Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

Из женщин это обращение услышали. Раздалось:

— Лёша, Лёш, что ж ты??

— Михаил, да назовись ты! Уважаемый, вот, мой муж; он в большой фирме работает, в ИнтерПродукт; он начальник отдела маркетинга, его все уважают! Мы вместе. Отпустите нас, пожалуйста, поскорее, у нас дома двое детей маленьких!

— Владлен, скажи же ты им! Мужчина, мой муж юрист в крупном холдинге!..

Бородач удовлетворённо улыбнулся; Гамаль же принялся уточнять:

— Ваш муж какая? Лёша — это вы? Юрыст — ето что? Какая фирма?.. Вы чем занимаетесь? — обратился он, наконец, к солидному мужчине в очках с золотой оправой.

— Столяр я! — буркнул тот.

— …? Какая?

— Столяр-краснодеревщик. С деревом работаю.

Гамаль с недоверием посмотрел на его очки, потом на руки; потом переключился на остальных:

— Дамой хотите? Говорить кто работает! И какой комната!

Понеслось вразнобой:

— …менеджер на хладокомбинате… учусь я, студент… …геодезист я… я в крупной фирме работаю, в «Махеев», зам. начальника по сбыту, а причём тут это?.. … у меня фирма своя, только маленькая, канцтовары, а что?.. …работаю я тут, в анимации, Гамаль, ты что, ослеп??.. …начальник цеха я…

Тот только успевал отмечать что-то в листках, переданных ему Али. Женщин же не спрашивали; очевидно, по их понятиям женщина никакой более-менее серьёзный пост занимать не могла.

Наконец опрос закончился, и четверых из мужчин отделили от остальных и оттеснили в сторону. Бородач что-то сказал — и Гамаль перевёл:

— Вы сейчас уходить вот с ними! — он показал на двоих с автоматами, — Вы жить отдельно…

— А моя семья?? — запротестовал тут же один из отобранных, — Моя жена, дочка! Что значит «отдельно»?? Нет, я так не согласен!

Остальные тоже стали возмущаться и не выражали желания куда-то уходить «от коллектива», загалдели и их жёны; и тогда бородач ударил одного из отобранных в лицо…

Ударил не очень сильно, и, как сказала бы Рамона, неправильно, как-то по-женски, от плеча — сразу видно, что бородач никогда не занимался боксом и даже, пожалуй, не стучал никогда по боксёрскому мешку, «ставя удар»; но всё равно разбил в кровь нос не ожидавшему такого мужчине. И всем всё тогда сразу стало ясно…

Собственно, и раньше всё было ясно; но разум отталкивался от жуткого понимания реалий: «террористы» и «заложники». В конце концов, все кроме бородача и двоих явно полицейских в чёрной форме не производили впечатления каких-то бандитов или хотя бы серьёзной угрозы, несмотря на оружие — просто арабы, каких полно на рынках, приставучих «- Натящья, Натящья, заходы в магазын, харощий цена, только для тибя!..» — да, теперь у них лица были полны сознания собственной важности, но это всё равно, видно, были всё те же недавно заискивающе улыбающиеся на рынках египтяне, те же самые, и одетые так же; только что по какому-то недоразумению теперь в их руках оказались автоматы; привычные такие и даже родные «калашниковы». Впрочем, нет — не совсем привычные — с деревянной ручкой перед магазином, какой на отечественных АК никогда не было. А оно вон как.

Женщина завопили, но с места никто не сдвинулся. Взахлёб рыдала девушка-подросток, очевидно дочка стукнутого в нос мужчины. Их увели; а бородач под перевод Гамаля пояснил ситуацию:

— Они первый уедут. С семья. Как только за них заплатят фирма. Вы тоже уехать. Должны сдать все наличный деньга и все золотой украшений. Мине. Кто ни сдаст будит наказан. Сильна наказан!

— А домой когда??!! — выкрикнул кто-то из рыдающих женщин, до которых «дошло».

— Домой… потом. Да. Все сдавать наличный деньга и золото. Пластиковый карточка тожи сдавать. Кто больше сдать деньги — тот ехать домой первый! Кто не сдаст — тот наказывать!

