущщин атдельна! Вот суда щенщин, суда — мущин! — он показал рукой.

— Зачем это?? — возмутился кто-то, но Гамаль не удостоил его ответом. Оробевшие гости стали перетасовываться по полам.

«— Наверно так у них по шариату положено?..» — робко вполголоса предположила некая тётка.

— Какое мы-то отношение имеем к шариату? — хмуро заметил мужчина, и та замолчала растерянно.

Рассортировались; в том числе и анимация. Сволочь Али и мерзавец Гамаль знали ведь, что они-то не из «гостей», они относились к обслуге отеля; но когда Аганазар попытался по-свойски подойти к новому тут «начальнику», Гамалю, и поговорить в тему, тот только отрицательно покачал головой, перехватил поудобнее автомат и скомандовал:

— Нэт! Как фсе!

Ясно стало, что деление сейчас идёт на «наши-чужие» отнюдь не по принадлежности к отелю, даже не по принадлежности к «Пегасу», которому отель и принадлежал и который до последнего времени тут и рулил всем, назначал начальников, тасовал персонал; — теперь разделение шло по другим критериям. Вот даже Али был для них сейчас, видно, не вполне «свой»; а лишь «помогальник». И не «свои» были ушедшие уже египтяне; и уж точно не свои были они, европейцы; неважно, что, к примеру, тот же Аганазар совсем даже и не русский, а азербайджанец.

Разделились, растерянно ожидая продолжения. Хоть бы воды сначала дали, или покушать! — а с кухни начинали доноситься аппетитные запахи…

Подошёл напившийся чаю бородач. Нехорошо осмотрел женщин, останавливая взгляд маслянисто блестящих чёрных глаз на молоденьких, что-то по своему сказал Гамалю; тот угодливо захихикал. Подошёл к мужчинам. Лицо его сделалось жёстким, а взгляд цепким, ощупывающим. Спросил о чём-то Гамаля — тот ответил. Потом обратился к «гостям», которые при его приближении непроизвольно, хотя он и не требовал, повставали кто сидел, — Гамаль перевёл:

— Кто работаль большой фирма? Кто есть владелец большой своя фирма?

Все молчали. Как-то у всех мужчин одновременно возникла мысль, что бородач с пистолетом не собирается становиться партнёром какой-бы то ни было фирмы, не для того спрашивает.

— Не понимать?.. Кто есть босс свой фирма, тот ехать домой первый! Ну?