Боже, какой бред! — думала, сидя на полу, и раскачиваясь, обхватив колени руками, Рамона, — Какой бред, какой бред! Какого чёрта я сюда вообще приехала, в эту долбаную Африку, в этот сраный Египет! Какого чёрта я такая дура-то? Ну почему я не уехала сразу же, с Халиком. В первый же день, когда он предлагал? Убеждал даже, уговаривал, умный азер! Сейчас он, небось, уже дома, в Баку. И она бы могла бы быть в Мувске; а дома, что бы ни случись, и стены помогают!.. Денег пожалела, дура…

Она теперь была уверена, что будь она дома, возле мамы и дочки, что бы ни происходило в мире, было бы такой ерундой!.. Теперь она была твёрдо уверена, что высшее счастье — это быть среди своих. Там, наверняка порядок; родная полиция, армия, нет этих чёрных курчавых морд с автоматами; там все свои; там нет жары; там можно вволю пить прохладной прекрасной чистой воды, и совершенно бесплатно; там не воняет от окружающих потом и фекалиями.

Да, она смотрела по ТВ, что в Мувске произошёл некий «переворот», была стрельба, и неслабая; и даже по комплексу правительственных зданий врезали чем-то тяжёлым: CNN и Евроньюс показывали огромные клубы дыма над крышами родного Мувска. Они тогда ещё не определились — то ли это «пришла к власти подлинно народная и демократическая Администрация», то ли «власть захватила антинародная тоталитарная Хунта», и в комментариях несли что-то уклончивое; но это и неважно было — теперь она была уверена, что чтобы там, в Мувске, не происходило — это всё свои, местные разборки; там неминуемо всё наладится; там любой полицейский или солдат разговаривает на одном с тобой языке, читал те же книжки и те же странички «В Контакте»; и потому не будет с тобой вот так вот, по-скотски: «Кто не сдать — тот наказывать». Душманы чёртовы. Трус и подлец Али. Поганец Гамаль… Хотелось вернуться в комнату, напиться воды и вытянуться на кровати.

Вот только ещё всё совсем даже не закончилось.

Бородач подошёл в сопровождении Гамаля к женщинам — от него отшатывались, отворачивались. Но его, видно, это не заботило — он показывал пальцем на ту или другую, Гамаль понимающе кивал, спрашивал:

— Фамилий ваш? Какой номер? — сверялся по списку, что-то там помечал. Видно было, что бородач тыкал пальцем в молодых и симпатичных. Гарем себе подбирает, что ли? — подумала Рамона.

И в неё, и в Наташку, и в Марину тыкнул пальцем бородатый бандит, — Гамаль ему сказал что-то по-арабски, Рамона поняла только одно слово — «анимация»; но бородач лишь презрительно дёрнул плечами, и Гамаль, не спрашивая их, тоже что-то пометил в списках. А Лиза его не заинтересовала, Лиза была несимпатичная, и она это знала; и всё равно её, как казалось, это обидело — хотя это и было ну совсем уж глупо. Ясно, что не для участия в новом шоу выбирал явный бандит с зелёной ленточкой симпатичных молодых девок; или для «шоу», но не для того, в котором было бы в кайф участвовать…

Закончили с женщинами — бородач перешёл к мужчинам.

Рамона ещё раньше заметила, что несколько парней тасуются позади всех, стараясь не попадаться Гамалю на глаза; но это было тщетно: злорадно осклабясь, он показал на них пальцем, что-то сказал своему боссу — и тот поманил парней пальцем. Те, как загипнотизированные, вышли вперёд.

Гамаль всё что-то говорил бородачу, показывая то на парней — их было двое, — то на себя, то махая рукой в сторону административного здания с ресепшн, где он раньше заведовал баром. И где ему перепало, когда в первую же ночь после отключения электричества бар разграбили. Или во вторую? Неважно, — очевидно, что он узнал обидчиков:

— Есчо где адин?

— Нету… Уехал он. Это… слушай! Я прощения попрошу, эта, заплачу, а? За ущерб. А?..

Не обращая на него внимания, Гамаль всё что-то говорил и говорил бородачу, тот понимающе кивал.

Походил ещё среди мужчин, — те расступались, глядя на него, кто со страхом, кто со скрытой неприязнью. Отошёл — сказал что-то Гамалю. Тот перевёл:

— Рука вытянуть вперёд себя. Оба рука!

Непонимающе переглядываясь, мужчины вытянули вперёд руки. Бородач опять прошёлся — и цоп! — ухватил одного за плечо, толкнул к тем двоим парням.

— Выходы, выходы! — подтвердил Гамаль, — Стой здесь!